Повесть Симеона Суздальскаго об осьмом Флорентийском соборе.

Исидоров собор и хождение его.

 

По благословению святых четырех митрополитов: святаго митрополита Марка Ефесьскаго, и святаго митрополита Григория Иверейскаго, и святаго митрополита Софрония Агийскаго; и святаго митрополита  Исаия Перестинскаго, — и теми четырми святыми митрополиты, по седми святых собор поборники бывшими во граде Флорентии на соборе во фрязской земли, со Евгением папою Римским, ту бывшу и самому царю греческому кир Калуяну Палеологу Іоанну и патриарху Іосифу, и митрополитов 20, и вселеньскому собору, и митрополиту русския земля по имени Сидору, и с ним епископ именем Аврамей Суздальский, и инии священницы, и мне ту бывшу попу именем Симеону, то вся видевши и слы­шавши, и писавшу ми в той час их словеса и прения. Тому самому царю и всем греком и митрополитом, понеже всем прельстившимся сребролюбием и златолюбием, а иным священником плачющимся с теми четырьмя митрополиты, и мне бывшу укоренну и в нятьстве томиму своим митрополитом Исидором, а тою прелестию не прельстившумися, и его ни в чем [не] послушах, но доидох того митрополита Ефесьскаго Марка, и благословившу ему мене, оттоле никакова зла [не] приях, дондеже отбегох от него из града Венетия. И граду тому бывшу среди моря, мне же Симеону, по благословению святаго Марка Ефесьскаго, дошедшу ми святаго владыки Еуфимия богоспасаемаго Великаго Новогорода, списах сия, яже видех и слышах, како во фрязской земли, во граде Флорентии, и како на русской земли и на Москве, тамо начало злу бывшу греческим царем Иванном и греки сребролюбцы и митрополиты, зде же на Москве утвердися православием руская земля христолюбивым великим князем Васильем Васильевичем. Радуйтеся, священницы!

В лето 6946-е, пришедшу митрополиту Исидору Киевскому на збор во фрязскую землю на Успение Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Мария, во граде фрязском, рекомый Ферар, в том граде наехаша царя греческаго Калояна и патриарха Iосифа, и митрополиты 20, и вселенский собор, и много греков, и от Иверскаго царства митрополит на имя Григориеос, а посол на имя Федор, а от Трапезонскаго царства митрополит на имя Дорофеос, а посол на имя Иоанн, а от волошскиа земля воеводы митрополит на имя Демиянос, а посол на имя Николае, и иных много християн было греков со царем и с патриархом тысяща. А с митрополитом Исидором много же людей, и епископ Суздальский Аврамей, а посол от великаго князя Московскаго Василья Васильевича Фома, и архимарит Васиян, и мне Симеону тут бывшу в то время духовником попом и тем всем людем. А людей много было 100 с митрополитом Исидором, боле всех, занеже славна бе земля та, и фрязове зовут тя Великая Русь. Царю пришедшу греческому месяца марта, а митрополиту пришедшу месяца августа в 15 день, в том граде и папа и гардиналы и арцыбискупы  и бискупы и ферары, сиречь архмариты, и попы и черноризцы, и множество много латинскаго языка: фрязове, аламани, катаяне, френцюзове, мамерияне, меделеане, немцы, много поморскаго языка латинскаго. А папа на имя Еугениос, и избравшу ему от себе три философы: 1) гардинал Ульян, 2) бискуп Андриян, 3) бискуп Иван Болонский, — те же бе  философы родом были грекове. В лето 6946-е наченшу сборовати царю греческому Калуяну и патриарху Іосифу, от себе избраша три святители [прямо папиным трем философом]: честна и свята мужа Марка митрополита Ефесскаго в место патриарха Александрийскаго, а другаго митрополита Исидора Русскаго в место патриарха Антиохийскаго, третияго митрополита Висариона Никейскаго в место патриарха Иеросалимскаго, и тех посадиша в патриархов место. Ефес бо — в начале христианство от Иванна Богослова, а в Никеи — первое зборы были в ней, а в Руси великое и преславное христианство. Боле всех грекове мнели Исидора великим философом, да того ради и ждаша его. И наченшим же им зборовати во граде Фераре, в державе Марко[зо]ве, а русски зовется князь, а збор бысть на память святаго Иванна Богослова, а в той збор ничтоже бысть межи ими. И три зборы збороваша, Никейскому Висариону и Сидору, а Марку Ефесскому седящу и молчащу, а на четвертый збор нача Марко глаголати тихим гласом к папе, и к гардиналом, и арцибискупом, и бискупом, и к всему латинскому языку, и рекшу ему: "слыши, честный папа Римскии и учителю латынскаго языка, како ты глаголеши и осьмым сбором нарекаеши, и собе в начале поминаеши а царя не нарекаеши ни в котором слове, и своим собором зовеши осмым, а седми святых собор отрекаешися, а патриархов собе братьею не зовеши, латыню в начале поминавши, а православие последи поминаеши?" Ему же папе сумневшуся и молчавшу им на долзе времени (велика бо бе гордость и буйство латинское, и никакоже возмогоша отвещати смиренному словеси его, святому же и великому Марку еще тихим гласом глаголющу, и гардиналу Иулияну и Андреяну и Iоанну гордостию, высокою мудростию отвещавающим. Святому же Марку глаголющу к ним: "о латыни! доколе буйствуете и неправду мудрствуете, и на святых седми соборов глаголющее и отрекающееся святых седми папежов и святых отец заповедей, якоже заповедавши нам православным християном блюсти и хранити седми зборы. Святым первым папою Селивестром первыи збор бысть в начале, а Ондрияном последний свершися – ни приложити, ни уложити ничесоже, и аще кто приложит или уложит, анафема да будет. А ты ныне, папа Евгениос, не токмо приложил еси что добро, но и седми збор отрекаешися, а осмым зовеши, и собя в начале поминаеши, а святых отец не воименуеши, а своим збором осмым зовеши, анафеме предаешися". Папе же слышавшу та словеса Маркова, и гардиналом, и арцибискупом, и бискупом, и восставшим им с места своего – папе же, и всем гардиналом, и арцыбискупом, и бискупом – изыдоша вон скоро, и фрязом, и френцузом и медилеаном, и аламаном, и немцем, и югром, и чехом, и ляхом, и всему латинскому языку, и римляном, и всем им скоро избегшим с своих мест от мала даже и до велика. Овии и у греков служащее латына, и тии избегоша, оставшимся единым греком и всем, иже в православном християнстве. Мне же Симеону о том почюдившуся, понеже еже видех, како скоро папа изыде, и в той час сидевшу ми близ митрополита Дорофеоса егоже митрополия близ Iеросалима за 3 дни, и видех его плачющася и веселящася, и мне же вопросившу его: "деоспота мой, что плачешися, или смеешися?" И ему же ко мне толма едва рекшу: "о Симеоне, духовниче русиос! Аще бы еси видал, что честный и святый Марко Ефесьский митрополит глаголет к папе и ко всей латыне, и ты бы тако же, яко же и аз, плакал и веселился. Яко же ты видиши честнаго и святаго Марка Ефесскаго, – якоже был преже его святый Iоанн Златоустый и Василей Кесарийский и Григорий Богослов, тако же и ныне святый Марко подобен им. И ты ныне сам видиши, како ныне латына глаголати с ним не смеют: папа избеже и вси книжницы его, и книги своя изнесоша вси". Мне же то слышавшу и видевшу тая, како папа избеже и вси книжницы его и вся латына, и благословившумися у того святаго митрополита Дорофеяса, и написах то все в той час. И потом воставши вси грекове и вселенныя вси православныя християны, собрашася близ царя и патриарха, где сидит Марко той святый пред царем самим и патриархом, а именуется на благословене [богословле?] столе. Тогда  слышахом царя к нему глаголюща: "честный мой господине, отче что еси тако жестоко глаголал, папе и гардиналом, яко вси избегоша? А яз, отче святый, не на то пришел. Аще бы смиренно и беззлобиво глаголали есте между собою, не бы поношение и укорение которому человеку межу вас было". Марку же к царю отвещавшу: "слыши, царю святый, кир Калуяне, и святый старейший патриарше, честный отче и учителю вселенский, всего православнаго христианства, Іосифе! Како есте глаголали во Цареграде, как к вам папа посылал во единачестве быти и первем единачестве во христианстве быти, и церковъ едина бы была, и християнство едино бы было, яко и первое едино было християнство, и на том тако слово в концы приложили есте. А ныне, царю, ты и ты, патриарше Іосифе, слыши, что папа глаголет, иже осмаго собора поминает, а седмь святых соборов не хощет поминать; себя же в начале поминает и своим збором зовет, а тобя царя не поминати, а патриархов собе братиею не звати, и православных християн впервых не поминати, но латыну в начале поминати, и латынство повсюду поминати, а православия нигдеже не поминати в начале". Тогда царю и патриарху слышавшу тая словеса Маркова, и ничесоже ему глаголаша, посмеявшуса буйству и безумию их, на долзе времени бывшу седевшим, и воставше в полаты свои поидоша.

По том же времени, не по мнозех днех, нача [папа] посылати ко царю и патриарху гардиналов своих и арцибискупов, а злата и сребра с ними много посылати, то аще бы не укоривше и пошли во свою землю, и много им приездяше и бияше челом царю и патрирху и всем митрополитом. Тогда царю и деоспоту, брату цареву, и всем бояром царевым собравшимся, и греком, и послом к патриарху не токмо единова, но и многажды, митрополитом, яко и царю, хотяшим злата и сребра доволно взяти. И Марку же ко царю глаголющу: "аще злато и сребро, царю, довольно возмете, то безчестие себе получите и от всех язык поношение и укорение приемлете; аще ли, царю и патриаршее, злато презрите, а пойдете во свою землю, а святых отец седми собор заповеди не погрешившее, то от Бога милость получите и от святых отец благословение примете, еще же и честь и славу получите. Аще ли, царю, не слушаете, а злата и сребра довольно возмете, то напоследи безчестие получите: то про что ныне зоветь их христианы? Слыши, царю, еще папа глаголет: латыню поминает, а християнства не поминает, а тебя царя в начале не поминает же, а вас патриархов братьею себе не зовет, седми святых соборов не поминати в начале, – то како ли христианин наречется? – осьмый собор поминати, а седми святых соборов не поминати впервых?!" Папа же доволно царю давши злато, и царю Марка не послушавшу, и греком многим вдавшим себе на злато, потом начаша соборовати, мнящееся, аще бы чем усладити Марка, или златом или сребром. Марка же всегда зовущу им и никако же хотящу покоритися царю, аки храбрый воин Христов божественныя церкве, и собороваша ту в том граде 17 зборов. Папа же много злата даваше, а Марка же никакоже возмогоша усладити чим, ни златом, ни сребром, ни книгами своими умолвити его. Нецыи же от греков усладишася злата ради и чести, начаша к папе часто приходити, и что слышаша от греков, и то поведаша папе. И потом же видевши, яко в правду глаголу Маркову быти к царю же и патриарху, хотяше послушати Марка и поити ко Царюграду от града Ферары, и злата много взяша и великую честь получиша и всем греком возрадовавшимся, и нам Руси веселящимся.

И тогда нецыи от собора греческаго священницы приложишася единодушно к папе, злата доволно вземше, и честь велику получиша, и придумаша папе дати царю много злата, да изведет папа царя за горы и все грекове, к Риму близ, в Флорентий: "аще ли не злата ради, но нужди ради, предавшися тобе будут, честный цапа". Тогда те от папы великую честь и от всех фрязов получиша, а греком многим скорбящим, что царю и патриарху злата много обеща папа. И приложиша ити ко граду Флорентию, и поидоша от града Ферары месяца генваря, на па­мять святаго Іоанна Златоустаго, на возвращение честных его мощей. Исидору митрополиту с великою честью идущу, с при­ставы папежевыми и со слугами, занеже бо ни единаго возлюби папа митрополита, якоже Исидора. Патриарху же Іосифу бывшу в глубоцей старости и в немощи велицей, и пошедши на той нужный путь (зане бо рекою Фарою не много ити, но все по горам, и те высоки бо быша горы), и вси грекове печаловаша о патриарсе старости ради и немощи его, и нам видящим его и плачущимся, горам высоким бывше вельми. Тогда дошедшим им с нужею великою града того Флорентия — царю же и патриарху и всем греком, граду же тому межу горами бывшу: велик бо бе град и много в нем богатства, и божницы вельми велики, и многи монастыри, и полаты украшены златом — и того всего не могу исписати, но се о сборе пишу. Папе же царю и патриарху и всем греком злата не давшу, якоже преже глаголано напреди и реченно быша нецыми, якоже преже к папе приходиша, но нужа бо [бе] велика царю и патриарху и всем греком. Тогда собрашася грекове ко царю и помянувше слово Марково, якоже и сбысться. И потом начаша сборовати нужею месяца марта в 1 день, и доидоша дни святаго Алексея человека Божия. И многим збором бывшим, нецыи же от священников греческих, подписавше книги своя, аще бы чем умолвити святаго Марка: ничем бо его [не] возмогоша умолвити, ни златом, ни сребром, ни честию не возмогоша его усладити; того ради нецыи грекове и книги своя подписаша. Марку же боле водвизавшуся по благочестию и укорившу папу и гардиналов и не благословившу его собора и самого папу, и востав изыде во свою полату. Некто же философ, именем Иван, нача злословити Марку много и впреки глаголати с ним, а ему же ничтоже глаголющу, толко ему исходящу из полаты папежевы, толко рекшу ему: "иди, буди готов, да отселе не злословиши на святых седми соборов святых отец". И ему же в той час отшедшу, святому Марку, во свою полату, а Ивану тому философу во свой двор пошедшу, и в той час философу умершу, и тогда царь начат гневатися на Марка, и в той час и царь впаде в недуг вельми велик. Марку же не входящу в полату ко царю, тогда царь нача слати по Марка брата своего деоспота, и тогда разделишася на двое: 12 митрополитов с Марком, а со царем и патриархом иные.  И оттоле начаша с Марком от Алексеева дни, человека Божия, до дни Великаго Сисоя, всегда сходящися к патриарху на всяк день царю и митрополитом и всем греком, овогда дважды днем, иногда чрез день, то аще царю хотящу свою волю улучити или учинити, а Марка бы в чем умолвити, никако же не повиновашеся царю и патриарху Iосифу умершу, и положиша его в том граде Флорентии в клаштаре, а по руски в монастыре, где папа стоял, вход в божницу; написан ту, где сам лежит, по чину патриаршескому.

Потом нача папа посылати к царю со гневом, аще бы в концы было дело его. Марку же царя не послушавшу, папа же нача царю и митрополитом глаголати на Марка: "видиши ли, царю и митрополиты и вси грекове, все вы повинуетеся мне, един митрополит Ефесьский Марко и с ним Иверский митрополит Григориос и Тристинский митрополит Исаия и Оагинский митрополит Софрониос ни мене послушают, ни збора моего не соборуют. Слыши, царю, како глаголет святый апостол Павел к римляном и ко ефесеом и во всех своих посланиих: "братие, повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся; ти ибо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотящее, да с радостию сие творят, а не воздыхающе"". Царю же к папе отвещавшу: "хощеши ли Марку глаголати каково непотребно слово, како ему злословил твой философ Иван, и в той час злою смертию умре? И ты, папа, избери от собора своего и пошли к нему от себя, а не от меня, аще что хощеши ему глаголати". Папе же слышавшу тая словеса царева, и устрашися весьма зело папа и посла к нему не со злом, но с великою честию, повеле насыпати велико блюдо злато золотых и ковш злат золотых, с великою честью и прошением, аще бы приял то и пришел бы и виделся с папою, и честь бы велику взял у него. А преже того папе на Марка глаголати зла много и огневи хотяше предати его. Марко же послов папежских ни в полату свою не впустил и отвеща им: "рцете учителю своему папе: не слышал ли еси Господа, глаголюща книжником и фарисеем: ныне вы, фарисее, сткляница и блюда очищаете, а внутрь ваша полна неправды и нечистоты? Тако и ты, папа, собра неправедное злато, то кому хощеши си, тому давай его. Где будет злато твое, тамо и ты будешь. А збор твой не збор будет, а сами вы вси погибнете". Посланному же имя Амбросие, града Флорентия архимарит, и тому рече: "аще и ты злословишь на святых отец  седми собор, и ты по 40 днех отъидеши". И потом умершу и тому Амбросию, и дивишася вси людие и фрязове. Тогда им зборовавшим и без Марка в болшей божнице, множество безчисленое людей, мужей и жен, и папе самому пришедшу с великою буестию и гордостию, с трубами и бубны и со свирельми, по своему праву, якоже всегда в божнице творят гардиналы, и арцибискупы, и бискупы; и много множество латинскаго языка, и са­мому царю ту бывшу, и с ним митрополиты, но не вси. Наченшим соборовати на память Великаго Сисоя, первое же начало: папе седшу на месте своем, тогда воставши митрополиты вси с мест своих и приидоша к папе и приклякнуша к папе по фрязскому праву, и самому царю на колену припадшу, и брату деоспоту, и всем греком. Нам же то видевше плачющимся, но токмо глаголющим: "Господи, согрешихом!" И мне воставшу с места своего, убоявшуся, аще и мне повелят тако же приклякнути. По­том же молебен певши, нача потом мшу мшити; тако же им тело Божие подняти, тогда они вси вострубиша в свирели, в арганы и в бубны, и во всякую игру играша. И папа, пиша грамоты, по всем странам посылаше латынска языка, яко царю греческому пришедшу со всеми греки и митрополиты, и приклякнувшу и подпи­савшу грамоты, и собе [в] клятву предавше, тако же и митрополиты. И митрополит русьский Исидор подписа ся и всю землю свою. Тогда же потом присла папа бискупа своего Христофора к епископу Аврамию Суздальскому, аще бы подписался. Ему же не хотящу, митрополит же Исидор я его и всади в темницу, и седе неделю полну, — и тому подписавшуся не хотением, но нужею.

И потом папа царю греческому вда честь велию, не прихода его ради, но подписания его ради и прикляканья. Выехавшу ему из града Флореньтия на память святаго мученика Андреяна и Наталия, а Сидору митрополиту выехавшу опосле всех греков, на память святаго чюда архангела Михаила, а к Венецые приехал на Воздвижение честнаго креста, а царь греческий бысть в Венецые 53 дни, и вси грекове. А Сидору оставшу в Венецые, а к папе посылающеся, а сам по божницам ходя приклякает, как и прочии фрязове, и повелевает и нам такожде. И мне с ним о том впреки много глаголющу, и ему мене многажды имавшу и державшу в крепости, мне же видевшу такую неправду и великую ересь, побегшу ми из Венецыя, и послу побегшу Фоме, а мне с ним, на память святыя Анны, егда зачат Святую Богородицу, декабря в 9 день, а к Новугороду прибегшу ми в великую среду и пребывшу ми лето все у великого святителя у владыки Еуфимия Новгородскаго. В тоже время прииде князь Юрий Семеновичь Лугвеньев, и седе в Смоленьску в своей вотчине. И тому митрополиту пришедшу Исидору с собора, и присла по мне князь Юрий к Новугороду, и мне пошедшу к Смоленску, надеющеся, яко християнин есть. И тая слышавши словеса не от мене токмо, но и от всех, яко неправедна поношения и укор христианом, поидох того ради к нему, яко христианин есть, не предаст меня в нужду правды ради и веры. И вшедшу ми в комару, и рече ко мне князь Юрий: "воистину, отче Симеоне, право сказал еси, но иные боле тобя ведали, как ты ведаешь и кажешь; не бойся, пребуди у мене". И руку свою даст ми на том, яко "ничтоже ти будет, токмо честь тобе будет от мене и от всех християн". И мне у него пребывшу не много дней, и ту быша грекове митрополичьи черньцы, и выдаст мя им, глаголя на мя много. Мне же всю зиму седевшу во двоих железех в велицей нужи, во единой свитце и на босу ногу, и мразом, и гладом, и жаждею, и повезоша мя из Смоленска к Москве.

В лето 6949-е пришедшу митрополиту Исидору изо фрязской земли из собора от папы Римскаго Евгения на Москву к благоверному и христолюбивому и благочестивому, истинному православ­ному великому князю Василию Васильевичю, белому царю всеа Руси, с великою гордостию и неправдою и буйством латынским, нося пред собою крыж и палицу сребряну: крыж нося во креста место, являя латинскую веру, а палицу нося — гордость и буйство латинское. Аще кто не приклякнет ко крыжу, то палицею ударивше, приклякнути велит, якоже у папы тако творят. И папа тую область даст ему — немецкую, лятскую, литовскую, того ради, аще не приклякнут православнии християне и христолюбивый князь, яко же Исидор рече Евгениосу папе, яко "вси в моей руце, вси князи и епископи: ни един со мною не может глаголати; а сам князь великий млад есть и в моей воли есть, а иные князи велицы боятся мене". Таковыми словесы обещася папе, того ради даст ему тую область тые земли. А ему впервых патриарха в церкви не поминати, а потом как его не приимут, ино православных князей не поминати в начале: на том правал папе и приклякнул. И много злата папа дал ему, и тою областию папежскою преиде все земли и литовскую землю, доиде и до Киева и до Смоленска, а в то лето в Смоленске на княжение сел князь Юрий Лугвеньевичь. Тогда пришедшу Исидору митрополиту на Москву с тою прелестию к благоверному великому князю Василью Васильевичю, и познавшу ему такую прелесть, и вшедшу ему во святую церковь Пречистыя Богородицы соборную на Москве, и служившу ему святую литургию, и помянувшу ему впервых Евгениоса, а патриархов не помянувшу: якоже обещяся папе, тако и сотвори; яко же поминал в Киеве, такоже и в Смоленске при тех князех християнских: тем бо имеющим над собою область латиньскую, и не смеющих с ним вопреки глаголати. Мневшу же ему и над самодержавным всеа Русии государем, великим князем Васильем Васильевичем, тако же учинити, яко же папе гляголал: "князь же великий млад есть, а епископи их не княжни суть и боятся мене; не смети им со мною о том впреки глаголати: аз волю свою возму, а твою сотворю, латинскую веру приимут, тогда во церкви имя твое поминаю всегда, и князи к тебе приведу вси, и християнство все от греческия веры в латинство приведу, и в Рим приведу их к тебе, и дары ти принесут, и в Царьград не пойдут, и епископи от тебе по­ставлю, а сам буду гардиналом на немецких и лятцких арцибискупех и бискупех, и русских, а греческий легатос". Таковыми словесы обещася папе, и папа даст ему тую область, и грамоты подписа, и гардиналом его учини, и по землям послав предреченное слово. Тому благоверному великому князю Василью Васильевичю в та вре­мена младу сущу, но умом благоразумну и богобоязниву, не книжну, ни грамотну, но верою утвержену, и теплоты горящ духом, яко же рече пророк: "во отец место быша сынове твои". Сей же великий князь Василий Васильевичь уподобися святым прежним царем, равным апостолом Константину Великому и Владимиру, нареченому во святом крещении Василию, иже крестившему рус­скую землю и утвердившему православную веру, поборник по православной вере греческой, якоже обычай есть святыя веры греческия по уставу святых отец Василия Кесарийскаго, Іоанна Златоустаго, Григория Богослова и прочих святых отец и святых седми собор, и святых первых пап седми, Селивестра и прочих, иже в православии и в православной вере поминают их, а не в латынстве.

Радуйся, благоверный великий кяязь Василие, иже русскую землю верою утвердивый, истинною положенный ти на главе твоей венец, святое крещение! Радуйся, православный княже Василие! утвердил еси вси священницы свои, им всем обнажившимся, тебе их крепко утвердившу. Кто сему не почюдится — таковому твоему благочестию и благочестивому твоему разуму и истинной твоей православной теплой вере во Святую нераздельную Троицу: ереси отсекл еси от святыя церкви. Радуйся, православный княже Василие! уреза клас буйства латинскаго, и не дал еси возрасти в православных церквах и в правоверных христианех, и да не насладятся буйства латинскаго и ветхаго закона, да вкусивше, забудут истинныя православныя веры, да не насладятся сердца неверия. Радуйся, православный княже Василие! не дал еси урезати класа зрела, возделанна божественныя церкви. Радуйся, правоверный княже Василие! православныя веры и всея русския земля утвержение, а греческия веры подтверждение и поддержателю и всем православным и богобоязнивым иноком и черноризцем радость, божественныя церкве и всем православным християном неизглаголанное веселие и радость, воспитающи чада своя в пра­вославной вере безпечально, радостию духовного и телесною исполнишася, видячи чада своя воспитаны млеком духовным, якоже сами прияша святую греческую веру! Радуйся, православный великий князь Василей Васильевичь! всеми венцы украсився православныя веры греческия, и сами радуются с тобою вси православни князи русския земля, похвалою и радостию духовною своея веры, нерушимыя твоим утвержением. Радуйся, княже Василие! от всех земель латинских и до самаго Рима прославися, и всю русскую землю православною верою греческою прослави, а гордаго папы Евгениоса зловерие и буйство латыньския веры и ветхаго закона непокорство разори и безумие зловернаго хитреца и златолюбца и православныя веры разорителя и латиньскому неблагословенному собору поборника, и от седми святых собор неблагословеннаго, и от греческия веры отпадшаго златолюбием и сребролюбием, и осмаго собора исповедника по всем землям праваславным и латинским, гордяся и величаяся, сказателя осмому собору и вет­хому закону проповедника, и новыя благодати отпадшему златолюбием и сребролюбием, и хитростию и научением злонравнаго папы Римскаго Евгениоса, и ученика его Исидора гардинала, пре­творенного легатоса, бывшаго митрополита русския земля. И изгнал еси его от святыя божественныя церкве соборныя християнския в царствующем граде Москве, где лежит божественная пища, животворное тело святаго митрополита и чюдотворца Петра всея Руси: святыми своими молитвами из своего гроба своим животворным телом вразумив тя и научи и страхом утвердив положенный ти венец на главе твоей, князь великий Василие, истинныя православныя веры греческия. И самому тому царю греческому отступившу кир Іоанну от света благочестия, и омрачися тмою латиньския ереси, а отечество твоего княжения просветися светом благочестия, недуги исцели и душа спасе церковными учении. Радуйтеся и веселитеся вси священницы, повсюду православнии и христолюбивии християне, не прельщенни и не укоренни неверными языки поганьскими, а от всех стран прославленны, и великую славу и честь приясте со всеми христолюбивыми странами, спасение и радость духовную, и царствия наследницы бысте. Слава Святей и единосущней и животворящей и неразделимей Троице, вразумившу тобя, великий князь Василий Васильевичь, мир тобе и благословение о Христе Iсусе Господе нашем, Ему же слава со Отцем и Святым Духом, аминь.