Ф. Е. Мельников.

 

В тенетах ересей и проклятий.

(К современным спорам об именах Божиих).

[Москва, 1913 г.]

 

Вступление.

 

Удивительная судьба постигла создание бывшаго патриарха России Никона. Созданныя им реформы, по многим признакам, подобны тому дому, о котором Христос говорит в Евангелии, что падение его было великое. «Всякий, кто слушает сии слова Мои, — говорит Господь своим ученикам, — и не исполняет их, уподобится человеку, который построил дом свой на песке: и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое» (Мф. VII, 26—27).

Все построенное на песке — непрочно, готово развалиться при первом дуновении ветра. Стоило только в самой незначительной силе подуть в России «дыханием бурным» — религиозной свободой, как Никоновская постройка заколебалась в своих основах. Не свобода повинна в этом колебании. Свобода только сняла с этого творения покров, и всем стало видно, из каких составных частей построено это огромное здание, величием котораго многие соблазнялись. Никоновское нашествие на Россию со всеми соборами, бывшими в Москве во второй половине XVII столетия, во многом имеет сходство с армией Наполеона, истребившей десятки тысяч русскаго народа, разорившей самое сердце России — Москву и погибшей в нашем отечестве при бегстве из него. Из каких только племен и языков не состояла армия великаго полвоводца: тут были и французы, и немцы, и поляки, и испанцы, и венгерцы, и итальянцы, и проч., и проч. Вторжение в Россию Наполеона называется нашествием в нее «дванадесяти язык». Но их было несомненно больше. Присмотритесь к господствующей церкви: она также состоит из разнообразных религиозных групп, сект, верований. До 17 апреля 1905 года никто не имел права выйти из ея состава. В нее входили всяких направлений сектанты, рационалисты, материалисты, атеисты. Все они были неотъемлемой частью господствующей церкви. Сектанты: баптисты, анабаптисты, пашковцы, штундисты, толстовцы, скопцы, хлысты и многие другие, с именами и без имен, официально числились «православными», принимали таинства в господствующей церкви, как действительные ея члены: в ней крестились, исповедывались, причащались, венчались и умирали. Можно себе представить, какую создавала в церкви атмосферу вся эта огромная масса разнообразных сект и ересей. Прибавьте к ним еще магометан и язычников. Их крестили целыми селами, иногда заочно, и таким образом причисляли к «православию». В действительности же они были нехристиане. Как только была объявлена» в России свобода выхода из господствующей церкви, из нея немедленно разбрелись все эти «православные» — сектанты и язычники. Подобно армии Наполеона при отступлении ея от Москвы, последователи Никона стали таять. Дом, на который «налегли ветры», начал быстро оседать и вот-вот останутся от него одни лишь развалины.

Открытые сектанты ушли из господствующей церкви. Но в ней остались их семена и корни. Самая атмосфера церковная насыщена духом сектантства, еретичества и безверия. Внутри церкви наплодилось вновь безчисленное множество религиозных течений и сект. «Наше время, — свидетельствует Антоний, архиепископ волынский, — есть время исключительнаго увлечения хлыстовством и русскаго народа, и русскаго общества». Сбившись с истиннаго пути, ведущаго к Христу, люди «измышляют себе другие пути приближения к Божеству: сектантства, магнетизма, необуддизма, а наипаче хлыстовщины, как явления, к сожалению, русскаго, неноваго. Хлысты, под названием иоаннитов, чуриковцев, колосковцев, стефановцев, иннокентиевцев заполнили собою и обе столицы, и Малороссию, восточную и западную, и Заволжье, и Сибирь. Они проникли и во многия обители — в Нилову пустынь, в монастыри: Псковские, в Суздальские, в Подольские, Олонецкие и другие». («Церковныя Ведомости», 1913 г. №20, стр. 871). Трудно указать, кто же там не сектант. И верхи, и низы, и средина — все заражено или сектантством, или каким-либо еретичеством, а то — и прямым безбожием.

В прошлом году возникло новое еретическое течение, давшее себе кличку «имяславцев» (правильнее — «именославцы»). Оно зародилось на Афоне, но, поддерживаемое из России, шумит уже в господствующей церкви бурным потоком. Именославцы всех несогласных с их верованиями объявляют еретиками-«имяборцами» (правильнее — «именоборцы») и предают их анафеме, как нечестивых и дерзких богохульников. О тех и других мы и будем говорить в настоящем сочинении.

 

I.

Еретичества именославцев.

 

Именославцы и именоборцы, несмотря на совсем недавнее возникновение свое, успели уже создать довольно значительную литературу. Интересна история возникновения ереси именославцев. Один афонский схимонах, глубокий старец Илиодор, написал книгу, под заглавием: «На горах Кавказа». Основываясь на учении современных пастырей господствующей церкви, в особенности на размышлениях о. Иоанна Кронштадскаго и на толкованиях епископа Игнатия Брянчанинова, схимонах Иларион выясняет в своей книге, что спасительность молитвы Ісусовой заключается в привитии сердцу святейшаго имени Ісусова* [* Именославцы и именоборцы всегда пишут имя Христа "Іисус". Мы однако, приводя их тексты, в которых упоминается имя Спасителя, печатаем его с одной итой, "Ісус". Это нисколько не затемняет их споров об имени Божием, так как они ведутся не о произношении имени Божия, а о том, что оно значит — имя ли это только или сам Бог.—Ф.Мельников], а оно, — утверждает автор книги «На горах Кавказа», — Божественно, оно — Сам Ісус, ибо имя неотделимо от Именуемаго. Любопытно, что книга схимонаха Илариона вышла из печати с дозволения духовной цензуры, вполне одобрившей ее. В короткий срок она выдержала три издания. Последнее издание выпущено Киево-Печерской лаврой. Один из монахов Ильинскаго скита, Хрисанф, написал о книге «На горах Кавказа» отзыв и напечатал его в издающемся в России журнале «Русский Инок». Хрисанф отметил погрешительныя мнения Илариона об имени Божием. Это и послужило поводом к более определенному формулированию новой ереси. На Афоне оказалось много сторонников схимонаха Илариона. В пустыне «Новая Фиваида» состоялся даже собор из монахов и мирян, который вынес следующее определение: «Исповедуем, чте имя Божие есть Сам Бог, и имя Христово «Ісус» есть Сам Господь Ісус Христос, равночестное с другими именами Божиими; рецензию же инока Хрисанфа, как несогласную со священным Писанием, признаем еретическою, которую с ея последователями от себя отвергаем» («Церковн. Вед.», 1913 г. №20, стр. 889). Споры на Афоне об имени «Ісус» принял сразу же острый характер. В них вмешался константинопольский патриарх Иоаким III, он издал особое послание к афонитам, в котором объявил учение о. Илариона и его последователей об имени Божием «безсмысленным, еретическим и богохульным». Патриаршее послание напечатано было в «Русском Иноке» (в № 20, за 1912 г., стр. 78—79). В этом же журнале выступил обличителем именославцев волынский архиепископ Антоний. Опровергая заблуждения именославцев об имени Христовом, сам он принижает имя Господа нашего Ісуса Христа, приравнивая его к именам Исуса Навина, Исуса Сирахова и Исуса Иоседекова. Справедливо называют его афониты имяборцем. На защиту верований именославцев выступили афонские монахи во главе с иеромонахом Антонием Булатовичем. Он выпустил на русском языке довольно объемистую книгу под названием: «Апология веры во имя Божие и во имя Ісус» (1913 г., изд. «Религиозно-философской Библиотеки»). В ней весьма обстоятельно изложены и подробно аргументированы все основания новаго догмата именославцев об именах Божиих. «Апология», это — их символ веры.

С необыкновенной настойчивостью иеромонах Антоний Булатович утверждает в своей «Апологии», что имя «Ісус» есть Сам Бог. Утверждение это он повторяет почти на каждой странице своей книги, стараясь подтвердить его всевозможнейшими выводами и основаниями, не останавливаясь и пред очевиднейшими извращениями святоотеческих текстов. По верованию именославцев не одно только имя «Ісус», но вообще всякое имя Божие есть Бог. «Всякое имя Божие, — разъясняет «Апология», — как истина Богооткровенная, есть Сам Бог, и Бог в них пребывает всем существом Своим, по неотделимости существа Его от действия Его» (стр. 5). «Человек, — говорится в другом месте «Апологии», — должен довольствоваться познанием тех имен Божиих, кои ему известны, и эти имена суть Сам Бог, ибо для верующей души Божие имя даже слышать трудно, то-есть страшно» (стр. 37). Отец Булатович перечисляет некоторыя имена Божии. «Имя Божие, как, например, или «Благий», или «Страшный», или «Великий», или «Спаситель наш», или «Творец наш», или «Ісус Сладчайший», или «Заповедавший нам всего просить у Него и веровать в исполнение просьбы», или «Запретивший под страхом вечной муки тот грех, который я сделал», — это все суть определения и имена Божии» (стр. 50). И все эти определения и наименования, означающия свойства Божии, есть ничто иное, по исповеданию именославцев, как Сам Бог. Это исповедание «Апология» обосновывает очень просто. Ведь всякое слово Божие, — богословствует иеромонах Антоний, — есть действие Божие, «следовательно, и всякое Богооткровенное имя Божие есть словесное действие Божества, в коих пребывают: Отец — мыслию, Сын — словом и Дух Святый — жизнью» (стр. 23). Именно потому, что имя Господа есть Его действие, оно и есть Сам Бог. Казалось бы, действия Божия должно признавать только действиями Господа. Но о. Булатовичу этого мало. Он верует, что они — Сам Бог. По его догматическому толкованию, не только имена Божии, но даже каждое слово Божие есть Бог. Не может быть сомнения в том, — восклицает автор «Апологии», — что «имя Божие есть Сам Бог, когда Господь столь ясно говорит: «Аз есмь Истина» (Ин. 14, 6) — и, следовательно, не ясное ли дело, что и Истина Моя есмь Аз? «Бог бе Слово» (Ин. 1, 1), и, следовательно, и слова суть Бог? — «Слово Твое Истина есть» (Ин. 17, 17). «Глаголы, яже Аз глаголах вам, — Дух суть и Живот суть» (Ин. 6, 63), то-есть обладают Божественными свойствами, и, следовательно, суть Сам Бог» (стр. 26). Какия бы слова ни исходили из уст Божиих, они суть Бог, не по названию только, а собственно Бог. «Апология» почти каждый раз говорит: «Сам Бог». Христос говорил о Себе не только то, что Он — Истина, но что Он — и путь и дверь. «Аз есмь путь и истина и живот: никто же приидет к Отцу, токмо Мною» (Иоан. XIV, 6). «Аминь, аминь, глаголю вам, — обращался Христос к фарисеям, — яко Аз есмь дверь овцам» (Иоан. X, 7). По странному богословствованию именославцев, и путь, и дверь, и живот — все это есть Сам Бог. И не эти только слова Божии есть Бог, а вообще всякое слово Господа, по верованию о. Булатовича, есть Бог. Вот, например, Христос сказал апостолу Петру: «Отойди от Меня, сатана» (Мф. XVI, 23). Слово «Сатана» произнесено Богом; а так как, — богословствует иеромонах Антоний, — «всякое Его слово (заметьте «всякое») есть словесное действие Божества» (стр. 23 «Апологии»), «действие же Божие есть Сам Бог» (стр. 22), то, следовательно, по богохульному верованию именославцев, сатана есть Сам Бог. Богословствование именославцев, как видим, совершенно противно верующей совести, противно оно и здравому смыслу. Это — первая аргументация догмата именославцев.

А вот вторая:

Бог, несомненно, присутствует в именах своих. «Во имени Ісусовом пребывает Сам Творец, страшный для всякой твари!», — восклицает велемудрый богослов именославцев («Апология», стр. 63). А если так, то значит, имена Божии и имя Христово «Ісус» и есть Сам Бог, и каждое слово Божие есть Бог. «Он же весь и во всем сущем, все проходит, все наполняет Собою. Например, вы читаете молитву, и Он весь в каждом слове, как Святой Огнь, проникая каждое слово: каждый сам это может испытать, если будет молиться искренно, усердно, с верою и любовию. Но особенно Он весь в принадлежащих Ему именах: Отец, Сын и Св. Дух, или Троица, или Господь, Господи Боже, Господь Саваоф, Господи Ісусе, Христе, Сыне Божий» (стр. 81). «Если, — развивает свое догматическое основание о. Булатович, — каждое слово в молитве признается имеющим Божественную силу, как словесное действие Божества, то не тем ли паче Сам Бог есть имя Божие и имя Господа Ісуса Христа в молитве! Можно ли допустить, чтобы прошение в молитве Ісусовой — «помилуй мя» — было бы Богом, а имя «Господи Ісусе Христе Сыне Божий» — не Богом» (стр. 55). Бог именославцев делается все шире и шире: по первой аргументации Булатовича каждое Божье слово есть Сам Бог, а теперь уже и наше слово в молитве есть тоже Бог. Если все вещи и предметы, в которых присутствует Бог, признавать самим Богом, то тогда кто же не Бог. Бог пребывает в каждом верующем человеке. «Не весте ли, — писал апостол коринфянам, — яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас» (1 Коринф., III, 16). «Дух Святый дается не мерою, — говорит св. Киприан Карфагенский, — но на каждаго верующаго изливается весь» («Творения св. Киприана Карфагенскаго», часть I, стр. 372, изд. 1891 г.). Неужели каждый христианин есть Бог, потому только, что в нем присутствует Сам Господь. Бог — вездесущ. Пророк Давыд, обращаясь к Господу, говорит: «аще сниду во ад, ты там еси» (псал. 138, ст. 8). Придется именославцам превратиться в адославцев, так как Бог вездесущием своим пребывает и во аде. А они веруют, раз Бог в чем пребывает, то это уж есть Сам Бог. Совсем неблагоразумна и вторая аргументация именославскаго догмата об именах Божиих. Первая аргументация привела к «сатане», а вторая — к «аду».

Иеромонах Антоний, автор «Апологии веры во имя Божие», вслед за одним догматом именославцев, что имена и слова Божии суть Сам Бог, провозглашает другой догмат, что Сын Божий не есть Ипостасный Бог, а только — имя Божие, как оттиск какой-нибудь печати. «Сын Божий есть имя Божие, — пишет Булатович, — равнообразное Отцу и Бог Истинный» (стр. 31). Но что такое Бог Истинный? Мы видели, что каждое слово даже в простой человеческой молитве именославцы признают Богом. Для них все равно Бог: что Единородный Сын Божий, что слова в молитве: «помилуй нас». «Имя Господа, или Богоматери и святаго, — говорится в «Апологии» словами Иоанна Кронштадскаго, — да будет вместо Самого Господа, Богоматери и святаго: близость слова твоего к твоему сердцу да будет залогом и показанием близости к сердцу Самого Господа, Пречистой Девы, ангелов или святаго. Имя Господа есть Сам Господь, Дух Вездесый и вся Исполняяй, имя Богоматери есть Сама Богоматерь, имя ангела — ангел, святаго — святый» (стр. 81). По этому удивительному верованию, как-будто нет на самом деле ни Бога, ни Пресв. Богородицы, ни ангелов, ни святых, вместо них живут и действуют только имена их. Но имена — не начертание, не буквенное сложение, а идеи. «Когда мы говорим о имени Божием, — разъясняет иеромонах Антоний, — имея в виду сущность самого имени, которым именуем Бога, то мы говорим, что имя Божие есть Сам Бог, когда же мы имеем в виду буквы и слога, коими условно выражается истина о Боге, и имя Божие, то мы говорим, что Бог присутствует во имени Своем» (стр. 41). «Мы этих условных звуков и букв не обожаем, ибо не воплощаем в них Истины Божественной, но смотрим на них лишь как на условные знаки, коими человечество приняло высказывать известныя идеи, на эти тварные звуки и буквы мы смотрим лишь как на условную, так сказать, оболочку самого имени Божия, Богом же называем самую идею о Боге, самую истину о Триипостасной Истине, ибо это имя, т.-е. идея о Боге и есть, как выражается св. Тихон Задонский, «Духовное Существо», а не отвлеченное понятие» (стр. 101). И не одни идеи, но и просто слова, лишь бы они были произнесены Богом, и даже наши человеческия слова, сказанныя при молитве. Об этом о. Булатович говорит неоднократно в своей «Апологии».

Богом он признает и призывание имени Божия. Это еще един догмат именославцев. «Никто же может рещи Господа Ісуса, точию Духом Святым», — цитируют они слова апостола Павла (1 Кор. 12, 3), и объясняют: «то-есть, что призывание имени Ісусова и есть Сам Бог» (стр. 75). В другом месте «Апологии» вместо «призывания» сказано: «именование». Оно собственно есть Сам Бог. «Еще яснее говорит об этом апостол Павел, — богословствует о. Булатович, — что исповедание, т. е. именование Господа Iсуса духом и истиною есть действие Божие и есть Сам Бог», и приводит те же слова апостола: «Ни кто же может рещи Господа Ісуса, точию Духом Святым... Разделения же действ суть, а тойжде есть Бог, действуяй во всех. Овому бо Духом дается слово премудрости... другому же вера тем же Духом... иному пророчество... Вся же сия действует един и тойжде Дух» (1 Кор. 12, 3—11). «Итак, слышите ли, — восклицает автор «Апологии», — что все эти дарования: именование Господа Ісуса, слова премудрости, прозрение веры, слова пророческия и проч. — суть действия Божии и суть Сам Бог» (стр. 5—6). «Исповедание умно-сердечное имени Божия, — повторяет Булатович, — есть Сам Бог» (стр. 54).

Очень странное верование у именославцев, оно ведет к признанию безконечнаго числа Богов. Булатович делает попытки отыскать основание своему верованию у свв. отцов. Но попытки эти неудачны, оне разсчитаны только на невежественных и доверчивых людей. В «Апологии» приведены следующия слова св. Иоанна Златоустаго: «Пророк и присовокупляет: «Благословите имя Его»,— будешь ли разуметь Отца, или Сына, или Святаго Духа, потому что имя Троицы — Бог. Это имя и благословляют возвестившие нам новую песнь ангелы» («Творения Златоуста», т. V, стр. 926). «Слышите, — восклицает при этом иеромонах Антоний, — и имя Отца и Сына и Духа Святаго, и Ісуса Христа есть Бог» (стр. 97 «Апологии»). В приведенном тексте, взятом из Творений Златоуста, автор «Апологии» допустил едва заметное искажение: у Златоуста сказано: «имя Троице — Бог», а Булатович поставил: «имя Троицы — Бог». Одну только букву переменил — вместо «е» выписал «ы» и чрез эту перемену извратил самую мысль св. отца. У Златоуста и намека нет на догмат именославцев, что самое имя Троицы или имя одного Лица из Троицы есть Сам Бог. Он лишь говорит, что всю Троицу именуют Богом. Она имеет имя «Бог». Если мы скажем: «Имя Иоанну — Златоуст», то это понятно: значит св. Иоанна, архиепископа константинопольскаго, зовут «Златоуст». Это совершенно верно. Но если сказать, что одно имя «Иоанн» есть сам Златоуст, то это будет нелепость. Имя Иоанн носят миллионы людей, но все они не Златоусты. Златоуст был один. Булатовичу потребовалось извратить текст этого великаго отца Церкви только потому, что и сам он чувствовал, что без искажения приведенный текст ничего не имеет общаго с догматом именославцев. Так-же поступил автор «Апологии» и с текстом, взятым из творений блаж. Феофилакта, архиепископа болгарскаго. В «Апологии» (стр. 35) приведены следующия слова Феофилакта: «Святая Церковь мыслит Святую Троицу нераздельною, — так вследствие единства трех ипостасей по существу крещаемый во имя Христа крещается в Троицу, так как Отец и Сын, и Святый Дух нераздельны по существу. Если бы имя Отец было не Бог, и имя Сына — не Бог, и имя Святаго Духа — не Бог, то следовало бы крестить во имя Бога Ісуса Христа, или только — в Сына. Но он, Петр, говорит: «во имя Ісуса Христа», зная, что имя Ісус есть Бог, равно как имя Отца и имя Святаго Духа» (Толков. на Деяния, гл. 2., ст. 38). Булатович подчеркивает слова «имя Ісус есть Бог». Кажется ясно, что в этих словах заключается верование именославцев. Это так и значится по книге Булатовича. Но в творениях блаж. Феофилакта совсем иное говорится. Булатович и тут сделал подмену только букв. Феофилакт говорит: «Имя Ісуса есть Бог», т.-е. что Христос именуется Богом, так как Он есть действительно Бог (см. книгу: «Толкования на Новый Завет — блаж. Феофилакта», стр. 40, изд. Сойкина), а Булатович вместо «Имя Ісуса» поставил «Имя Ісусъ», — одну букву «а» заменил другой — «ъ». У Феофилакта говорится: «Если бы имя Отца было не Бог», а Булатович и это место искажает: «Если бы имя Отец было не Бог». Искажения эти сделаны в том именно сознании, что у блаженнаго отца, если его не извратить, нет тех верований, которых держатся именославцы. Самыя искажения, допущенныя Булатовичем, свидетельствуют, что ни у кого из свв. отцов нельзя найти того, что утверждают и во что веруют именославцы. Это они и сами признают. Иначе зачем бы им и искажать отеческия писания.

Несмотря на очевидную нелепость верования именославцев, оно заразило весь Афон, захватило и греческие, и болгарские монастыри, успешно вербует себе последователей и в России. Здесь в качестве защитников его выступили некоторые богословы господствующей церкви. Книга иеромонаха Антония Булатовича: «Апология веры» вышла под редакцией руководителей «Религиозно-философской Библиотеки». Они весьма сочувственно отнеслись к ереси именославцев. Один из «наиболее уважаемых и заслуженных богословов» синодальной церкви говорит: «Вопрос, поднятый афонитами, я считаю весьма своевременным для всеобщаго обсуждения. Он может дать повод к перенесению спора об имени Ісус в общедогматическия области и вызвать попытки, если не к решению, то хотя к уяснению искомаго спора» (в «Апологии», стр. XII). Утверждают, что ересь именославцев усиленно поддерживают и некоторые архиереи синодальной иерархии. К чему приведут в окончательном своем результате поднятые афонитами споры, это мы еще увидим. Теперь же пока ясно одно, что современная греко-российская церковь разделилась на две партии — именославцев и именоборцев. Друг друга они изобличают в еретичестве и безпощадно предают один другого проклятиям и анафемам. «Такое отметание», — заявляют именославцы именоборцам, — какое делаете вы, «давно осуждено Церковью и предано анафеме. И доныне от тояжде Церкви на всякое лето в Неделю Православия с прочими еретиками проклинаем бывает (Варлаам) сице: «Варлааму и Акиндину, и последователем их, и преемником их анафема трижды»! «Слышите, именоборцы», — обращаются к ним именославцы, — вы — еретики, вы прокляты (стр. 76 «Апологии»). Особенно возмущены именославцы обличениями архиепископа волынскаго Антония и его верованием относительнаго имени Ісуса Христа. Они признают, что это верование Антония и согласнаго с ним русскаго синода есть антихристова ересь. «Не есть ли это, — говорят они, — та ересь, о которой Тайнозритель говорит в Откровении: «И отверзе (зверь) уста свои в хуление к Богу, хулити имя Его, и селение Его, и живущия на небеси» (Апок. 13, 6)? Не к этим ли именоборцам относятся слова пророка Малахии: «И ныне заповедь сия к вам, священницы: аще не услышите, и аще не положите на сердцах ваших, еже дати славу имени Моему, глаголет Господь Вседержитель, то послю на вы клятву, и (проклену благословение ваше, и оклену е, и разорю благословение ваше, и не будет в вас, зане вы не влагаете в сердца ваша (Малах. 2, 1—4)» («Апология», стр. 20). «Это учение имеборческое мы смело называем ересью не по самонадеянности и дерзости, но по совершенному сходству имеборчества с древле уже осужденной и преданной проклятию Церковию ересью Варлаамовою» (стр. 20).

Именоборцы, разумеется, не остались в долгу и с своей стороны осудили именославцев, как безумцев и еретиков и подвели их под анафему древней Церкви.

 

II.

Суд над именославцами.

 

Вслед за константинопольским патриархом Иоакимом III, послание котораго к афонитам мы упоминали в предыдущей главе, учение именославцев об имени «Ісус» осудил и преемник его, новый патриарх константинопольский, Герман. «Так как, — объявляет он в своей грамате, посланной на Афон, — происшедшее от заблуждения и превратнаго невежественнаго толкования новоявленное и неосновательное это учение составляет хульное злословие и ересь, как отождествляющее и сливающее несметное и тем самым ведущее к пантеизму (всебожию), то мерность наша со священнейшими и честнейшими митрополитами, возлюбленными нашими во Св. Духе братиями и сослужителями весьма возмутившись не только появлением, но и настойчивым доселе распространением нечестиваго и душевреднаго этого учения в честном нашем месте, признали законным и неотложным делом обратить тщательное внимание и снова разсмотреть это после бывшаго уже осуждения приснопамятным предшественником нашим, святейшим патриархом кир-Иоакимом совместно с святейшим синодом» («Церков. Ведом. » 1913 года, №20, стр. 885). На синодальном совещании мы, — продолжает патриарх, — «единодушно осудили сказанное новоявленное учение об имени «Ісус», как действительно Сущем Самом Ісусе и Боге, существенно содержащемся в Его имени, и объявляем во Святом Духе (сие учение) как хульное и еретическое» («Церковн. Ведом.» 1913 г., №20, стр. 885).

В России от имени господствующей церкви выступили обличителями и судьями именославцев сам правительствующий синод, два архиепископа — Никон и Антоний и один мирянин, С. В. Троицкий, преподаватель александро-невскаго духовнаго училища в Петербурге. В №20 «Церковных Ведомостей» напечатаны: послание синода к «всечестным братиям, во иночестве подвизающимся» и статьи, поименованных лиц — Никона: «Великое искушение около святейшаго имени Божия», Антония: «О новом лжеучении, обоготворяющем имена и об «Апологии» Антония Булатовича» и г. Троицкаго: «Афонская смута».

Статья архиепископа Никона написана чрезвычайно слабо. Он бредет в ней точно слепой, боясь о что-нибудь споткнуться и разбиться. Старается только логическими разсуждениями доказать, что именославцы погрешают, признавая имена Божии за Самого Бога. Святоотеческих оснований он совсем не приводит. Очевидно он мало знаком с отеческими творениями. Монахам он читает выговор, что богословствовать не их дело, как будто древние богословы вышли не из монахов. Сам же богословствует неуверенно и туманно. У него нет ясности сознания и определенности верований. Тем не менее он решил заявить, что учение именославцев ведет к двоебожию. Из него «выходит, — говорит Никон, — что, как Существо Божие Само в Себе есть Бог, так и имя Его есть Бог, а сим самым в их мышлении имя отделяется в особую от Бога личность. Нет нужды делать отсюда логическое умозаключение, ведущее к какому-то двоебожию» («Церковн. Ведомости», стр. 856).

Архиепископ Антоний пишет решительнее и определеннее; по обыкновению, он не стесняется в выражениях, и местами статья его — сплошная брань. Но в ней не чувствуется убеждающей и покоряющей силы. Так и видно, что пишет человек мало верующий и, может-быть, совсем неверующий, но озлобленный и властный, нетерпящий никаких прекословий. О нем и о его афонских единомышлениках, пожалуй, и справедливо говорит иеромонах Антоний Булатович, что «все они, как видно, еще со школьной скамьи повредились в своем православном умосозерцании и заразились всякой интеллигентщиной и толстовщиной, и всяким другим ядом западнаго свободомыслия» («Апология веры», стр. 46). Ересь именославцев и ея защитников он однако громит безпощадно. «Можно ли, — спрашивает архиепископ Антоний, — не отказавшись от христианства и от разума, повторять их нелепое утверждение о том, будто имя Ісус есть Бог? Мы признаем, что имя Ісус есть священное, Богом нареченное и возвещенное ангелом, имя, данное Богочеловеку по Его вочеловечении (еже бо бе пребысть, и еже не бе прият), но смешивать имя с Самим Богом не есть ли то верх безумия?» (стр. 873). «Была ли когда-нибудь ересь, — возмущается Антоний, — дошедшая до таких безумных выводов?» (стр. 873). «Гораздо более однако, — оговаривается он, — погрешают те, которые, подобно старцу Илариону, стараются увековечить свою память измышлением новых догматов, и тем становятся на стезю Македония, Евтихия и Нестория, коих память тоже не изгладится до второго пришествия Господа, но память сия соединена не с благословениями, а с проклятиями» (стр. 872). Здесь архиепископ Антоний имеет в виду, как заметно, и некоторых епископов своей церкви. Несколькими строками выше он говорит, какия бывают искушения у епископов: у них «гордость и тщеславие». Их-то и прельщают «лавры» Македония, Евтихия и Нестория. Учение именославцев о магическом значении имени Божия «соединяет их, как уверяет архиепископ Антоний, — с жидами-каббалистами»; учение же их о том, что всякое слово Божие есть Бог, «соединяет их с буддистами» (стр. 880). Зловреднее и нечестивее этого учения и придумать нельзя.

Статья С. Троицкаго отличается спокойным изложением и серьезной обоснованностью. Пред его трудом статья архиепископа Никона кажется плохой пробой пера. Как ни уверял Никон в своих статьях, печатавшихся в «Церковных Ведомостях» и газете «Колокол», что богословским ведением обладают только епископы, а миряне должны лишь прислушиваться к их голосу, но собственное его выступление против именославцев на-ряду с писателем-мирянином сразу же опровергло это уверение. У Троицкаго куда значительнее богословское ведение, чем у архиепископов Никона и Антония и даже у самого синода. Они должны поучиться у него, как и чем обличать и опровергать еретичества именославцев. Он показал себя основательным знатоком и святоотеческой литературы и соборных определений древней Церкви и истории церковной. Весьма доказательная статья г. Троицкаго с корнем уничтожает учение именославцев. Но она в то же время, как увидим ниже, опрокидывает учение и господствующей церкви.

Теорию именославцев об именах Божиих Троицкий признает «совершенно еретической» (стр. 888). Именославцы приводят в свое оправдание и в осуждение своих обличителей определение собора, бывшаго в 1352 году, осудившаго ересь монаха Варлаама и провозгласившаго вечную память св. Григорию Паламе, как обличителю варлаамитов. Собор изрек троекратную анафему на последователей Варлаама. Троицкий доказал, что под эту анафему подходят и именославцы. Собор вынес такое определение: «Мудрствующим и говорящим иногда, что свет (Фаворский) был сотворенный призрак, явившийся на короткое время и скоро исчезнувший, а иногда признающим его существом Бога, но не исповедующим... что оный Божественный свет есть ни творение, ни существо Бога, а несозданная и естественная благодать, и озарение и энергия, всегда исходящая из самаго Божескаго существа, однако не отдельно от Него, анафема трижды» (стр. 895). «Таким образом, — заключает отсюда г. Троицкий, — имяславцы, по крайней мере, в своей вере, по своей терминологии всецело стоят на стороне не паламитов, а варлаамитов» (там же).

Не одно только еретическое учение именославцев ставится им в вину, но и непокорение их духовной власти и учиненный ими на Афоне безпорядок включительно до ограбления монастырской казны. «Все, что было среди нашего монашества, — говорит архиепископ Антоний, — непокорнаго, упрямаго, честолюбиваго и корыстолюбиваго, ухватилось за новый безсмысленный догмат, и, мало даже думая о нем, обрадовалось возможности «отвергать начальство и злословить высокия власти» (Иуд. 1, 3), захватывать себе начальственное положение и растаскивать монастырскую казну» (стр. 872). Антоний напоминает этим непокорникам и возмутителям 121-е правило Номоканона, «по коему монах безчествуяй настоятеля, даже и по правде, — да прокленется, отлучен бо есть от Святыя Троицы и да отидет во Иудино место?» «Увы, — восклицает архиепископ Антоний, — приходится принять ту мысль, что эти именно раздоры и изгнания составляли цель о. Булатовича при составлении его фальшивой книги, исполненной явных извращений священных слов и заведомо ложных истолкований на оныя» (стр. 876). Словом, именославцы со всех сторон прокляты. Безпощадный Антоний волынский отлучает их даже от Святой Троицы и посылает в Иудино место.

Но как отнесся к ним правительствующий синод?

Послание синода, направленное против именославцев, удивляет своей мягкостью, снисходительностью к ним. Он необыкновенно осторожен и в выражениях и в определениях своего учения и особенно в обращении к именославцам. От всего послания веет какою-то неопределенностью, неуверенностью в своей правоте, боязнью в чем-либо проговориться, сделать неосторожную обмолвку, признание. Достойно удивления, что синод огласил свое послание без подписей. Сделать это заставила его какая-либо необходимость. Синод, конечно, признает учение именославцев еретическим и богохульным. «Они, должно-быть, и не подозревают, — говорит синод об именославцах, — к каким ужасным выводам неминуемо ведет такое учение. Ведь, если оно право, тогда, стало быть, и несознательное повторение имени Божия действительно» (стр. 279).

«Главное же, допускать (вместе с о. Булатовичем), что «самым звукам и буквам имени Божия присуща благодать Божия» (стр. 188) или (что, в сущности, то же самое), что Бог нераздельно присущ Своему имени, значит, в конце-концов, ставит Бога в какую-то зависимость от человека, даже более: признавать прямо Его находящимся как бы в распоряжении человека. Стоит только человеку (хотя бы и без веры, хотя бы безсознательно) произнести имя Божие, и Бог как бы вынужден быть Своею благодатию с этим человеком и творить свойственное Ему. Но это уже богохульство!» — восклицает синод (стр. 279). «Ведь это уже обоготворение твари, пантеизм, считающий все существующее за Бога» (стр. 281). Синод в своем послании напоминает именославцам одно анафематствование греческой Триоди. «Справедливо было бы им напомнить, — говорит он, — анафематствование на «пытающихся перетолковывать и превращать ясно сказанное благодатью Святаго Духа» (Триодь греческая, стр. 149), какое анафематствование они сами приводят в воззвании союза архангела Михаила» (стр. 282). В споре именославцев и именоборцев анафемы сыплятся очень щедро. Именославцы проклинают именоборцев, а эти проклинают именославцев. «Святейший синод, — читаем в его послании, — вполне присоединяется к решению святейшаго патриарха и священнаго синода великой константинопольской церкви, осудившаго новое учение, «как богохульное и еретическое», и с своей стороны умоляет всех, увлекшихся этим учением, оставить ошибочное мудрование и смиренно покориться голосу матери-церкви, которая одна на земле есть «столп и утверждение истины» и вне которой нет спасения» (стр. 284).

Вот и весь суд синода. Это даже не суд, а только увещание, моление оставить «ошибочное мудрование». Весьма характерно, что русский синод так легко отнесся к виновникам ереси именославцев. Припомните, какия грозныя анафемы раздавались со стороны русской и греческой иерархии на православных христиан за одно лишь двоеперстие. Какими убийственными проклятиями наполнен изданный синодом «Чин како приимати раскольников». За что только не проклинаются здесь старообрядцы: и за персты, и за аллилуию, и за молитвы, и за крест. Анафемы изложены в решительных и резких выражениях. Припомните недавний иркутский съезд миссионеров. На нем был принят доклад миссионера Никиты Гринякина о необходимости провозгласить новую анафему на старообрядцев за их «вещеверие», т.-е. за то, что они признают за обрядами глубокий жизненный смысл. Но вот пришлось синоду иметь дело не с старообрядами, не с людьми, вполне православными и благочестивыми, а с действительными еретиками и ужасными богохульниками, при чем тогда, когда эти богохульники уже печатно выступили на защиту своей ереси, предали анафеме своих противников, признав их страшнейшими еретиками, подобными антихристу; и у синода не хватило смелости строго осудить появившихся еретиков, произведших уже разделение в церкви, оказавших неповиновение иерархической власти. Он только кое-как решился напомнить им чужое осуждение, да присоединиться к решению константинопольскаго синода.

 

III.

Единомышленники именославцев.

 

Синод не напрасно осторожен в своих действиях. Видно старыя проклятия, за которыя ему приходится частенько краснеть, служат для него большим тормозом, предупреждающим от увлечений. Боится он, как бы, проклиная именославцев, не проклясть и себя и своих святых. Сам он еще не разобрался хорошо, как нужно признавать имена Божии. В одном месте послания синод пишет: «Если и признать имя Божие Его энергией, то и тогда можно назвать его только Божеством, а не Богом, тем более не «Богом Самим», как делают новые учители» (стр. 280—281). Это «если» показывает неуверенность синода: может-быть, и в самом деле имя Божие есть энергия Божия. В другом месте послания говорится: «Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство; название предмета, а не сам предмет, и потому не может быть признано или называемо ни Богом (что было бы безсмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия» (стр. 285). В статье же г-на Троицкаго, на которой основывается послание синода, говорится, что имя Божие есть энергия Божия: «Имя Божие, понимаемое в смысле откровения Божия и притом по его объективной стороне, т.-е. в смысле откровения истин человеку, есть вечная, неотделимая от Бога энергия Божия, воспринимаемая людьми лишь настолько, насколько допускает это их тварность, ограниченность и нравственное достоинство» (стр. 906). Иначе исповедует архиепископ Никон. «Для нас имя Божие, — говорит он, — есть только слабая тень одного из свойств или состояний Божиих, отмеченная в нашем слове или мышлении, мы и тени воздаем должное почитание, как иконе, ибо и тень апостола Петра исцеляла болящих, но не дерзаем отождествлять сию тень с Самим Богом и говорит, что «имя Божие есть Бог» (стр. 855). Выходит, таким образом, что Никон признает «слабою тенью» «вечную неотделимую от Бога энергию Божию». Такие же авторитеты господствующей церкви, как Тихон Задонский, признанный святым после смерти, и Иоанн Кронштадтский, прославленный еще при жизни святым, проповедуют в своих творениях то самое учение, какое константинопольский синод признает богохульным и еретическим, а архиепископ Антоний считает верхом безумия. Именославцы очень удачно пользуются творениями Тихона Задонскаго и Иоанна Кронштадтскаго. «Имя Божие, — учит Тихон, — само по себе, как свято, так славно и препрославлено есть, того ради от нас не требует прославления нашего: равно всегда славно, свято и страшно пребывает и лучи славы своея издает в созданиях... Слава бо имени Божия вечна, безконечна и непременяема есть, как и Сам Бог, того ради ни умножитися, ни умалитися в себе не может... Великое имя Божие заключает в Себе Божественныя Его свойства, никакой твари не сообщаемыя, но Ему Единому собственныя, как то: единосущие, присносущие, всемогущество, благость, премудрость, вездесущие, всеведение, правду, святость, истину, духовное существо и пр.» («Творения Тихона Задонскаго», т. III, кн. 2, стр. 64—65). Трудно сказать, чем это верование епископа Тихона отличается от учения именославцев. Имени Божиему этот святой господствующей церкви приписывает все свойства Святой Троицы: и единосущие, и вездесущие, и всемогущество и проч., при чем признает его «святым само по себе» и «духовным существом». Во всяком случае, учение Тихона не подходит ни к утверждениям Никона архиепископа, ни к определениям Антония волынскаго, ни к посланию синода. Не потому ли послание синода опубликовано без подписей, что в ряду синодальных архиереев имеются убежденные именославцы. Предавать самих себя анафеме, — на это у них не хватило смелости.

В писаниях Иоанна Кронштадтскаго замечается вполне именославское учение. Он решительно и твердо заявляет, что имя Божие есть Сам Бог. Вот что говорится в его книге: «Моя жизнь во Христе». «Имя Господа есть Сам Господь, Дух везде сый, и вся исполняющий, имя Бога всемогущаго есть Сам Бог, — Дух вездесущий и препростый» («Моя жизнь во Христе», вып. 1, стр. 237). Буквально это же самое повторяют именославцы. За это учение константинопольский синод признал их «еретиками» и «богохульниками». Не к этому ли лику причислен теперь и Иоанн Кронштадтский. В другом месте он пытается обосновать свое учение об имени Божием. «Имя Божие, — повторяет он, — есть Сам Бог. Потому говорится: «не приемли имени Господа Бога твоего всуе» (Исх. 20, 7). Или: «защитит тя имя Бога Иаковля» (Пс. 19, 2). Или: «изведи из темницы душу мою исповедатися имени Твоему» (Пс. 141, 8). Как Господь есть препростое Существо, препростый Дух, то Он в одном слове, в одной мысле — весь всецело, и в то же время — везде, во всей твари. Потому, призови только имя Господне, — ты призовешь Господа, Спасителя верующих, и спасешься; «всяк иже призовет имя Господне спасется» (Дн. 2, 21). — «Призови имя Мое в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя» (Пс. 49, 16)». («Моя жизнь во Христе» вып. V, «О молитве», изд. общедоступное, 1893 г., стр. 30). Именославцы в праве считать Иоанна Кронштадтскаго своим родоначальником. Он оказался очень плодовитым корнем для разных ересей. Еще при жизни его народились сектанты-иоанниты, потом появились какие-то киселевцы, своеобразные хлыстовцы. Теперь народились именославцы, позаимствовав новое учение об имени Божием из сочинений Иоанна Кронштадскаго. Передают, что к новой ереси примкнули иоанниты и трезвенники, руководимые известными «братцами». Архиепископ Никон сознается, что учение о. Иоанна Кронштадтскаго действительно служит основанием ереси именославцев. «Из всех свидетельств, — говорит Никон, — приводимых о. Булатовичем из обширнейшей аскетической литературы, этот подвижник-молитвенник выпуклее всех выразил учение о Божественности имени Господня в благоприятном для о. Булатовича виде» («Церковн. Вед.», стр. 858).

Поневоле приходится синоду воздерживаться от строгаго суда над возникшим еретическим течением, если оно берет свое начало из такого источника, как знаменитый кронштадтский чудотворец. Последний просто неудержим в проповеди «богохульной ереси», составляющей, по определению архиепископа Антония волынскаго, «верх безумия». «Строго запрещает заповедь Божия употреблять имя Божие всуе, потому, т.-е., — продолжает Кронштадтский настаивать на своем, — имя Его есть Он Сам, Единый Бог в трех Лицах, простое Существо, в едином слове изображающее и заключающееся, и в то же время не заключаемое, то-есть не ограничиваемое им и ничем сущим. Великия имена: Пресвятая Троица, или Отец, Сын и Святый Дух, или Отец, Слово и Святый Дух, призванныя с живою сердечною верою и благоговением, или воображенныя в душе, суть Сам Бог, и низводят в душу Самого Бога в трех Лицах... Само это безконечное простое Существо может быть некоторым образом обнято одной нашей мыслью, одним словом» («Мысли христианина», о. Иоанна Кронштадтскаго, стр. 46—47).

Что если бы Иоанн Кронштадтский жив был теперь. Он, несомненно, предал бы проклятию и архиепископа Никона, и архиепископа Антония, и самый синод за их обличение именославской ереси, а свое учение, что имена Божии есть Сам Бог, провозгласил бы, как новый догмат. «Итак, — с поразительным упорством настаивает на своем учении о. Иоанн Кронштадтский, — итак, имя Бога есть Сам Бог. Но как Бог есть Дух препростый и вездесущий, а святые все в Боге почивают, то сообщение молитвою веры со всеми святыми есть самое удобное дело, — легче сообщения с людьми, с нами живущими» («Моя жизнь во Христе», т. II, стр. 7—8).

 

IV.

Основание и корни именославских ересей.

 

«Хульное злословие и ересь» именославцев находится не в одних только сочинениях того или иного архипастыря или святого господствующей церкви, оно заключается и в соборных, и полемических, и богослужебных книгах ея.

Именославцы, в доказательство своего верования, что имя Божие есть Сам Бог, указывают на «Пространный Катехизис» господствующей церкви, в котором исповедуется, что «таинство крещения дается именем Божиим». Но тут же говорится, — возражают именоборцы, — что «сила знамения Креста равносильна силе имени Божия». Значит, — заключают они, — имя Божие равно крестному знамению, но не есть Сам Бог, как и крестное знамение не есть Бог. Любопытно, что отвечают на этот вывод именославцы. Они изобличают господствующую церковь в собственной их ереси. «Не трудно обличить, — возражают они, — все лукавство такого мудрования: в «Катехизисе» не говорится о вещественном, деревянном или другом кресте, но говорится об именословном крестном знамении, творимом рукою иерея. Но что же есть сие крестное знамение, как не образное написание имени Іисус Христос? — Персты написуют имя «Іисус Христос», крестное же знамение изображает оправдание сего имени на Кресте и идею спасения Іисусом. Итак, следовательно, свидетельство «Катехизиса» не только не умаляет Божественной силы имени Божия и имени Господня, но, во-первых, подтверждает то, что Божественною силою имени Божия деется таинство крещения, а, во-вторых, указывает на то, что и крестное именословное знамение заимствует свою силу не от чего иного, но от имени «Іисус Христос» («Апология» Булатовича, стр. 45). Возражение именославцев неотразимое. Господствующая церковь действительно придает именословному перстосложению чрезвычайное значение, ставит его гораздо выше обычнаго крестнаго знамения. Знаменитый руководитель и вдохновитель еще более знаменитаго собора 1667 года, архимандрит Дионисий, написал против старообрядцев нарочитое сочинение «О честном Кресте», в котором выразил следующий догмат об именословном благословении: «Блядословите и глаголете, — говорит он старообрядцам, — зане подобает якоже знаменуется крестом кииждо, теми сложении перстов такожде и благословлятися самому себе комуждо. Обаче по-вашему и свинопасцом и всякому человеку и бабе благословляти подобно архиерею и иерею, и да не имеют между собою ни единаго разньства архиерей и иерей от людина и от свинопасца. Сие есть явная ересь безглавных, и люторская и калвинская, которые священства не имеют ниже почитают. А у нас у православных великое разньство священника от людина имеем, и благословением благословляти дано токмо архиереем и священником, а не всем, и сложение перстов благословляти инако есть, зане иная тайна есть, а знаменатися крестом паки иная тайна есть, и сие дано всем, сего ради и иное сложение перстов есть» (в кн. проф. Н. Ф. Каптерева: «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович», т. II, в прилож., стр. XXVI). Как ясно из этого учения, именославцы совершенно справедливо указывают своим обличителям, что, по учению греко-российской церкви, именословное знамение нельзя сравнивать с крестным знамением. Первое на столько значительнее последняго, на сколько, по выражению Дионисия, архиерей святее свинопасца и выше его по сану и власти. В именословном перстосложении иная тайна, совсем не та, что в крестном знамении, каковым каждый человек может ограждать себя. Именословным же знамением «благословляти дано токмо архиереем и священником». Именославцы утверждают, что и крестное знамение потому собственно имеет в себе силу, что получает ее от имени «Іисус». «Не есть ли, — спрашивают они, — и крестное знамение образное написование имени Распятаго Іисуса, и не от имени ли Іисусова заимствуется сила его? Не имя ли Ісуса Христа освящает и распятие, т.-е. Крест, и тем отличает от креста разбойника? При крестном знамении не сложены ли персты или во имя Св. Троицы и Богочеловека Христа, или только во имя Іисуса Христа?» («Апология», стр. 170). И мир Христов преподается в литургии священнослужителями тоже посредством крестнаго знамения с именем Христовым. «Не знамением ли креста, образно написующим имя Распятаго Ісуса и не перстным ли сложением во имя Ісуса Христа сообщается мир?» (стр. 180). В «Апологии» иеромонаха Антония Булатовича приводятся слова св. Кирилла Іерусалимскаго о пресуществлении св. Даров: «Хлеб и вино евхаристии, — говорит св. отец, — до святого призывания достопоклоняемой Троицы были простым хлебом и простым вином, а по совершении призывания хлеб делается Телом Христовым, а вино — Кровию Христовою». Автор «Апологии» делает такую пояснительную вставку в этот текст: «Т.-е. (пресуществляется призыванием) имени Божия в предварительных молитвах и имени Духа Святаго в словах: «преложив Духом Твоим Святым», и имени Іисуса Христа в крестном именословном знамении» (стр. 35—36). Конечно, ни у одного св. отца ничего не говорится об именословном перстосложении, оно — изобретение недавняго времени. Нельзя поэтому навязывать его и св. Кириллу Иерусалимскому. Но по учению новой церкви, созданной Никоном, именословное перстосложение действительно имеет какую-то необыкновенную силу. Именославцы в праве указывать на него, как на очевидное подтверждение их верования. «Мы признаем, — исповедуют свою веру именославцы, — действенность всякаго призывания имени Божия: или во спасение, или во осуждение, ибо веруем, что имя Божие есть Сам Бог. Поэтому веруем, что таинства, хотя бы совершенныя не вполне достойно, все-таки непреложно совершаются, будучи освящаемы самим именем Божиим и молитвою и именословным крестным знамением, заменяющим имя Іисус Христос. Веруя также, что и имя Божие, и слова молитвы, и имя Іисус Христос суть Сам Бог, как словесное действие Божества, полагаем, что, не имея такой веры, священнику даже невозможно священствовать с чистою совестью» (там же, стр. 15—16). Именословное перстосложение привело именославцев к латинскому догмату, по которому простой формуле придается магическое действие. «Думать, — говорит архиепископ Никон, — что таинства совершаются только именем Божиим, его произнесением, значит мыслить по-латински: латины верят в так называемое opus operatum — раз произнесена известная формула, таинство уже совершено, так сказать, механически» («Церковн. Ведомости», 1913 г., №20, стр. 862). Но этот догмат проникает все тайнодействия господствующей церкви и в частности он заключается в учении ея об именословном перстосложении. Она учит, что только чрез это перстосложение (формулу пальцев) подается особая благодать, другое перстосложение не дает этой благодати. Тут приписывается сила, подающая освящение, не Богу, а пальцам, сложенным во имя «Іисус Христос». Именославцы выводят отсюда, что это перстосложение потому имеет такую силу, что в нем заключается имя Божие, а оно есть Сам Бог. И защитники господствующей церкви, отстаивая ея догмат об именословном перстосложении, должны неизбежно — или согласиться с выводами именославцев и, таким образом, призвать их «богохульную ересь» своею, или сознаться, что господствующая церковь придает сложению перст по определенной формуле такое же значение, какое именославцы придают имени «Іисус». И в этом случае та же «богохульная ересь» окажется в учении их церкви. Именославцы утверждают, что именословное перстосложение родилось собственно из веры, что имя «Іисус Христос» есть Бог, т.-е. из той веры, которую архиепископ Антоний объявляет «бредом сумасшедших» (там же, стр. 873). «Вера во имя «Іисус Христос», — говорит о. Булатович, — обусловливает собою установления в церкви православной иерейскаго именословнаго благословения, т.-е. благословения крестным знамением, при сложении перстов благословляющей руки во имя «Іисус Христос». Об этом перстосложении в книге «Истинно-древняя и истинно-православная Христова Церковь» митрополит Григорий говорит: «Сие перстосложение всего приличнее для благословения, и более приличнаго найти нельзя. Ибо Господь наш Іисус Христос всегда представлял все получаемыя от Него блага зависящими как бы только от Его имени» («Апология веры во имя Божие», стр. 13). Приведенныя Булатовичем слова митр. Григория действительно находятся в его книге «Истинно-древняя и истинно-православная Церковь» (час. II, стр. 116, изд. 1883 года). «Это благословение, — свидетельствует митрополит Григорий, — заключает в себе особенную благодать, которую принимают для раздаяния другим только получившие святительское и священническое рукоположение» (стр. 112). «Как крестное знамение, — разъясняет далее Григорий, — употребляемое для благословения, принадлежит только лицам священным и имеет в себе особенную благодать, отличную от той, которую получают ознаменовывающие крестным знамением самих себя: то и перстосложение для благословляющаго крестнаго знамения должно иметь иной вид от перстосложения для крестнаго знамения» (стр. 114). Что бы ни возражали представители господствующей церкви именославцам, но очистить вполне свое именословное перстосложение от их ереси они не в силах. Господствующая церковь в своих канонических и соборных книгах очень твердо учит, что в благословляющем знаменовании никакой иной тайны не должно быть, как только изображение имени «Іисус Христос»: ни два Христовых естества, ни три Лица Св. Троицы не могут иметь такой силы, как одно имя «Іисус Христос» в именословном перстосложении. Не потому ли современные архиереи синодальной церкви так легко и просто соглашаются благословлять единоверцев двоеперстием, что все равно они не могут этим перстосложением преподать им «особой благодати». Последняя дается только именословным перстосложением. Своим чадам они охотно дают ее, а единоверцы так и не удостоиваются получить этой «особой благодати». Господствующая церковь учит, что Сам Бог устроил человеческие персты в таком виде и порядке, что ими ничего иного нельзя изобразить, как только одно имя Христа. «Подобаше убо, — наставляет соборная книга «Скрижаль», — и начертованию благословящия руки, благословляемыя во Христе Іисусе, ничтоже ино знаменовати, токмо самое имя Того, в Нем же благословляемся. Сего бо ради, мню, и Божественным Промыслом тако из начала от Него всех Зиждителя, персты человеческия длани устроишася, а не вящше, ниже менше, но елицы, ниже лишше, ни оскудне, но довольне к сицевому знаменованию имуще» («Скрижаль», после 817 листа). Собор 1666 года заповедует всем священнослужителям: «Возвещаем вам самим, и всем священником, како вам знаменовати обще народ и особенно когождо правовернаго христианина по реченному: благословение Господне на вас. Благословение же Господне не инако, но сице имать быти: Сложившу иерею десныя руки два перста глаголемыи палец указательныи простерт, и великосреднии мало наклонен, яже знаменует Іисус. И паки два перста глаголемыи палец и близосредний наклонна друго-дружно совокупленна яже знаменуют литеру X. И паки присовокуплен к близосреднему персту малый перст, глаголемыи мизинец простерт, мало наклонен, иже знаменует литеру С; и вся сия три персты знаменуют Христос. И сим именем Господа Іисуса Христа повелеваем вам знаменати народ верных, по реченному ко Аврааму о Христе: и в семени твоем возблагословятся вси языцы. Аще же кто вас не послушает хотя во едином чесом, повелеваемых от нас, или начнет прекословити и вы на таковых возвещайте нам, и мы таковых накажем духовно, аще же и духовное наказание наше начнут презирати, и мы таковым приложим и телесная озлобления» («Деяния собора 1666 года», лис. 47 об. и 48, изд. 1893 г.). В столь великий догмат возвели отцы собора 1666 года именословное перстосложение, что даже не остановились пред убийством: они угрожают «телесным озлоблением» тому, кто осмелился бы нарушить этот догмат. Что значило это «озлобление» в то время, об этом излишне говорить: тысячи убитых и замученных говорят о нем красноречивее всяких слов, как бы ярки и сильны они ни были. Жестоко расправлялись в свое время архипастыри господствующей церкви за именословное перстосложение. А теперь приходится им отказываться от него, так как оно является крепкой опорой «злословия и ереси» именославцев.

 

V.

Кабалистика и магия.

 

Вынуждены будут архипастыри господствующей церкви отказаться и от другого догмата своего, на котором так же удачно, как и на именословном перстосложении, основываются именославцы. «Имя Іисус, — заявляют именославцы в «Апологии» о. Булатовича, — имеет еще и великое кабалистическое значение, ибо каждая из букв, которыми это имя пишется по-еврейски, означает Лица Св. Троицы» (стр. 98). «В талмудическом Лексиконе имя «Іисус» производится от корня «Шем», и этот корень означает: Бог, Бог Господь. Сборники древнейших преданий находят в сем корне «Шем» обозначение трех свойств Божиих. Итак, — заключает автор «Апологии», — видите ли, что во имени «Іисус» каждая буква имеет особое величайшее значение и изображает собою какое-либо из Лиц Божества, а буква «Шем» и постановленная в середине букв «I», «Г» и «В» (по-еврейски) означает обоженную плоть Христову и неотделимость Христа от Святой Троицы» (стр. 99). Опровергая это основание о. Булатовича, архиепископ Антоний волынский ставит ему в вину, что он «охотно подкрепляет свое суесловие нелепым учением жидовской кабалистики» («Церковныя Ведомости», 1913 г., №20, стр. 880). Другой обличитель ереси именославцев г. С. Троицкий заявляет, что эта вера в значение букв в имени Божием осуждена древней Церковью. «Особенную силу, — говорит Троицкий, — имело это учение в первые века христианской эры, как о том свидетельствуют и древние писатели и многие, недавно открытые папирусы той эпохи; но Церковь решительно осудила это учение и непрестанно боролась с ним, так как оно постоянно находило себе надежнаго союзника в человеческом невежестве и слабости и вытекающем отсюда стремлении достигнуть больших результатов, не затрачивая своих сил, и часто прокрадывалось и в церковное общество, особенно в необразованные классы, как о том свидетельствует апокрифическая литература. Не чужды ему остались и афонские монахи, о чем свидетельствуют уже ссылки их на кабалистическия выкладки об имени «Iисус», а кабала есть также вид магии, запрещенной Церковью» (там же, стр. 891—892). Прекрасное признание. Но обличители именославских суеверий и злословий, хорошо знакомые с «папирусами перваго века христианской эры», совсем выпустили из виду, что сама господствующая церковь, к примирению с которой они умоляют именославцев основывается тоже на «кабалистике». Вот какую «кабалистику» она соборне утвердила и возвела в догмат веры в книге «Жезл правления».

«Преславное имя Іисус, — говорится здесь, — еже прияхом от еллинскаго Іисус, тресложнаго, знаменующаго же Спаситель, по оному ангельскому извещению, еже ко Иосифу: И наречеши имя ему Іисус, той бо спасет люди Своя от грех их. Аще же не будет тресложно, не будет имети того знаменования: убо подобает сие имя тресложно писати. Паки сим именем две изображаетеся тайне, по свидетельству некоего мужа премудра: чрез два слога первая, еже есть, чрез «I» и «И» душа и тело знаменуется Божия Сына воплощенна. Чрез третий паки слог треписьменный «сус» является Святая Троица. Аще убо един слог оставится, сие таинства знаменование разорится. Убо весма тресложно писати подобает. Еще ведательно есть, яко едина от Севилл прорицаше о имени Мессии глаголющи: яко имя Его исполнит число осмьсот осмьдесят и осмь: исполняется же сие число гречески пишемым именем Іисус, от него аще отъимется писма и, разорится сия тайна» («Жезл, час. II, лис. 107 и об., изд. 1908 года). Это основание своей церкви архиепископ Антоний обозвал «жидовской кабалистикой». На самом же деле оно позаимствовано из языческих книг. «Жезл» ссылается на одну из Севилл, которыя были прорицательницами у язычников. Оне получали вдохновение от языческих божеств, преимущественно от Аполлона. Справедливо говорит г. Троицкий, что древняя Церковь решительно осудила верование в буквы имени Божия. Но в новой церкви, современной, господствующей, оно тем не менее вошло в соборную ея книгу. Еще св. Ириней Лионский, отец ІІ-го века, обличал современных ему еретиков за то самое толкование имени «Іисус», которое принято никоновской церковью, как догмат, скрепляющий таинство Св. Троицы. «Ложность их учения, — говорит св. Ириней, — и несостоятельность их вымыслов доказывается еще и тем что они ищут доказательств то в числах и слогах имен, то в буквах и слогах, а иногда в числах, выражаемых у греков буквами. Тут ясно выказывается запутанность и нелепость, несостоятельность и натянутость их «знания». Ибо они, переводя имя Іисус, принадлежащее совершенно иному языку, на греческое счисление, то называют его числом знаменательным (эписимон), так как оно состоит из шести букв, то «Полнотою Осьмериц», так как оно содержит в себе число восьмисот восьмидесяти восьми. Но они умалчивают о Его греческом имени Сотир, т.-е. Спаситель, так как оно не подходит к их вымыслу ни по числу своему, ни по буквам. Ибо, если они принимают, что, по предведению Отца, имена Господа своими числами и буквами обозначают число в Плироме, — то и греческое имя Сотир должно выражать на греческом языке как своими числами, так и буквами таинство Плиромы. Но это не так, ибо это слово Σωτήρ состоит из пяти букв, а число его есть 1408. А это вовсе не подходит к их Плироме, и потому их толки относительно Плиромы не истинны. Кроме того имя Ісус на собственном языке евреев имеет, как говорят их ученые, только две с половиною буквы и означает Господа, содержащаго небо и землю, ибо слово Ісус на древнем языке значит Небо, а земля называется «surra usser». Следовательно, слово, заключающее и небо и землю, есть Ісус. Поэтому их (еретиков) приложение знаменательнаго числа неверно, и их счет очевидно опровергается. Ибо на их собственном языке греческое слово Σωτήρ (Спаситель) имеет пять букв, а на еврейском языке слово Ісус имеет две с половиною буквы. Следовательно, их число 888 совершенно падает. И вообще еврейския буквы, которыя по своей более глубокой древности и неизменности должны бы удерживать счисление, выражаемое именами, вовсе не соответствуют греческим числам». «Итак, — заключает св. Ириней, — если в еврейском и греческом языках наиболее важныя имена не сходны с их вымыслом ни по числу букв, ни по числовому их значению, то ясно открывается и относительно прочих слов натянутость придуманнаго ими безстыдным образом числового значения» («Творения св. Иринея», книга вторая, гл. XXIV, стр. 178—179). Ясно из этого обличения еретиков со стороны древнейшаго и знаменитейшаго отца Церкви, что в «Жезле» содержится еретическое безстыдство числового значения имени «Іисус», взятое из языческих жреческих книг. В этом безстыдстве одинаково повинны как собор 1666 года, «соорудивший» книгу «Жезл», так и современные именославцы, которых обвиняют теперь архипастыри господствующей церкви в еретичестве и богохульстве. Пожалуй, преступление первых более тяжко. Именославцы каждое имя Божие признают Богом, а пастыри господствующей церкви в одном имени только «Іисус» заключают таинство Св. Троицы. Но произносимое на славянском языке имя Христа «Ісус» они злословят неприличной и жестокой бранью. «Пресвятейшее имя, — заявляет синод устами Никифора, архиепископа астраханскаго, — имя, еже паче всякаго имени, да о имени Іисусове всяко колено поклонится небесных и земных, и преисподних, и всяк язык исповесть, язык Господь Іисус Христос в славу Бога Отца; имя, кроме котораго несть иного имене под небесем даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам, имя, которое составил Бог из трех слогов, да покажет таинство трех единосущных Vпостасей, в Едином Божественном естестве соединенных: и сие то имя, искушением врага рода человеческаго, предшественники ваши, — обращается Никифор к старообрядцам, — исказить дерзнули, отняв от него един слог и сделав его чудовищным и ничего незначущим. Всемилостивый Бог да отвратит вас как от сего, так и от прочих таковых ваших заблуждений» («Ответы» Никифора астраханскаго, стр. 86—87, изд. 1854 года). Подумали бы современные архипастыри господствующей церкви, на кого возлагается эта дерзкая их хула. Они утверждают, что сам дьявол научил наших предков, великих святителей русской церкви, произносить имя Господа «Ісус». Самое имя это, которое именославцы считают Богом, синод и его архипастыри обзывают «чудовищным и ничего незначущим». Воистину, они — именоборцы и хулители Господа. Они удивительным образом совмещают в себе ереси и именославцев и именоборцев.

Наиболее резким и решительным именоборцем был Дмитрий митрополит ростовский. Он утверждал, что старообрядцы, потому только, что пишут имя Господа «Ісус», а не «Iисус», исповедует какого-то иного Бога. «В российском же языке, — говорит он, — раскольщики в две токмо силлабы глаголюще Ісус, не исповедуют Спасителя и Исцелителя душ наших. И вправду, в них ин Ісус: не истиннаго бо Іисуса Спасителя и Исцелителя исповедуют, но некого Ісуса Равноухаго» («Розыск», час. I, гл. 15, 25 изд. 1877 года). Архиепископ Никон обличает именославцев в двобожии; они отделяют имя Божие в особую от Бога личность («Церков. Ведомости», стр. 856). Но не повинны ли в этом грехе и сами архипастыри господствующей церкви: под именем «Іисус» они признают одного Бога — Истиннаго Спасителя, а под именем «Ісус» отыскали другого, какого-то Равноухаго. Удивительное дело: в какой бы ереси ни стали обличать именославцев синодальные архипастыри, смотришь эта ересь обретается у них самих, да еще в более уродливом виде, в более преступном содержании.

 

VI.

Великое имя смертоносного бога.

 

Г-н Троицкий много положил серьезнаго труда, чтобы изобличить именославцев в поклонении магии. Изобличения его заключают в себе большую доказательную силу. Мы не можем отказать себе в удовольствии привести их почти полностью, тем более, что они в то же время служат обличением господствующей церкви. «Магия, — объясняет г. Троицкий, — запрещалась уже евреям в Ветхом Завете (Исх. 22, 17; Лев. 20, 27; Второз. 18, 10), хотя и находила среди них не мало приверженцев, особенно в последнее время (см. 4 Царств. 27, 6; Исаии 57, 3; Иеремии 8, 17; Михея 5, 11; Сираха 12, 13). С самаго своего основания Церковь отвергала веру в действенность имен Божиих самих по себе, как вид магии. Уже в Деяниях апостольских осуждается Симон волхв и его μαγειαι, как ложный пророк (8, 9), а затем и волхв Елима, как исполненный всякаго коварства и всякаго злодейства, сын диавола, враг всякой правды, совращающий с прямых путей Господних (13, 10). В числе имен, коими пользовались подобные заклинатели, было и имя Іисус, при чем заклинатели говорили именно об Ісусе, котораго Павел проповедует и, тем не менее, человек, в котором был злой дух, бросился на них и избил их (19, 13—17). Одним из следствий этого происшествия было добровольное сожжение многими магами своих книг (Деян. 19, 18—19), по мнению Климента Александрийскаго («Строматы», V, 8), содержащих учение о действии имен Божиих самих по себе, образцы коих сохранились и до нашего времени. Осуждается магия и у ап. Павла (1 Тим. 1, 4) и в Апокалипсисе (9, 21). Осуждается магия и в древнейших памятниках христианской письменности. «Учение двенадцати апостолов» (5, 1, ср. 22, 3, 4) и послание Варнавы (20, 1) предостерегают от магии, сопоставляя ее с идолопоклонством и детоубийством. То же видим мы и в «Пастыре» Ермы (заповедь XI), у Климента Александрийскаго (Ad. gent, 2), Иринея Лионскаго (1, 16), Иустина («Разговор с Трифоном», 69), Оригена («Против Цельса», 1, 1, 6, ср. VI, 32), Тертуллиана (De praescv. haer. Apol. 21), Ипполита Римскаго (Philos. IX, 3, 14). Они считают веру в действенность Божеских и ангельских имен достоянием лишь еретиков-иудействующих и гностиков, в частности симониан, карпократиан, элкезаитов, сифитов и др. И действительно, дошедшие до нас памятники еретической литературы свидетельствуют о такого рода именопоклонстве (напр., «Пистис-София» гностиков, римския таблицы сифитов). В широком употреблении среди гностиков в качестве όνομα μαγικον было и имя Іисус. Гностицизм потому и казался особенно опасным для Церкви, что учение о магическом действии имен Божиих, находившее себе сочувствие в суеверной народной массе, составляло чуть не главное его содержание. В четвертом веке это верование находит себе поддержку со стороны неоплатонической философии имен и связывается Юлианом с попыткой возстановления язычества. Но христианские императоры, начиная с Константина Великаго, Валентина и Феодосия (I Codex Theod. IX, 16, 4, 8, 12), борятся с ним. Решительно осуждают его и отцы и учители Церкви, напр., Ефрем Сирин (De magis в изд. Lamy S. Ephraemi hymni et sermones. II, 393), Исаак Антиохийский (Serm, XXXIV, ed. Bickell 531 сл.), Августин (De civ. Dei. 10, 9), Иоанн Златоуст (Hom. 3 на 1 посл. к Колосянам и VIII на 2 посл. к Тимофею), Григорий Великий (Ep. XI, 53) и мн. др. В самой же «Апологии» (Булатовича) приводятся слова св. Василия Великаго: «Имя же Божие называется святым, конечно, не потому, что в самых слогах (т.-е. буквах) имеет некую освященную силу, но потому, что свято и чисто всякое свойство Божие» (Толков. на Псалтирь 32, 31). Наконец, формально осудила Церковь магию на многих западных и восточных соборах (Анк. 24, Лаод. 35, 36, VI вселенск. 61, 65, Василия Великаго пр. 7, 65, 72, 81, 83, Григория Нисскаго 3 и др.; на Западе — Эльвирск. пр. 6, собора в Браге 583 г. пр. 8 и др.). Содержится запрещение верования в имена Божия а в канонических сборниках восточной церкви (напр., в Номоканоне Фотия XIII, 20. Перев. Нарбекова, стр. 559, Синтагма Властаря, μ 1, перев. Ильинскаго, стр. 278—285, Σ. VI, 356—362, Номоканон при большом Требнике, статьи 16, 19, 24, 183, 196). Вера в действенность имен Божиих и святых самих по себе является лишь одним из видов суеверия, к которому так склонны необразованные люди. Лаодикийский собор запрещает именование и призывание имен ангельских (остаток гностицизма), как идолопоклонство (пр. 35). К магам причисляются и те, которые почитают исключительно имена Божии. Такого рода маги в каноническом праве носят особое назначение: «обаятели» γόηττες; о них Вальсамон пишет в толковании на 61-е трулльское правило: «Обаятели говорят некоторыя Божественныя песнопения, упоминают и мученическия имена или даже и саму Пресвятую Богородицу. Всего сего избегать определяют богоносные отцы и учители Церкви и более прочих Божественный Златоуст. В беседах о статуях он говорит именно следующее: «Не только предохранительныя привески употребляют, но и заклинания их и на увещания не делать этого, в виде защищения себя говорят: «Ведь эта женщина христианка, в своих заклинаниях она не произносит ничего, кроме имени Божия». Потому-то я особенно и ненавижу ее, — возражает св. отец, — что употребляет имя Божие, и, называясь христианкою, совершает, что свойственно эллинам. И демоны произносили имя Божие, но были демонами. Они говорили Христу: вемы Тя, кто еси святый Божий, и однако же заградил им уста и угрожал» (Правила с толков. М. 1877, тр. 479, Σ. II, 445, рр. IV, 233). Почти то же говорит в данном месте и Зонара: «ибо Божественные отцы и учители Церкви говорят и более других Божественный Златоуст, что хотя бы имя Св. Троицы призываемо было при этом, хотя бы были призывания святых, хотя бы делаемо было знамение Божественнаго Креста, должно избегать сего и отвращаться. (Прав. с толк. 476, Σ. II, 443)» («Церковн. Ведом.», стр. 891—892). Столь основательно и так настойчиво изобличаемое и осуждаемое свв. отцами Церкви и соборным ея голосом волшебство до сих пор употребляется в богослужении господствующей церкви, как магическая сила. С никоновских времен в ея «Потребники» внесено такое заклинание на «вреждающыя животныя»: «Заклинаю вас многовиднии зверие, червие, гусеницы, хрущи и прузи, мыши, щуры и критицы, и различныя роды мух, и мущиц, и молий, и мравий, овадов же и ос и многоножиц, и многообразныя роды ползающих по земли животных, и летающих птиц, вред и тщету нивам, виноградом, садом же и вертоградом наносящыя, Богом Отцом Безначальным, и Сыном Его Собезначальным и Единосущным, и Духом Его Пречистым, Отцу и Сыну Единосущным и Животворящим». Далее идут заклинания вочеловечением Сына Божия, Его смертию, воскресением, вознесением и всем Его Божественным смотрением. Затем заклинаются ангелами, архангелами, херувимами, серафимами, Телом и Кровию Ісуса Христа. Наконец, произносится такое заклинание: «Еще заклинаю вас Великим Именем, на камени написанным, и не носившем, но разседшемся, яко воск от лица огня: изыдите от мест наших на места, яже предрех вам, непроходимыя и безводная, и неплодная, изыдите от места и окрест предел рабов Божиих, и мене призывающих в помощь свою и заступление, и спасение» («Требник», час. II, гл.21, чин бываемыи на нивах, лис. 19 и 20, изд. 1894 г.). Спрашивается, чье это «Великое Имя» призывается здесь? В предыдущих заклинаниях упоминались уже имена Св. Троицы: Отца и Сына и Св. Духа, при чем о них не было сказано, что они «Великия Имена». Об этом же «Имени» кроме того, сказано, что оно было где-то и когда-то написано на камне, но камень не мог его вынести и разселся, как воск от огня. В самом деле, чье это страшное «Имя»? Какому Неведомому божеству оно принадлежит. Если это то самое имя, которое именославцы признают «Духовным Существом» — Самим Богом, не как отвлеченное понятие, а как «Истинную Реальность», то значит сама господствующая церковь в своих «Требниках» проповедует то учение, за которое теперь осуждает именославцев, как двубожников, еретиков и богохульников. «Это верх безумия», — в порыве негодования восклицает архиепископ Антоний волынский («Церковн. Ведом.», стр. 873). Почему же этот «верх безумия» не изгонится из богослужебных книг господствующей церкви? Почему до сих пор она, несмотря на вековыя обличения старообрядцев в этом ея преступлении, продолжает призывать в своих молитвах «Великое Имя» какого-то страннаго и страшнаго божества? Видно, от именославской ереси трудно отделаться. Но, может-быть, под этим «Великим Именем» разумеется совсем не Божественное Существо. Тогда кто же скрывается под этим таинственным «Именем»? Поведайте нам эту великую тайну, гг. именоборцы.

В житии св. Селивестра, папы римскаго, мы находим разгадку этой тайны. Здесь изложены прения св. Селивестра с «превеликим волхвом Замврием». Не в состоянии победить папу Селивестра от писания и пророчеств, Замврий предложил совершить чудо: он взялся одним «Именем Великаго Бога» убить вола, при чем объяснил, что «ни кожа, ни хартия, ни древо, ни камень, ниже какая-либо вещь может имя то написанное на себе содержати: ибо абие и пишущий и та вещь, на ней же пишется, погибает». Не правда ли — поразительное сходство этого «Имени» с тем «Великим Именем», которое призывается в «Требнике». И то и другое не выдерживают не только хартия или кожа, но даже камень. Замврий действительно совершил необыкновенное дело: «Пошепта, — говорится в житии Селивестра, — в ухо волу, и абие вол рыкнув зело, и сотрясся паде мертв». Мы не знаем, что делается с «многообразнаго рода ползающими по земле животными», всеми этими мышами, щурами, критицами, гусеницами и прочими «многовидными звериями», которых заклинают пастыри господствующей церкви; но, судя по опыту Замврия, они должны бы все подохнуть сразу же. Чье же имя призвал Замврий? Св. Селивестр «глагола во услышание всем: Замврий призыванием бесовским сотвори мертва вола» (Четия-Минея, января 2-го дня). Вот кому принадлежит это «Великое Имя». Страшно подумать, к чьей помощи прибегает никоновский «Требник», сражаясь с червиями и мушицами. Если богохульно учение именославцев, признающих имя Божие и всякое слово Божие Самим Богом, то не богохульнее ли призывание пастырей господствующей церкви «Великаго Имени», под которым разумеется не Господь, а противная Ему темная сила. Не потому ли синод так осторожно отнесся к именославцам в своем послании к ним, что сознавал за собою более тяжкую вину, чем за ними.

* * *

Вот уже два с половиной века прошло, как пастыри господствующей церкви плетут тенета ересей и проклятий. С течением времени эти тенета все увеличиваются и увеличиваются, и не предвидится конца этой работе. Появление в них именославцев сделало эту работу более заметной. Но когда же порвутся эти тенета? Когда освободятся из них миллионы людей. Неужели не пришло сему время!