Ф. К. Сахаров

Федор Иванов Кривой, наставник секты бегунов, — его сочинения и учение.

[Сахаров Ф. К. Федор Иванов Кривой, наставник секты бегунов, его сочинения и учение // Владимирские епархиальные ведомости за 1887г. № 15, 18, 19]

Безпоповщинская секта бегунов или странников основана в конце XVIII ст. Евфимием, мещанином г. Переславля Владимирской губернии. Его деятельность, как основателя секты и перваго пропагандиста бегунскаго учения, сосредоточивалась преимущественно в Ярославской губернии. Оттуда секта бегунов распространилась по Костромской, Владимирской и другим центральным губерниям, проникла даже в Поволжье и отдаленную Сибирь. Среди бегунских наставников, главных пропагандистов секты, в конце 1840-х и в 1850-х годах особенную известность приобрели Никита Семенов и Федор Иванов. Нашего внимания заслуживает последний, как проповедник бегунскаго учения в пределах Владимирской губернии.

Федор Иванов, по прозванию Кривой, уроженец Костромской губернии и уезда, деревни Шелкова, до своего поступления в бегунство назывался Иваном по фамилии Колесовым; к какой первоначально принадлежал секте — неизвестно. В юных летах он слушал фанатическия речи странников, в большом количестве бродивших по его родине, и скоро увлекся их проповедию, так что, будучи только 18-ти лет от роду, он вступил в число действительных последователей Евфимия, — вышел в "странство". Во время своего скитальчества он был перекрещен в пошехонских лесах (Ярославской губ.) странником Михаилом Андреевым с именем Федора. Как человек с хорошими способностями, Федор Иванов скоро начал выделяться из среды своих собратий и приобрел большое влияние в секте даже среди наставников бегунских. Около 1850 года Федор направился в Кинешемский уезд Костромской губернии, и здесь имя его, по выражению раскольников, "шибко загремело", свою пропаганду он простирал и на соседние уезды Нижегородской губернии — Балахнинский и Семеновский¹. В документах следственной комиссии (1850-1853 г.) о Федоре Иванове упоминается, как об одном из главных пропагандистов бегунства в Костромской губернии на ряду с Никитою Семеновым². Быстрые успехи пропаганды Федора в Костромской губернии на некоторое время были прекращены его поимкою, — в 1858 г. он был схвачен полицией в деревне Лекине Кинешемскаго уезда. При допросе он показал, что веры он православной. Великороссийскую церковь не признает православною и таинств ея не принимает. По решению Кинешемскаго уезднаго суда, Федора Иванова, вместе с другими пойманными бегунами, под конвоем препроводили в Костромскую духовную консисторию для увещания; но во время этого путешествия он убежал и опять свободно начал заниматься пропагандою бегунства. Он сосредоточил свою деятельность в Шуйском уезде Владимирской губернии и здесь кончил свое "странствование", — он умер в 1866 г. в селе Иванове (теперь городе) Владимирской губернии³.

Имея сильное влияние на распространение и утверждение секты странников, Федор Иванов занимает одно из видных мест среди других бегунских наставников; после знаменитаго Никиты Семенова это первый руководитель секты бегунов. Не даром Никита Семенов "приятнейший и честнейший друг" его при следственных допросах говорил, что "Федор Иванов даровит и начитан, умен и разсудителен". И действительно Федор очень рано стал выдвигаться из ряда других членов своей секты. На соборе в Сопелках 1842 г., на котором были многие бегунские наставники из отдаленной Сибири, он занимал первое место, как главный проповедник бегунства и человек начитанный, между тем как в то время ему было не более 26-ти лет. Впоследствии Федор сам занял должность наставника и направил свои силы к утверждению начал бегунства. Деятельность его на служение секте обнаруживается в его сочинениях, которыя он писал для распространения и утверждения бегунства.

Известны два сочинения Федора Иванова: 1) "О догмате веры новыя благодати"⁴ и 2) "Ответы артемьеву согласию".

Сочинение "О догмате веры" представляет полное изложение вероучения странников. Поводом к написанию этого сочинения послужило с одной стороны желание автора показать согласие (секту) обществом истинных последователей древняго благочестия, с другой — уничтожить нарекания в революционном, противогосударственном направлении бегунства, которое и православными, и раскольниками других сект было приравниваемо к революционной шайке еврейскаго агитатора Февды⁵. Направление всего сочинения чисто полемическое. В начале автор говорит, что хочет представить "непорочность своей веры против всех вопрошающих, а наипаче от поморскаго согласия". Кроме поморцев обличаются раскольники других толков как безпоповщинских, так и поповщинских, обличаются также и старообрядцы, принявшие единоверие.

Сочинение "О догмате веры" состоит из двадцати одной статьи или главы. В нем автор сначала развивает мысль о необходимости сохранения веры и превосходстве ея пред добрыми делами (I—III ст.). Потом он обличает раскольников в различных отступлениях и ересях. Так раскольники не занимаются открыто пропагандой раскола, записываются у гражданских властей с обозначением, кто какой секты, дают подписки не распространять своих мнений. Кроме того раскольники сами поступают нечестиво, называя себя по именам основателей сект: поморяны, филипповы и пр. (IV-IX, XV, XX ст.). Особенно порицаются сильно раскольники за то, что благосклонно относятся к властям, записываются в ревизию и поступают в военную службу; притворно объявляют себя православными и поэтому берут от священников "духовныя сказки об исповеди и причастии", дают пожертвования в церкви еретическия (т. е. православныя); испрашивают разрешение "от властей мирских" на постройку молитвенных домов; в "дни табельные" делают "запаление огней в окнах" и "лименации" (XI-XIV, XVIII ст.). Наконец автор полемически излагает учение бегунов: об антихристе о двух путях жизни при нем ("борьбе" и "бегстве"), об отношении к гражданской власти и о невозможности вести оседлую семейную жизнь (X, XVI, XVII, XIX ст.). В заключение (XXI ст.) излагается учение о крещении или точнее о перекрещивании. Автор делает многочисленныя указания на правила церковныя, повелевающия крестить еретиков. Всех присоединяющихся к православию (т. е. к бегунской секте) раскольников, по мнению автора, также нужно снова крестить, "занеже отступает от сих Дух Святый раскола ради".

Другое сочинение Федора — это "Ответы артемьеву согласию"⁶. Чтобы лучше уяснить содержание "Ответов", нужно сказать несколько слов о согласии артемьевом.

Артемьево согласие⁷ — отрасль бегунства, отделилось от него в начале 1860-х годов. Артемьевцы подобны "скитающимся семо и овамо, внемлющим и сие и оно"; от этого учение их неопределенно, представляет "от всех разных сект смешение", по замечанию автора "Ответов". Они признают господство антихриста в лице представителей гражданской власти. При таком взгляде на гражданскую власть они считают возможным повиноваться ей и записываться в ревизию; "странство" отвергают, как изобретение человеческое, и признают справедливым "в тайне веру Христову содержати, искуп за хранение правоверия требующим без повредности даяти"; допускают брак и переходящих в их согласие не перекрещивают. Они дозволяют жить среди нечестивых, т. е. православных, до тех пор, пока последние не вздумают спросить благочестивых христиан, т. е. бегунов, о вере и принуждать к отречению от нея, после чего заповедуют предаваться бегству. Судя по характерному пункту учения артемьевцев — жить в домах "до вопросу" от властей — можно полагать, что это согласие возникло после погрома бегунства в Ярославской и Костромской губерн. в 1853 году.

В "Ответах артемьеву согласию" (их девятнадцать) излагается разбор главных пунктов учения артемьевцев. Автор опровергает учение артемьевцев о крещении и защищает бегунское перекрещивание; особенно он старается защитить главный пункт учения странников "бегство" из домов, сильно нападает на противников и называет их отступниками и еретиками за то, что они отрицанием "бегства" подрывают в самом основании секту бегунов — странников. Вместе с защитою "бегства" доказывается невозможность брака, признаваемаго артемьевцами. Доводы в "Ответах" по большой части приводятся те же, какие изложены и в сочинении "О догмате веры"; встречаются иногда буквальныя выражения, взятыя из этого сочинения. Вообще "Ответы" в большей части своего содержания представляют только экстракт из сочинения "О догмате веры"; в последнем изложено в подробности то, что находится и в "Ответах". Новаго в "Ответах" не много, — это: "о пашпортах", о "деньгах" и церковной иерархии. Об этом будет сказано при изложении учения Федора Иванова.

Указанныя сочинения Федора Иванова со стороны изложения заключают в себе много недостатков. В этих сочинениях не всегда видно соблюдение логической последовательности при изследовании даннаго предмета, как это бывает нередко у людей, не получивших систематическаго развития. Между отдельными частями иногда не заметно никакой связи, наприм. в XV и XVI ст. "О догмате веры": в первой раскольники обличаются в нарицании себя по именам основателей сект, а во второй излагается учение об антихристе. Помимо всего этого обнаруживается неясность и сбивчивость изложения, частыя повторения и запутанность в мыслях, наприм. в XVII ст. "О догмате веры" — сочинитель видимо задавлен грудой материала и путается в нем.

Что касается содержания, то сочинения Федора необильны новыми, более или менее оригинальными мыслями, сравнительно с сочинениями первых представителей бегунства — Евфимия и "главнаго столпа веры" Никиты Семенова⁸. У Федора Иванова также, как и у этих последних, встречаются обличения раскольников в записании в ревизию, названии себя раскольниками и проч., те же обличения тайных раскольников в укрывательстве и лицемерном отношении к церкви и гражданскому обществу. Не заключая в себе чего-нибудь новаго и самобытнаго, сочинения Федора отражают в себе личность автора, его умственныя способности, полемические приемы и своеобразный способ доказывания данных положений.

Высказывая те или другия суждения, Федор нередко замечает, что для этого имеет надлежащия основания, "за еже многия свидетельства приведошася к понятию сущаго разума". Он все старается основать не на своих личных умствованиях, очевидно неимеющих никакой силы в глазах разсудительных раскольников, а на примерах истории, свидетельствах церковных писателей и канонических определениях, где дело касается практики церковной.

Федор Иванов иногда искусно поставляет возражения противников и обращает эти возражения против самих же возражателей. Говоря об исповедании своей веры пред человеками в обличение тайных раскольников⁹, автор приводит примеры из истории гонений, когда отрекшиеся от христианской веры, хотя только видимо, подвергались на несколько лет отлучению. Но встретившись здесь с возражением противников, что ныне не принуждают покланяться идолам, он пользуется мыслию своих возражателей о наступлении господства антихристова и говорит, что при антихристе не будут принуждать к идолопоклонству, его даже не будет во времена антихриста, — он возгнушается идолами и станет превозноситься выше всякаго глаголемаго бога или чтилища. В век антихристов тайно, посредством разных обольщений, будут отвращать от веры, — велят или назвать свою веру расколом, или признать еретиков, т. е. православных, истинными христианами. И все это сказано для того, чтобы показать раскольникам их великое отступление от веры, одинаковое с идолопоклонством, когда они признают себя раскольниками и подчиняются указам правительства, воспрещающим пропаганду раскола.

Чтобы защитить свои мнения и опровергнуть положения противников, Федор Иванов, как безпристрастный искатель истины, становится с противниками на одну точку зрения, по видимому, соглашается с ними; но взявши исходным пунктом положения, одинаковыя с мнениями противников, он, в постепенном развитии своих доводов, приходит к отрицанию мнений противнаго себе направления. Так для оправдания общества бегунов от нарекания в сходстве с революционной шайкой Февды, непризнававшей никакой власти, он на время соглашается с противниками¹⁰, что необходимо исполнять заповедь Апостола: "всяка душа властем предержащим да повинуется". Далее, выходя из одного положения со всеми раскольниками об отступлении Великороссийской церкви и воцарении, после этого отступления, антихриста, он утверждает, что нынешния власти, как слуги антихристовы, уничтожают веру во Христа, когда велят отрекаться имени христианина и назвать свою веру расколом, запрещают других учить истинной вере, т. е. расколу. Отсюда выводится заключение, что нынешней власти, как еретической и богоборной, повиноваться не следует.

Где оказываются непригодными диалектические приемы, там Федор указывает на примеры истории. Он утверждает, что "лименации" и "запаление огней в окнах" в "дни табельные"¹¹ есть обычай Еллинский, богопротивный, и для доказательства приводит разсказ из Барония (под 200 г.) о том, что христиане во время одного императорскаго праздника не иллюминовали, подобно язычникам, своих домов, считая этот обычай языческим, богопротивным, за что и подвергались мучениям.

При уменьи опровергать возражения противников, Федор Иванов показывает себя ловким и хитрым полемистом. Он не гордится своим учительским достоинством и говорит о себе, что "риторских наук не проидохом и в богословии не научихомся", вообще высказывает смирение и сознание ничтожества своих умственных достоинств, при действительном обладании ими. Он не настаивает на принятии своих мнений, а предлагает всякому изследовать данный предмет; в случае отыскания истины самими противниками он спокойно готов уступить им. "Аще же в нашем писании, говорит он, несогласно покажется закону священных писаний, то ваше благочестие в правде утвердится; аще ли наше слово праведно покажется, то ваше исповедание вне числа православных явится". Федор не навязывает прямо своих суждений совопросникам, предоставляя им самим изследовать истину; только при условии убеждения доводами его, противники обязываются непременно последовать его учению. Такими и подобными полемическими приемами он, одинаково со всеми расколоучителями, имеет в виду подействовать на своих невежественных противников, чтобы лучше (привлечь их на свою сторону. С этою же целию он старается показать им свое мнимое безпристрастие и в заключении сочинения "О догмате веры" обращается к ним с такими словами: "известно вам буди, яко не от вражды, ниже от ненависти написахом, воистинну глаголю ... с потщанием потрудился изыскать самую сущую правду и показать вам на лице свое вероисповедание".

Изложенный способ построения доказательств и полемические приемы указывают на развитую у Федора Иванова в достаточной степени диалектику, необходимую для всякаго полемиста. Вместе с диалектикой Федор владел еще большою начитанностию, которую можно видеть в многочисленных выдержках и цитатах, извлеченных им из различных сочинений. Кроме св. Писания и житий святых, более или менее известных всякому начитанному раскольнику, в сочинениях Федора нередко встречаются выдержки из святоотеческих творений — Иустина Философа, Василия Великаго, Иоанна Златоуста и др., — ссылки на историков — Иосифа Флавия и особенно Барония: где нужно, делаются указания на постановления апостольския, вселенских и поместных соборов, правила отцев церкви — Петра Александрийскаго, Василия Великаго и др. — с толкованиями на эти правила канонистов: Матвея Правильника и Арменополя. При этом у Федора видны немалыя познания сочинений русских церковных писателей и правил русских иерархов. Вместе с тем ему хорошо известна история образования и распространения раскола, деление его на мелкие толки. Как человек с большими познаниями, более или менее относившийся безпристрастно ко всяким суждениям, Федор Иванов достаточно знаком с сочинениями православных писателей по истории и обличению раскола: у него есть ссылка на "Розыск" св. Димитрия Ростовскаго, "Историческое известие" Андрея Иоаннова, "Жезл правления", "Беседы к глаголемому старообрядцу" и др. Нечего уже говорит о старопечатных книгах — "Книге о вере", "Кирилловой книге" и проч.: из них очень часто приводятся выдержки для подтверждения того или другаго положения. Наконец у Федора есть ссылки (цитаты) на такия сочинения, которыя известны только специалистам-расколоведам, каковы: "Диоптра", "Лимонарь", "Тактикон", "Альфа мелкой печати, Альфа крупной печати", "Зерцало беседы души с телом". Обилие выдержек и цитат в сочинениях Федора возбуждает в читателе удивление своею многочисленностию; надлежащее, большею частию правильное, приложение этих цитат и выдержек свидетельствует о богатых умственных дарованиях автора и его важном значении в секте бегунов.

По своим умственным способностям и замечательной начитанности Федор Иванов занимает очень видное место среди бегунов наставников; он стоит несравненно выше родоначальника секты Евфимия и самаго Никиты Семенова. Поэтому и сочинения его пользуются большим уважением у бегунов, особенно сочинение "О догмате веры". Это, так сказать, научнобогословское изложение вероучения бегунскаго, одно из лучших сочинений у странников. Другие бегунские наставники, при составлении своих сочинений, пользуются сочинением "О догмате веры", как самою верною символической книгой, наприм. в сочинениях бегунскаго наставника Семена Александрова¹² видно значительное заимствование из книги "О догмате веры".

Федор Иванов в своих сочинениях особенно обращает внимание на то, чтобы дать бегунскому вероучению твердыя богословския основания. Он при этом не стесняется авторитетом своих "столпов веры", даже к мнениям Евфимия относится не без критики¹³. Вероучение странников в том виде, в каком оно представлено в сочинениях Федора, заслуживает подробнаго изложения.

Сначала Федор решает вопрос о церковной иерархии¹⁴. Для надлежащаго решения этого вопроса с безпоповщинской точки зрения, он старается примирить Божественное обетование о вечности иерархии с учением о прекращении ея у безпоповцев. В виду важности предмета он приступает к нему с большою осторожностию. "Сей вопрос, говорит он, паче всех имать важную потребу, понеже вещь весьма богословна ... смотрите, сие слово и многу глубину имать". Он утверждает, что в естественных (физических) законах природы Божественныя определения неизменны, наприм. обетование Ною не наказывать землю вторым потопом; но относительно человека Божественныя определения изменяются. Причиною этому бывает "человеческое неисправление". Когда люди не сохраняют Божественных заповедей, удаляют от себя благодать и становятся недостойными Божественнаго попечения, тогда и "обетование просто остается за человеческое солгание". Адаму обещано быть господином над всеми зверями и птицами; но за неисполнение им заповеди Божией обетование "осталось просто", не исполнилось. Аврааму Господь обещал дать землю Ханаанскую во владение ему и его потомству; но за отвержение Мессии Исуса Христа Евреи, потомки Авраама, теперь в разсеянии. Так и в настоящее время, по мнению Федора, за искажение догматов и отступление многих от православия, "Божественное обетование праздно есть" в отношении постояннаго преемства пастырей церкви. Когда в стране сияет благочестие, там и истина пребывает, а когда укореняется нечестие, отступление, "тамо, т. е. в нечестивой стране, и мерзость запустения станет или антихрист сядет".

По мнению всех раскольников искажение догматов и отступление от веры произошло вследствие книжнаго исправления при патр. Никоне; с него укоренилось на Руси крайнее нечестие, явилась мерзость запустения, и воцарился антихрист. Федор Иванов тоже признает воцарение антихриста со времен Никона, но учение его о лице антихриста не сходно с учением Евфимия о том же предмете. По понятию Федора "разум священных писаний показует быти лицу антихристову в человецех многих". Так отступников и гонителей веры называли антихристами. Святые считали нечестивых языческих царей антихристами, а Кирилл Иерусалимский и Стефан Зизаний называли отступника от православия папу римскаго антихристом. Из Рима распространялся богоборный дух антихристов, и его господство проникло в Россию, — со времени отступления в 1666 г. в ней воцарился антихрист. Изображенныя в Апокалипсисе два лица зверя (антихриста) — агнца и медведя — означают антихриста в лице светской власти и "лжесвятительскаго сана". Таким образом, по учению Федора, антихрист чувственно царствует на земле преимущественно в представителях светской и духовной власти; вообще же он пребывает "в человецех многих". В этих "многих" сосредоточивается богоборный антихристов дух. Как видно, Федор, в понимании личности антихриста отступил от учения Евфимия, который считал антихриста воплотившимся в лице Императора Петра I и после него непрерывно царствующим в его преемниках "властодержцах". Удержав понятие о чувственном господстве антихриста, Федор лицо его представляет сходно с Никитою Семеновым, по мнению котораго антихрист есть невидимый, богоборный дух отступления и ересей.

Из учения бегунов об антихристе следует, каково должно быть отношение их к существующему гражданскому строю и предержащей власти. Так как, по мнению Федора, гражданская власть — власть богоборная, воплощение антихриста, то такой власти повиноваться не следует. А что эта власть — богоборная, разрушающая веру христианскую, это видно из того, что истинных христиан, т. е. раскольников, заставляют отрекаться имени христианина и писаться раскольниками, воспрещают других учить истинной вере, т. е. пропагандировать раскол. Покоряющийся гражданской власти изменяет истинной вере. Для доказательства такого положения делаются ссылки на беседы Иоанна Златоуста на Евангелие, на сочинения Никона Черногорца и Иосифа Волоцкаго, где высказывается мысль о повиновении власти во всем, кроме дел веры. Из этих данных выводится заключение, что власти, повреждающей чистоте веры (нынешняя же власть, по мнению всех бегунов, такова, что отвращает от веры), повиноваться не нужно, а следует вести с нею брань. И сам Господь Исус Христос, по мнению Федора, к нечестивому Ироду относился без всякаго уважения. "Не нарече (Ирода) царем Господь наш Исус Христос, но лисом: шедше, рече, рцыте лису тому". Отсюда Федор выводит заключение, что предержащей гражданской власти, как богоборной и еретической, не следует повиноваться.

Отвергнув повиновение гражданской власти, Федор Иванов заповедует бегунам не иметь никакого отношения к этой власти, отрицает все, что указывает человеку на его принадлежность к гражданскому обществу. Еще Евфимий в числе свойств Петра I, как антихриста, указывал на "исчисление" им русских людей по чинам и сословиям. Это "счисление" или ревизия есть уловление в сети антихриста, свидетельствует о подчинении его власти. Поэтому всякий истинный христианин, т. е. бегун, из опасения подчиниться антихристу, не должен записываться в ревизию. Федор приводит такие доводы для отрицания ревизии: она составляет сильное препятствие на пути ко спасению, так как удерживает всякаго на определенном месте жительства и уничтожает стремление к высшему совершенству, по словам Исаака Сирина: "аще хощеши быти ведом Богом, неведом буди человеком". — Против указания на записание в ревизию Исуса Христа Федор замечает, что записание Исуса Христа в ревизию не показывает ея законности. Многое Христос делал, чего нам, по мнению Федора, не нужно делать: Христос обрезался, субботствовал; этого нам не должно делать. Напротив чего не совершал Христос, нам нужно делать: Христос своего тела (на тайной вечери) не причастился, а христианам необходимо причащение тела и крови Христовой. — Ревизия есть дело богопротивное, потому что она составляет "тело зверино". Это "тело зверино", "все сообщительно нечестие", есть собрание, общество еретиков и отступников. Ревизия может назваться "телом звериным" потому, что соединяет всех людей — благочестивых и нечестивых — "во едино смятение и смущение". Она вредит спасению, так как "свою веру нарещи расколом" велит, (служит) причиною также того, "яко прекратилося странство", это "самое свойственное Христову Евангелию житие, еже ведому токмо единому Богу быти, а неведому человеком".

Вместе с ревизией Федор отвергает паспорты и всякие документы о личности, как видимые знаки подчинения антихристовой гражданской власти. Брать паспорты христианам, осво-бодившимся "от всех вредностей настоящаго времени (т. е. бегунам)", значит сравнять себя с прочими. "Пашпорт — вещь одушевленная; не столь поверят твоему слову, якоже письменному начертанию", замечает Федор. Обозначая место жительства, имя и звание своего владетеля, "пашпорт за человека отрицается и исключает своего носителя из того достоинства, чего он желает, а поставляет, чего прелестник требует". Особенно паспорт вредит спасению тем, что уничтожает, по выражению Федора, "наше произволение на всю жизнь до смерти подвизатися", т. е. находиться в бегах.

По мнению бегунов, царствующий теперь антихрист воздвигает на христиан разнообразныя — чувственныя и духовныя — гонения; чтобы незаметно подчинить истинных христиан своей власти, он "дает им малыя снеди". По учению Федора, "можно разуметь в пищи не один хлеб, а все служащия телу потребности, как-то: одежда, и воля, и слава, и свобода, брачное сочетание и мирское пространство, и что уважающее чувства человеку". Они же могут назваться "малыя снеди", потому что, доставляя человеку наслаждение в здешней жизни, лишают его блаженства вечнаго. "Малая снедь в делах отступления означается". Ради этой "малой снеди" человек переменяет веру во Христа и отступает от Него. Все вообще условия жизни гражданскаго общества — это "малыя снеди", предлагаемыя антихристом с целию подчинить христиан своей богоборной власти. Таким образом всякий, кто вступает в эти условия общежития, кто становится членом государства, — чрез это самое делается членом царства антихристова.

Чтобы не предаться во власть антихристу и не отступить от веры, всякий истинный последователь Христов должен проводить особый образ жизни, соответствующий окружающим условиям. "Во дни последняго антихриста показуется верным рабом Христовым — видится — в бегстве жительство иметь, а не домовно и обязанное суетными приплетении". Для подтверждения этого положения делается ссылка на слова Евангелия: тогда сущии во Иудеи да бежат на горы, — на слова Ипполита: во время антихриста верные будут спасаться в "горах и холмех и в пещерах". При этом приведено очень много примеров из первых веков христианства, когда святые бегством спасались от гонений. Если же нельзя убежать от гонителя (антихриста), то следует вступать с ним в борьбу, по слову Ипполита: блаженни, иже тогда подвигнутся на мучителя. Для доказательства этой, мысли опять указано много примеров из жизни мучеников первых веков, которые пред мучителями безбоязненно исповедывали себя христианами. Из всего этого у Федора Иванова такой вывод: "от сего ясно и внимательно, что везде едино глаголется, яко два пути точию" предстоят верующим во времена антихриста, — это "борьба" с ним, или "бегство" от него для сохранения веры. Из этих двух путей Федор, как показывают его сочинения, отдает предпочтение второму, т. е. "бегству". В "ответах артемьеву согласию (III, IV, XII, XV и XVII ответ.)" он с особенною силою выставляет на вид мысль о необходимости бегства. На возражение артемьевцев — "сильнии да борются, немощны да бегают, а инии да остаются" — он говорит, что в указанных словах обозначаются два пути: сильным бороться, а "страшливым бегать"; "инии да остаются" следует понимать так, что если кто остается, значит "нестрашлив", бежать не хочет и решается бороться с антихристом. Бегать необходимо для спасения души. Во время наезда полиции находящагося у себя дома не будут спрашивать, как живущаго на своем месте; "страннаго" же спросят о всем постатейно, — он таким образом должен пострадать, что доставит ему спасение. Следует бежать не потому, чтобы место могло спасти, — нужно понимать "самый случай, на месте бываемый", т. е. условия жизни, способствующия спасению. Для спасения человека от власти антихриста необходимо бегство, это "самое свойственное Христову Евангелию житие".

Следуя по одному из двух путей, по пути "бегства", верующий не может вести жизнь оседлую, — вступать в брак и обязываться семьей. Федор Иванов доказывает невозможность брака во время антихриста, указывая на слова Евангелия: горе непраздным и доящим в тыя дни, т. е. во время антихриста, — и еще: да имущия жены, яко неимущия будут. Указывается также на многие примеры святых, для которых семейная жизнь служила препятствием к бегству во время гонений. Как препятствие ко спасению, в веке антихриста брак невозможен.

Одинокие, постоянно находящиеся в "бегстве" и укрывательстве от властей, бегуны-странники составляют из себя общество христиан, которых, строго говоря, нельзя причислить ни к мирянам, ни к инокам; по мнению Федора Иванова, их следует отнести к третьему чину, — к числу отшельников, скрывающихся от гонения.

При постоянном скитальчестве эти скрывающиеся от гонения отшельники находят себе пристанище у своих последователей странноприимцев или пристанодержателей, которые, живя оседлою жизнию, свою принадлежность к секте выражают укрывательством действительных бегунов — странников. Странноприимницы или пристанодержательства¹⁵, по мнению Федора Иванова, установления вполне благочестивыя; оне ведут свое начало от первых веков христианства, как учреждения весьма полезныя для скрывающихся от гонения христиан. В житии Феодота корчемника разсказывается, что он давал в своей корчемнице приют скрывающимся от Диоклитианова гонения христианам. "Тогда корчемница его (Феодота), говорит Федор, сотворися аки корабль Ноев от потопа спасаяй. И претворися корчемница его в странноприимницу и храм молитвенный".

По учению бегунов, заключающемуся в сочинениях Федора Иванова, церковь и государство со всеми учреждениями есть царство чувственнаго антихриста, вследствие чего вся жизнь бегунов проходит в "бегстве" от людей и постоянном укрывательстве. Но такая жизнь и особенно дикия, изуверныя воззрения на церковь и государство не могли не вызвать отвращения и противодействия в разсудительных и религиозных бегунах. К числу таких бегунов-странников принадлежит сам Федор Иванов. Хорошо владевший книжной мудростию, человек очень начитанный, он ясно мог видеть нелепость бегунскаго воззрения на государство. По вопросу о деньгах у него уже видна перемена во взгляде на государственную власть. Тогда как самые фанатичные из бегунских наставников, вследствие известнаго взгляда на власть гражданскую, воспрещали своим последователям даже брать деньги¹⁶ как знаки антихристовы, Федор Иванов учил, что "деньги — вещь, некасающаяся к повреждению душевному", что святые без вреда для спасения пользовались монетою неверных и еретических императоров. В своей жизни, по требованию обстоятельств, он иногда выражал прямо благоприятныя отношения к гражданской власти. При следственном допросе, в противоположность дерзким отзывам других бегунов о верховной власти, он показал, что власть Государя Императора признает, но сомневается признать во всем благочестивым, потому что считает Его отступившим от древняго благочестия; законам же Его тем, которые не повреждают благочестия в вере, повинуется и дань Ему давать не отрицается, по реченному: ему же дань — дань, ему же урок — урок¹⁷. Такой взгляд на предержащую власть Федор высказывает и в своих сочинениях. Он говорит, что когда эта власть не переходит границ надлежащаго, то "мы таковыя власти приемлем и ярем свой под иго их работати подлагаем, по реченному: Бога бойся и царя чти". В другом месте, опровергая фанатический взгляд сектантов Артемьева согласия на царскую власть, он замечает, что "повеления нечестивых царей не все бысть законопреступны", — что святые распоряжениям царей нечестивых, не касавшимся веры, повиновались, а "почесть первых (т. е. нечестивых языческих царей) и еще сквернее много, нежели нынешних", указывая при этом на гнусную жизнь Нерона и других языческих императоров. Все это побуждает предполагать, что Федор Иванов с течением времени изменил прежний враждебный взгляд на власть гражданскую, стал благосклонно относиться к этой власти и свои воззрения на нее открыто высказывать другим бегунам.

Касательно отношений Федора к православной церкви положительно можно сказать, что он к концу жизни совершенно оставил свои крайне неприязненныя воззрения на Грекороссийскую церковь. Как хороший знаток св. Писания, творений отцев и учителей церкви, он ясно сознал погибельность заблуждений секты бегунов, уразумел истинность и святость православной церкви и необходимость принадлежать к ней для достижения спасения. Достойны внимания и поучительны последние дни жизни Федора Иванова. Находясь на смертном одре и скорбя о лишении таинств, он просил, чтобы к нему для напутствования пригласили священника; но окружавшие его сектанты, вследствие фанатической ненависти к православию, отказались исполнить его просьбу. Тогда он сам вычитал приготовительныя к причащению молитвы и приобщил себя маслом из лампады, моля Бога вменить ему в правду это действие, вынужденное крайностию его положения.

Примечания

¹) Вестн. Европ. 1872. VI т. 267, 534 стр. — Кельсиев. Сборник правит. сведений о раскол. IV т. 306 и 307 стр.

²) В 1849 г. в Костромском уезде бегунский наставник Иван Жаровский убил ученика своего Василия. Сопелковские странники отправили Федора Иванова в качестве следователя на место разузнать, как было дело. Федор Иванов это дело подробно изложил Никите Семенову, ясно показав, до каких нелепостей может доходить раскол в лице своих представителей, изступленных фанатиков и изуверов. — Труды Ярославск. Статист. Комитет. 1 вып. 1866 г. стр. 189-194. — Русский Архив. 1866, стр. 622.

³) Домашн. Беседа 1868, № 31, стр. 764.

⁴) Это сочинение Федора находится в рукописном Сборнике раскол. сочинений, написанном бывшим бегуном Семеном Кошариным. Рукоп. библ. Казан. Акад. № 2122.

⁵) О Февде упоминается в речи Гамалиила к еврейскому синедриону. Деян. V, 34-38.

⁶) "Ответы" Федора. Рукоп. библ. Казан. Акад. № 2123.

⁷) Сведения об этой секте извлечены из Сборника Кашарина. Рукоп. библ. Казан. Академ. № 2122, лист 424-433.

⁸) В сочинении Никиты Семенова "Малый образ ересей или тридцать ересей" заключаются теже обличения, какия находятся и у Федора Иванова. Истина. 1871. Кн. 19, стр. 57.

⁹) Сочин. "О догм. веры" V ст.

¹⁰) Сочин. "О догм. веры" X ст.

¹¹) Соч. "О догм. веры" XIV ст.

¹²) Рукоп. библ. Казан. Акад. № 2018.

¹³) Федор решительно отрицает мнение Евфимия, разумевшаго под "снедию антихристовою" еретическия книги, и утверждает, что эта "снедь в дедах отступления означается". "Ответы артем. согласию". V ответ.

¹⁴) Всестороннее и основательное опровержение безпоповщинскаго учения заключается в книге: Критический разбор учения неприемлющих священства старообрядцев о церкви и таинствах. Н. И. Ивановскаго. Казань. 1883 г.

¹⁵) Странноприимницы устрояются с тайниками, скрытыми входами и выходами для того, чтобы укрыть бегуна во время наезда полиции. Таких странноприимниц по оффициальным данным 1852 г. в Шуйском уезде было десять.

¹⁶) В начале наставшаго столетич странник Василий Петров начал учить, что нельзя брать истинным христианам в руки денег, заклейменных печатию антихристовою (государ. гербом). Он основал в бегунстве толк "безденежников".

¹⁷) Вестн. Европ. 1872. VI т. 535 стр.