А.И. МАЛЬЦЕВ

 

ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ СТАРООБРЯДЦЕВ ФИЛИППОВСКОГО И ПОМОРСКОГО СОГЛАСИЙ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.

 

Как известно, Выговская пустынь, признанный центр ста­рообрядческого поморского согласия, в условиях сильного давления со стороны властей в 1739 г. была вынуждена ввести в богослужеб­ную практику моление за царствующего императора. В связи с этим часть непримиримых противников богомолия за «государя-никониа­нина» во главе со старцем Филиппом покинула Выговскую пустынь, образовав самостоятельное течение в беспоповщине — филипповское¹.

Несмотря на раскол, отношения между выговцами и сторонника­ми Филиппа некоторое время оставались неопределенными, на что обратила внимание изучавшая эту проблему Н.С. Гурьянова. Она от­метила, что поначалу многие выговцы сочувственно относились к старцу Филиппу и его взглядам. Лишь позже, после окончательной отмены поморцами догмата немоления за государя, их отношение к Филиппу и его последователям стало меняться в отрицательную сто­рону².

Филипповцы на первых порах также не могли выработать еди­ной точки зрения по вопросу об отношении к своим бывшим едино­верцам. Причин здесь несколько. Во-первых, огромный авторитет Выговской пустыни заставлял многих воздерживаться от резких об­винений в адрес ее руководителей. Во-вторых, ситуация некоторое время оставалась неопределенной. Многие поморцы думали, что уступка выговских руководителей властям — мера вынужденная и временная. Была надежда, что после отъезда из пустыни комиссии Квашнина-Самарина выговские наставники вернутся к прежней практике немоления за императора. В-третьих, региональные общи­ны поморцев, не испытывавшие давления со стороны властей, дли­тельное время продолжали придерживаться догмата немоления за государя, не решаясь вместе с тем выступать с обвинениями в ад­рес руководителей авторитетнейшего центра согласия. Многие из региональных общин только к началу 60-х гг. XVIII в. заявят о сво­ей поддержке учения старца Филиппа и осудят выговцев. В-чет­вертых, для формировавшегося филипповского согласия с самого начала характерен полицентризм. В немалой степени это связано с быстрым разгромом первого центра филипповцев и гибелью самого Филиппа (1742 г.). Впоследствии разрозненные филипповские общины, объединенные, по сути дела, только одной идеей — неприя­тия богомолия за государя, другие вопросы, в том числе и вопрос об отношении к выговцам, решали самостоятельно и очень часто по-разному.

Итак, размежевание филипповцев и поморцев было связано в основном с принципиальным для обеих сторон вопросом о богомо­лии за правящего государя. Этим предопределялась невозможность примирения двух согласий. Напротив, между филипповцами и дру­гим влиятельным беспоповским согласием — федосеевским неред­ко устанавливались союзнические отношения. Дело в том, что оба согласия отрицали возможность богомолия за правящего монарха. По другим вопросам, разделявшим филипповцев и федосеевцев, как показала практика, компромисс был вполне достижим. Впрочем, периоды сближения двух согласий чередовались с периодами резко­го обострения взаимоотношений. Тогда филипповцы начинали рас­сматривать федосеевцев как отступников от веры — таких же, как и поморцы — и разрабатывали правила, регулирующие частные слу­чаи перехода федосеевцев в филипповское согласие³.

Сам Филипп не успел выработать определенных правил чиноприема выговцев, переходивших в ряды его сторонников. Судя по сообщению некоторых источников, в подобных случаях он требо­вал от переходивших покаянной молитвы (начала). Попытку выра­ботать определенные правила предприняли его ближайшие после­дователи — иноки Матфей и Терентий. При этом их позиции разде­лились. Матфей, подобно старцу Филиппу, считал, что выговцев следует принимать «с единым началом». Терентий высказался за более жесткие правила приема: на переходивших в его общину на­лагался шестинедельный пост⁴. Впоследствии именно точка зрения Терентия получит у филипповцев наибольшее распростране­ние. В частности, ее поддержит петербургский наставник Федор Михайлов (Маркитант)⁵. Впрочем, была попытка решить этот воп­рос и более радикальным способом. Так, один из известных филипповских наставников — Семен Иванов Шаготский считал, что по­морцев следует вторично крестить⁶. Но столь радикальная позиция не получила широкой поддержки.

В 60-х гг. XVIII в. процесс самоопределения целого ряда регио­нальных поморских общин на позициях филипповского учения за­метно ускорился. В 1762 г. о своей приверженности учению старца Филиппа и одновременно о размежевании с федосеевцами заявили представители поморской общины г. Москвы. Самыми влиятельны­ми наставниками этой общины были братья Григорий и Алексей Яковлевы. В полемической литературе за московскими филипповца­ми закрепилось название «балчужные». Дело в том, что центр общи­ны располагался на Балчуге, там же в 70-х гг. XVIII в. была устро­ена часовня. Прозвище Балчужный получил и один из братьев — Алек­сей Яковлев⁷. Московская филипповская община быстро укрепляла свои позиции. В сферу ее влияния вскоре попали некоторые другие региональные филипповские общины — ярославская, тверская, часть филипповцев, живших в Поморье. В связи с формированием в 60-х гг. XVIII в. основных центров филипповского согласия вопрос о чиноприеме выговцев (как, впрочем, и представителей других старооб­рядческих согласий) вновь начинает активно обсуждаться.

Первоначально филипповцы Москвы и Поморья на совместных совещаниях, проходивших в 1762—1763 гг. установили порядок чиноприема выговцев через покаянный начал⁸. Затем их позиция очень быстро стала ужесточаться. Это происходило на фоне значительно­го ухудшения отношений между филипповцами и федосеевцами. Собор, состоявшийся в Москве 6 февраля 1765 г., постановил нала­гать на переходящих в филипповское согласие поморцев епитимию в виде трехсот поклонов и пятнадцатидневного поста. Аналогичный порядок приема был установлен для федосеевцев⁹.

Вскоре требования к переходящим в филипповское согласие еще более ужесточились. Основой этого стало имевшее далеко идущие последствия решение филипповских наставников рассматривать представителей других старообрядческих согласий как еретиков, что влекло за собой применение по отношению к ним православных правил, определяющих порядок приема еретиков по первому, вто­рому или третьему чину. Поморцы, федосеевцы, а также обособив­шиеся от филипповцев около 1766 г. странники, по определению филипповских наставников, считались еретиками второго чина.

Точку зрения московских филипповцев по этому вопросу отра­жает давно введенное в научный оборот филипповское сочинение, написанное около 1770 г. — Ответы на шесть вопросов поморца Ивана Романова¹⁰. В настоящее время можно с уверенностью утвер­ждать, что автором этого сочинения был Григорий Яковлев¹¹.

Григорий Яковлев определяет позицию своих единоверцев от­носительно поморцев (как, впрочем, и представителей других согла­сий — федосеевцев и странников) очень категорично. На прямое утверждение Ивана Романова: «Монастырских (поморцев. —А.М.), федосеевых и тверских (странников. —А.М.) християн вы за сущих еретиков их въменяете быть и на их крещение снитие Святаго Духа не исповедуете» он отвечает: «Мы, нижаишии, вне православныя Христовы церкве состоящих их разумеем и общения с ними не име­ем, и того ради потому и еретиками звати их не отмещемся». Далее Григорий Яковлев перечисляет «ереси» поморян: раскол с «право­славной церковью», т.е. филипповцами, моление за «еретические» власти, общение с «никонианами», федосеевцами, «неправильное разумение» о новоженах и т.д. Все это, по его мнению, делает крещение, полученное в поморском согласии (как и в других вышеупо­мянутых), равнозначным еретическому и следовательно оно нужда­ется в «навершении». Каким образом? Григорий Яковлев пишет, что от упомянутых трех согласий, в том числе поморского, «приходя­щих приемлем мы яко от втораго чина еретическаго и разумеем дос­тоиных их быти прииматися под таину миропомазания, а понеже у нас миропомазания таины за оскудением ныне священных чинов не имеется, и того ради навершаются у нас таковыи приходящии пока­янием, молитвою, слезами и постом». Что же касается обязательно­го в таком случае, по правилам православной церкви, употребления чина проклятия «ересей и ересеначальников», то, отмечает филипповский наставник, «понеже мы, нижаишии, ныне в неприсудствии священных чинов, и от перваго чина еретическаго — никониан — бес проклятия ересеи и ересеначалников, и того ради и от сих трех согласен приходящих приемлем бес проклятия же ересеи и ересена­чалников, с крепким точию православныя веры обетом». Утвержда­ется также, что чиноприем через шестинедельный пост применялся филипповцами по отношению к поморцам начиная с 1739 г., когда поморцы стали молиться за государя: «Егда монастырское новое со­гласие появися и федосеевы ко оному согласию преложишася (всту­пили с ним в союзнические отношения, по мнению филипповцев. — А.М.), то есть от лета миробытия 7247-го, и с тех лет нам извест­но есть, еже единственно с четыредесятным постом монастырския с федосеевыми в наше согласие приимахуся и доныне у нас тако в церковь приемлются, кроме некия малыя отмены зде в Москве, крат­кое некое время, по неведению и по старательству некоего лживаго пастыря бывшаго, а имянно Михайла Григорьева»¹².

Позиция выражена ясно, однако следует отметить, что с кано­нической точки зрения замена миропомазания постом, «навершающим» псевдокрещение, очень уязвима и среди беспоповцев на эту тему нередко велись споры. Очень часто именно каноническая со­мнительность таких правил была причиной отказа некоторых настав­ников от применения шестинедельного поста и защиты чиноприема через покаянный начал. При этом наставники, чья позиция нередко характеризуется в исследовательской литературе как «умеренная», категорически отказывались квалифицировать поморцев как ерети­ков. Именно такую точку зрения отстаивал в 60-х гг. XVIII в. упомя­нутый в Ответах Ивану Романову филипповский наставник Михаил Григорьев.

Имя этого наставника хорошо известно по старообрядческим сочинениям того времени и его собственным произведениям. Судя по данным ряда источников, в 40—50-х гг. XVIII в. Михаил Григо­рьев был самым влиятельным поморским наставником г. Москвы, скорее всего, он возглавлял московскую поморскую общину. Он был одним из главных действующих лиц поморских и поморско-федосеевских соборов, проходивших в Москве, часто ездил на Выг¹³. Вме­сте с другими московскими поморцами — братьями Григорием и Алексеем Яковлевыми, иноками Корнилием и Варлаамом — Миха­ил Григорьев участвовал в формировании московской филипповской общины. Его подпись можно найти под первыми соборными поста­новлениями, принимавшимися при участии московских филипповцев-«балчужных». Вместе с тем уже тогда Михаил Григорьев имел особое мнение по вопросу о перспективе установления союзничес­ких отношений как с федосеевцами, так и с выговцами, считая, что для достижения церковного мира необходимо использовать все воз­можности. Очень характерна подпись, поставленная Михаилом Гри­горьевым под соборным письмом, определяющим отношение филипповцев к федосеевцам (ноябрь — декабрь 1761 г.): «К сему вышеписанному писму Михаил Григорьев своею рукою подписался. Да еще бы мне, Михаилу, без вашего совета собою никакова мира с федосе­евыми не делати, тако же и в прочих вещех»¹⁴. Некоторое время Ми­хаил Григорьев мирился с ужесточавшейся позицией своих едино­верцев в отношении поморцев и федосеевцев. Об этом свидетель­ствует тот факт, что он поставил свою подпись под упоминавшимся выше соборным постановлением филипповцев от б февраля 1765 г.¹⁵ Но когда московские «балчужные» стали утверждать, что поморцы и федосеевцы — еретики и принимать их в церковь нужно как ере­тиков второго чина, «навершая» их крещение шестинедельным по­стом, Михаил Григорьев решительно высказался против этого.

В письме, адресованном московским филипповским наставни­кам, Михаил Григорьев потребовал прекратить квалифицировать поморцев и федосеевцев как еретиков, отказаться от идеи дополне­ния их крещения постом. Он отмечал, что шестинедельный пост впервые стал применяться иноком Терентием, учеником старца Фи­липпа, от него эта идея была воспринята петербургским наставни­ком Федором Михайловым, а затем — «балчужными». Знаменитые же поморские отцы — братья Андрей и Семен Денисовы, Даниил Викулин, Петр Прокопьев — никогда не применяли подобных пра­вил при приеме в согласие и никогда не называли федосеевцев ере­тиками. Об основателе филипповского согласия Михаил Григорьев также высказался без должного пиетета: «Не богословных ради вин старец Филипп из монастыря вышел, но яко человек, по пристрас­тию». Михаил требовал от своих бывших товарищей отказаться от своих взглядов и покаяться: «Аще ли вы сие мудрование все отло­жите, проститеся и въпредь тако мудръствовати не будете, и я к вам приду, и в чем я повинен — и в том начало положу, и пред всеми вами прощение принесу, и впредь я вам обещаюся без вашего сове­та ничево не творити»¹⁶. Взгляды Михаила Григорьева были расценены московскими филипповцами как еретические, а сам он и его последователи — отлучены от церкви. Согласно решению филип­повского собора, состоявшегося в январе 1769 г. (подробнее об этом соборе далее), сторонники Михаила Григорьева при переходе к «балчужным» должны были «поклоны при братстве творить и 15 дней поститися», т. е. их принимали как еретиков третьего чина¹⁷. Не уди­вительно, что в поморских сочинениях отзывы о Михаиле Григорь­еве и его взглядах весьма благожелательные¹⁸.

Нельзя не отметить, что «умеренную» позицию по отношению к поморцам и федосеевцам занимал в 50—60-х гг. XVIII в. и другой известный филипповский наставник, проповедник богоугодности самоубийства «Христа ради», инок Иона¹⁹, причем его мнение по это­му вопросу отличалось последовательностью. Как свидетельствовал в 1776 г. настоятель Топозерского филипповского скита инок Андреян, «сей Иона с федосеевыми тайно обществует и писма миротворныя о сем к ним посылает... от монастырских приходящих с одным началом приимает... и умерших их поминает»²⁰.

Вернемся к характеристике взглядов московских «балчужных». В Ответах Ивану Романову филипповский наставник Григорий Яков­лев высказал не просто свою личную точку зрения, но позицию всей московской общины. Порядок приема переходящих к филипповцам представителей других согласий как еретиков второго и третьего чина подробно обоснован и закреплен решением филипповского собора, состоявшегося в Москве в январе 1769 г.²¹ В соборном постановле­нии представители этих согласий характеризуются как еретики, да­лее утверждается, что «за ереси своя и неправилное раздорное со­стояние вси сии согласии яко и втораго и третияго чина еретики, и яко древлезаблуждьшии белорусцы прииматися достойны суть».

Во вводной части Соборного постановления 1769 г. сформули­рованы общие принципы, определяющие порядок приема желающих перейти в филипповское согласие: «...приимати всех таковых общесоветно и при братском собрании. И вопрошати их, во-первых, о кре­щении: како и от кого крещены, и не имеют ли иных каковых явных пороков, кроме с реченными согласии общения. И потом требовать с таковых крепкаго обета в том: 1. чтобы им паки ко оным согла­сиям не возвращатися, 2. и чтобы им противныя оных согласей уче­нии и содержании в правость не поставляти, 3. но быти им с нами во едином православном учении и содержании твердо и неизменно, и вечно, а непременно. И ежели таковыя пришедшия люди грамотныя, да к тому же не зело надежныя, то и подпискою их в том обязовати».

Первая статья определяет порядок приема тех, кто был крещен вне филипповского согласия — представителями других старообряд­ческих согласий, в том числе поморцами. «Таковым при братстве прощение творити и четыредесять дней поститися, яко же и при­глашенные постятся, и стояти им при службе во вся сия дни на ме­сте оглашенных. По совершении же поста с чистым известием и прощением при братстве прияти их во всякое церковное общение, яко и новокрещенных». При этом филипповцы ссылались на прави­ло Кормчей книги о приеме еретиков второго чина. Шестинедель­ный пост вводится вместо обязательного в данном случае миропомазания.

Третья статья Соборного постановления предусматривала осо­бый порядок приема для тех, кто уже когда-то был приобщен к филипповской церкви или же был «православного», по понятиям филипповцев, крещения, но затем перешел в другое согласие, напри­мер в поморское. Если, пребывая в ином согласии, такой человек совершал поступки, которые могли быть расценены как «отверже­ние веры», например осуждал филипповскую церковь и хвалил уче­ние другого согласия или же ходил на исповедь, на него накладыва­лась более суровая епитимия: «И таковых приимати, яко православныя веры отвергшихся, и поститися сим четыредесять днии (или две четыредесятницы), и во вся сия дни сверх церковныя округи и обычнаго келейнаго правила исправляти им за оное веры отвержение по 100 поклонов и по 200 молитв Iсусовых на день, и стояти и тако­вым при службе во вся сия дни на месте оглашенных, и по соверше­нии поста и сих во всякое общение прияти».

Совсем по-иному относились к тем, кто, пребывая в другом со­гласии, избежал «отвержения веры», но «к вышереченным согласи­ям по слабости, или по простоте, или по неведению приобщилися, а противнаго оных разума не стяжали, и православную церковь не охуждали, и тайны покаяния тамо не прияли — и таковым седмицу едину поститися» (статья 4).

В пятой статье определялось наказание для тех, кто совершил переход из одного согласия в другое дважды, например из поморского в филипповское, потом опять в поморское и затем снова в фи­липповское. Их предписывалось «сугубым наказанием, по разсуждению настоятельскому, облагати». К сожалению, единственный до­шедший до нас список Соборного постановления филипповцев 1769 г. не содержит перечня имен наставников, его подписавших.

Датировать собор позволяет запись в конце списка («написася лета от мироздания 7277, месяца генваря»). Отметим также, что до нас дошел текст послания известного московского филипповского наставника Василия Матвеева, адресованного одной из региональ­ных филипповских общин, судя по всему — ярославской. Василий Матвеев излагает в вольной форме решения состоявшегося собо­ра, предлагая своим единоверцам их одобрить. Послание написа­но 20 февраля 1769 г.²² Подчеркнуть последнее важно, так как в двух филипповских сочинениях приведена иная дата собора, уста­новившего порядок приема переходящих в филипповское согласие поморцев и федосеевцев через шестинедельный пост. В одном из этих сочинений написано: «7278 (1769 г. —А.М.) года в декабре ме­сяце совет был при Василии Матфеиче и при Тимофеи Андреиче Дуниловском и прочих, а кроме Михайла Григорьевича и прочих, принимать под 6 недель от федосеевых и монастырских»²³. В дру­гом сочинении уточняется: «7278 (1769 г. —А.М.) году декабря 5 под шестинедельной пост как приглашенных и потом 300 поклонов при соборе, а от новоженов перекрещивать»²⁴. Последнее замечание о перекрещивании новоженов позволяет предположить, что собор 5 декабря 1769 г. действительно имел место, а его решения в целом подтвердили январское соборное постановление того же 1769 г. и несколько дополнили его (статьи о перекрещивании новоженов нет ни в январском соборном постановлении 1769 г., ни в послании Ва­силия Матвеева).

Интересную дополнительную информацию о принятых у «балчужных» правилах для «исправления» переходящих к ним помор­цев, федосеевцев и представителей других согласий содержат неко­торые старообрядческие сочинения. Автор неоднократно упоминав­шегося нами «Предисловия увещательного к раздирающим церков­ное единство» пишет, что московские филипповцы «по окончании поста повелевают съняти с пришедшаго крест и свой заместо крещения полагати»²⁵. В другом сочинении уточняется, что московские филипповцы «с федосеевых, к ним пришедших, кресты снимают и свои кресты на них полагают», приговаривая: «Да будет, де, наше на тебе крещение, а не федосеево»²⁶. Вероятно, это правило распрост­ранялось и на поморцев.

Отметим, что филипповцы — сторонники применения по от­ношению к поморцам шестинедельного поста порой по-разному обосновывали использование данного правила. В этой связи инте­рес представляет замечание автора «Предисловия увещательного к раздирающим церковное единство» об учении петербургского на­ставника Федора Михайлова (Маркитанта). Автор сочинения пи­шет: «От него же (си есть Феодора Михайлова) прияша обычаю своему вину и нарицаемыя балчюжныя московския, кия и с Феодором Михайловым раздоротворствоваху... понеже Феодор, хоша и четыредесятныи пост уставляше, но просто тако, кроме неких умствовании, и на единых токмо монастырских. Балчюжныя же бо­лее на федосеевых вооружаются, с ними причитают и монастырс­ких, киих они обще полагают во вторыи чин еретическии»²⁷. Судя по приведенному отрывку, Федор Михайлов не связывал между со­бой правило о чиноприеме через шестинедельный пост и канони­ческие правила о приеме еретиков по второму чину. Это подтверж­дается сообщением не раз уже упоминавшегося филипповского сочинения «Ис письма поморскаго 7287-го году», где отмечается; «И что положено о монастырских с четыредесятным постом приимати, сие положено у нас, у прежних отец Никиты Васильевича и Феодо­ра Михаиловича с прочими, до разсмотрения соборнаго, а кто о сем обрящет от Писания — и то впредь всем обще разсмотреть должны (курсив наш. —А.М.)»²⁸.

Как мы уже отмечали, жесткая позиция, занятая московскими «балчужными» по отношению к поморцам и представителям дру­гих беспоповских согласий, вызвала неоднозначную реакцию среди тех, кто называл себя последователями старца Филиппа. Так назы­ваемые умеренные филипповские наставники Михаил Григорьев и инок Иона считали неправильным оценивать поморцев и федосеев­цев как еретиков и применять по отношению к ним соответствую­щие канонические правила.

Была реакция и другого рода. Известный филипповский настав­ник Семен Иванов Шаготский намного раньше «балчужных» стал квалифицировать поморцев как еретиков, причем таких, которых следует принимать не по второму или третьему чину, а по первому, т. е. подвергать вторичному крещению. Категоричность позиции Се­мена Шаготского была, вероятно, обусловлена не только общим радикализмом его учения²⁹. Скорее всего, он придерживался мнения, разделявшегося многими беспоповскими наставниками, что так на­зываемые «простецы»-миряне ни в коем случае не могут совершать действия, находящиеся исключительно в компетенции священников. Между тем, согласно православным правилам, прием «от ересей приходящих» по второму и третьему чину предполагал обязатель­ное участие священника. Таинство же крещения «по нужде», т. е. в особых случаях, могли совершать и миряне. Таким образом, полу­чалось, что признание представителей других старообрядческих со­гласий еретиками неизбежно влекло применение к ним каноничес­ких правил приема «от ересей приходящих»; а коль скоро участия священника не требовал только прием по первому чину, значит сле­довало применять именно это правило. В противном случае нужно было либо отказаться считать представителей иных течений староверия еретиками (как это делал, например, Михаил Григорьев), либо разрабатывать новые правила чиноприема, отличающиеся от тради­ционных (как это делали «балчужные»).

Реакцию поморцев на позицию филипповцев по чиноприему переходящих в их общину старообрядцев отражает не раз упоми­навшееся сочинение «Предисловие увещательное к раздирающим церковное единство», где подробно рассмотрены учения как «бал­чужных», так и Семена Иванова Шаготского. Характерно, что автор с видимым сочувствием пишет о попытках Михаила Григорьева про­тивостоять идеям филипповских «радикалов». Он настаивает на том, что второй чин принятия «от ересей приходящих» не может быть осуществлен ни мирянином, ни даже иереем, не имеющим мира. Третий чин также предполагает обязательное участие священника. Простолюдин может исполнять только два таинства — крещение и покаяние. Следовательно, порядок чиноприема, установленный «бал­чужными», не соответствует уставам православной церкви³⁰. Специ­альный раздел сочинения посвящен обличению «неправаго разуме­ния» Семена Шаготского³¹.

Несмотря на аргументированную критику в свой адрес, «бал­чужные», а также региональные филипповские общины, поддержи­вающие с ними союзнические отношения, продолжали придержи­ваться решений собора 1769 г. более десяти лет. В этих условиях не могло идти и речи о сколько-нибудь серьезных попытках филиппов­цев и поморцев предпринять шаги для примирения.

Несколько по-другому обстояло дело с федосеевцами. Энергич­ный руководитель московской федосеевской общины И. А. Ковылин неоднократно настойчиво пытался склонить филипповцев к союзу церквей, обращаясь к ним с письменными предложениями о прими­рении. Вольно или невольно «балчужные» должны были отвечать на эти предложения. Впрочем, их позиция в 70-х гг. XVIII в. остава­лась неизменной. Они по-прежнему считали, что федосеевцы в свое время отступили от истинной веры, и требовали от них соответству­ющего исправления в качестве условия возможного примирения. Очень характерно в этом смысле «Православное исповедание» Алек­сея Яковлева, направленное им И. А. Ковылину 24 февраля 1774 г. Оно состоит из 15 статей, определяющих условия возможного при­мирения с федосеевцами. Им было предложено подписать статьи, после чего на них налагалась епитимия — шестинедельный пост. Разумеется, такая позиция «балчужных» не могла привести стороны к сближению. О чиноприеме монастырских в этом сочинении речь не шла, но отношение московских филипповцев к поморцам ясно из содержания статьи 13, запрещающей принимать иконы от монастыр­ских «и протчих несогласных и вне церкви сущих»³².

Неизменность позиции «балчужных» относительно поморцев и федосеевцев подтвердил хорошо известный исследователям ста­рообрядчества филипповский устав, так называемый Стостатейник, написанный Алексеем Яковлевым и принятый соборно в Москве в 1777 г. Статьи 52 и 53 Стостатейника подтверждали факт церковно­го необщения филипповцев с поморцами и федосеевцами, а также правило, регламентирующее чиноприем через шестинедельный пост³³.

Изменение позиции части московских филипповцев произош­ло в конце 70-х — начале 80-х гг. XVIII в. Оно было связано с поезд­кой на Выг, предпринятой около 1779 г. Алексеем Яковлевым с це­лью ознакомления со старыми поморскими уставами. Судя по ре­зультатам, поездка произвела на московского наставника большое впечатление. После нее его отношение как к поморцам, так и к фе­досеевцам заметно смягчилось³⁴. В 1780 г. Алексей Яковлев заклю­чил мирное соглашение с руководителем московских федосеевцев И.А. Ковылиным, причем обе стороны пошли на взаимные уступки (федосеевцы, правда, в большей степени, нежели филипповцы). Впрочем мирное соглашение коснулось только части московских филипповцев — твердых сторонников Алексея Яковлева. Многие филипповские наставники как в Москве, так и в регионах отказа­лись участвовать в «миротворном» проекте Алексея Яковлева, не без оснований обвинив его в уступках федосеевцам по принципиальным вопросам, касающимся вероучения. Будущий руководитель странни­ческого согласия инок Евфимий, подробно рассмотрев инициативы Алексея Яковлева и И. А. Ковылина, заявил, что некоторые уступки федосеевцам были сделаны Алексеем Яковлевым уже в Стостатейнике. Судя по данным ряда источников, страстная проповедь Евфимия, обличавшего Алексея Яковлева, имела успех³⁵.

В 80—90-х гг. XVIII в. Алексей Яковлев не раз высказывался за лояльное отношение не только к федосеевцам, но и к поморцам³⁶, но мирное соглашение с последними он так и не подписал, как, впро­чем, и другие филипповские наставники. В этот период Алексей Яковлев фактически признал свои прежние взгляды ошибочными, равно как и решения филипповских соборов, выработавших прави­ла чиноприема поморцев через шестинедельный пост. Вслед за поморскими и некоторыми филипповскими полемистами Алексей Яковлев стал утверждать, что принимать «от ересей приходящих» вторым и третьим чином вправе только священники, а миропомаза­ние ни в коем случае не может быть заменено постом. Он также вы­ступил против того, чтобы рассматривать поморцев и федосеевцев как еретиков³⁷.

При этом Алексей Яковлев решительно осудил позицию влия­тельного московского наставника, возглавлявшего самостоятельную филипповскую общину, Ивана Алексеева. По сообщению ряда источ­ников, Иван Алексеев и его сторонники в 80—90-х гг. XVIII в. про­должали точно следовать решениям собора 1769 г. Они рассматрива­ли представителей других старообрядческих согласий, в том числе поморцев и федосеевцев, как еретиков, считали их крещение «без­благодатным», нуждающимся в «навершении» шестинедельным по­стом, который заменял, по их мнению, миропомазание. «Сицевое сих мудрователей мудрование, — писал Алексей Яковлев в одном из со­чинений, — и таковое их основание, или навершение мнимое, стран­но и отнюд неподобно и противно же всяко Святому Писанию и преж­них наших отец содержанию... понеже бо нигде не видится во Свя­том Писании, еже бы благодать крещения и очищение первороднаго греха иным чем подавалося во Святей Церкви, кроме самого того дей­ства — святаго крещения»³⁸. В Послании к Ивану Алексееву и его по­следователям, написанном Алексеем Яковлевым в марте 1793 г., он подробно пишет об отношении адресата к другим согласиям, имея в виду, в первую очередь, поморцев и федосеевцев: «1-е. У всех ныне християн, кои не с вами находятся и кои к вам не приходят — у всех сих крещение безблагодатным мудръствуете, яко же писмо от собо­ра вашего являет... сице и на словах тое же мудрование у многих у вас видится... 2-е. И еще и святыя иконы от тех же християн изобразуемыя вы святыми не нарицаете, и многая же из вас тем святым иконам не покланяются и хулят федосовыми образами и проч., и отставляти, и истребляти все таковыя иконы узаконяете. 3-е. При том во всех же тако не с вами пребывающих и к вам не приходящих спа­сения вы не исповедуете. 4-е. И за сим и умерших оных же всех хри­стиян отнюд никако не поминати уставляете, но с нечестивыми всех вменяти. 5-е. И наконец, и всех же несогласующих сему вашему муд­рованию отлучати написасте и проч.»³⁹. Сообщение Алексея Яков­лева об отношении сторонников Ивана Алексеева к «инославным» подтверждает и автор федосеевского сочинения «Краткое разглаголь­ствие двою человеку, филипова согласия и феодосиева»⁴⁰.

Разногласия между двумя московскими филипповскими общи­нами в вопросе об отношении к другим старообрядческим согласи­ям, в первую очередь — к поморцам и федосеевцам, во многом были связаны с личными амбициями филипповских наставников, не же­лавших уступать друг другу в борьбе за руководство филипповской церковью. Первый серьезный конфликт между Алексеем Яковлевым и Иваном Алексеевым, длившийся не один год, произошел еще в конце 1776 г. Причина его в том, что Алексей Яковлев фактически претендовал на роль единоличного руководителя всей филипповской церкви, а Иван Алексеев явно тяготился зависимым от него положе­нием⁴¹. После кратковременного примирения в начале 80-х гг. XVIII в. пути Алексея Яковлева и Ивана Алексеева разошлись окончатель­но. Вопрос об отношении к поморцам и федосеевцам был очень удоб­ной темой для взаимных обвинений в отступлении от веры и традиций. В самом деле, когда Алексей Яковлев заявлял, что отношение Ивана Алексеева к другим согласиям «противно нам видится весма Святому Писанию и преждебывших наших отец состоянию», кото­рые «от таковых всех християн крещение за истинное всегда приимали и ничем того не дополняли»⁴², — он был прав. Но, в то же время, Иван Алексеев мог напомнить своему оппоненту о том, что в 1760—1770-х гг., и на соборах, и в своих сочинениях тот рьяно за­щищал порядок чиноприема через шестинедельный пост.

Дальнейшее развитие событий показало, что действительно полемика об отношении к другим согласиям была связана прежде всего с личными амбициями московских наставников. В 1803 г. последователи Ивана Алексеева (к тому времени уже умершего) под­писали мирное соглашение с московскими федосеевцами, возглав­ляемыми все тем же И. А. Ковылиным, союз с которым в 1780 г. зак­лючил Алексей Яковлев. Казалось бы, разногласия между двумя московскими филипповскими общинами преодолены, хотя бы в этом вопросе. Но все оказалось сложнее. Алексей Яковлев остался край­не недоволен тем, что федосеевцы заявили о церковном союзе с его конкурентами, теми, кого он считал виновными в различных пре­грешениях. Мирное соглашение между федосеевцами и последова­телями Ивана Алексеева было подписано 20 декабря 1803 г., а уже в январе 1804 г. Алексей Яковлев написал выдержанное в очень рез­ких тонах сочинение, направленное против поморцев, федосеевцев и заключивших с ними союз филипповцев. Представители всех этих согласий недвусмысленно охарактеризованы как отступники от веры, причем указано, что более всего федосеевцы скомпрометировали себя союзом с последователями Ивана Алексеева, по мнению Алек­сея Яковлева, явными отступниками от веры⁴³.

Подведем итоги. Вопрос об отношении к различным течениям староверия вообще и к поморскому согласию в частности имел для филипповцев во второй половине XVIII в. очень большое значение. В целом отношение филипповцев к поморцам было негативным, принципиальные разногласия по важнейшему для обоих согласий вопросу о богомолии за правящего императора исключали возмож­ность примирения между ними. Вместе с тем мы можем констати­ровать существенные различия позиций филипповских наставников по проблеме отношения к поморцам, что во многом было связано с полицентризмом филипповского согласия. Опосредованно на эту проблему влияли периодически возобновлявшиеся переговоры о достижении церковного мира между филипповцами и федосеевца­ми, а также конфликты внутри филипповского согласия, связанные с борьбой наставников за власть и их личными амбициями.

 

Примечания

 

¹ Подробнее об этих событиях, а также о форме моления за императора см.: Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988. С 61—83.

² Там же. С. 72—79.

³ Мальцев А.И. О взаимоотношениях старообрядцев филипповского и федосеевского согласий в XVIII в. // Гуманитарные науки в Сибири. 1995. № 1. С. 55— 61.

⁴ Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест... С. 100.

⁵ «Предисловие увещательное к раздирающим церковное единство» (помор­ское сочинение). — РГБ, собр. Н.И. Попова, № 12, л. 212 об. — 213; «Известие о Филиппе старце, от котораго и согласие филипово именуется» (поморское сочине­ние). — РГБ, собр. Барсова, № 683, л. 46 — 47; «Ис письма поморскаго 7287 году» (филипповское сочинение). — ИИ СО РАН, собр. рукописей, № 14/74, л. 572.

⁶ Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест... С. 100—101.

⁷ Фамилия Алексея Яковлева — Смирнов (см.: РГАДА, ф. 196 (собр. Ф.Ф. Ма­зурина), оп. 1, ед. хр. 1004, л. 29—29 об.). Подробнее о московских филипповцах-«балчужных» см.: Мальцев А.И. Московские филипповцы во второй половине XVIII в. // Мир старообрядчества. М., 1998. Вып. 4: Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований: Материалы междунар. науч. конф. С. 241—246.

⁸ «Предисловие увещательное к раздирающим церковное единство», л. 213 об.

⁹ «Ис письма поморскаго 7287 году», л. 572 об.—573; «Предисловие увеща­тельное к раздирающим церковное единство», л. 213 об.—214.

¹⁰ Дружинин. Писания. С. 296, № 63; Гурьянова Н.С. Крестьянский антимо­нархический протест... С. 174, №19; Мальцев А.И. Староверы-странники в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск, 1996. С. 254, № 115.

¹¹ На авторство Григория Яковлева указывает хорошо осведомленный инок Евфимий (странник), в 60—70-х гг. XVIII в. принадлежавший к московской фи­липповской церкви. Указание на авторство можно найти и в самом тексте сочине­ния. В пятом вопросе Иван Романов упоминает, что брат адресата его вопросов был крещен до размежевания московских поморцев с федосеевцами (при этом под­разумевается, что адресат крещен после). Между тем известно, что Григорий Яков­лев действительно был крещен сразу после разрыва союзных отношений с федо­сеевцами, в то время как его брат Алексей крестился еще тогда, когда этот союз формально соблюдался. Об этом см. федосеевское сочинение: О начале филипповского «балчужного» согласия. — РНБ, O.I.491, л. 17—24 об.

¹² Григорий Яковлев. Ответы на шесть вопросов поморца Ивана Романова. — РГБ. собр. Барсова, № 583, л. 1—25.

¹³ Подробнее об этом см.: Мальцев А.И. О взаимоотношениях старообряд­цев филипповского и федосеевского согласий... С. 56—58.

¹⁴ «Копие боголюбезнейшеи братии о федосеевом согласии — что у нас с ними в чем имеется разнствие». — РГБ, собр. Барсова, № 121, л. 224 об.—226 об.

¹⁵ Соборное постановление филипповцев от 6 февраля 1765 г. — ИРЛИ, собр. Красноборское, № 196, л. 8.

¹⁶ Михаил Григорьев. Письмо к московским филипповцам 1771 г. Нач.: «Пер­вое сомнение наше. Мудрствуете и хульствуете християнское крещение монастыр­ских и федосеевых...». — ИИ СО РАН, собр. рукописей, № 14/74, л. 571—572.

¹⁷ РГБ, собр. Барсова, № 940, л. 298.

¹⁸ «Предисловие увещательное к раздирающим церковное единство», л. 152 об.—153 об., 214 об.—216.

¹⁹ Григорий Яковлев. Письмо к московским федосеевцам Федору Федорову и Илье Иванову. — ИИ СО РАН, собр. рукописей, № 14/74, л. 570—570 об.

²⁰ Послание «замоскворецких християн» от 7 февраля 1776 г. — БАН, собр. Дружинина, № 243, л. 19—19 об.

²¹ «Чин и устав по Святому Писанию и разсуждению правилному о приходя­щих к нашей православной християнской вере и к нашему християнскому православныя церкви общению от различных согласей, имеющихся в нынешнее после­днее время, сиречь от федосеева согласия, от монастырскаго и странническаго, от Иоанна Андреянова, от старца Ивана и Андреяна, и Михайла Григорьева, и от прочих таковых, от всех сих общения приходящих и желающих купно быти с нами во единой християнской вере и во единой святей православней Христове церкви, како таковых приимати и ко избранному Христову стаду сочетовати». — РГБ, собр. Барсова, № 940, л. 296—300. Текст соборного постановления опубликован: Маль­цев А. И. Московский филипповский собор 1769 г. // Старообрядчество в России (XVII—XX вв.). М., 1999. С. 280—289.

²² Василий Матвеев. Послание к Федору Иванову, Василию Иванову и др.— ЯГИАМЗ, собрание рукописей, № 15365, л. 303—307.

²³ «Ис письма поморскаго 7287 году», л. 572.

²⁴ «В каком разуме филиповы содержат от федосеевых и поморских и каким чином приступающих к ним принимают». — РНБ, O.I.491, л. 39—39 об.

²⁵ «Предисловие увещательное к раздирающим церковное единство», л. 214.

²⁶ Послание неизвестного о федосевцах и «балчужных». — РНБ, O.I.1026, л. 37 об. Автор сочинения отмечает, что когда-то состоял в московской общине «балчужных».

²⁷ «Предисловие увещательное к раздирающим церковное единство», л. 212 об. —213.

²⁸ ИИ СО РАН, собр. рукописей, №14/74, л. 572.

²⁹ Семен Шаготский придерживался эсхатологической теории, объявляющей правящего российского императора Антихристом (см.: Гурьянова Н.С. Крестьян­ский антимонархический протест... С. 100—101).

³⁰ РГБ. собр. Н.И. Попова, № 12, л. 221—224.

³¹ Там же, л. 196—206 об.

³² РГАДА, ф. 196 (Ф.Ф. Мазурина), оп. 1, ед. хр. 1004, л. 61—62 об.

³³ Стостатейник. — РГБ, собр. Барсова, № 940, л. 18—18 об.

³⁴ О начале филипповского «балчужного» согласия..., л. 23; «Показание из­вестное о новопроизшедшем мудровании прежде бывшаго нашего благодетеля А.Я.» (филипповское сочинение). — РГБ, собр. Брысиных, № 18, л. 372—424 об.

³⁵ Подробнее об этих событиях см.: Мальцев А.И. Сочинения инока Евфимия как источник для изучения филипповского согласия // Русское общество и литература позднего феодализма. Новосибирск, 1996. С. 68—83.

³⁶ «Показание известное о новопроизшедшем мудровании...», л. 372—424 об. См. также: Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест... С. 106.

³⁷ Алексей Яковлев. «Слово показательное о чрезъмерном мудровании и со­блазне, от неких мудрователей произшедшем в нынешнее последнее время» (июнь 1787 г.). — РГБ, собр. Егорова, № 778, л. 246—267 об.; «Краткое разглаголь­ствие двою человеку филипова согласия и феодосиева». — РГБ, собр. Егорова, №1315, л. 78—79 об.

³⁸ Алексей Яковлев. «Слово показательное...», л. 263.

³⁹ Алексей Яковлев. Послание к Ивану Алексееву и др. (12 марта 1793 г.). — РГБ, собр. Никифорова, № 594 (автограф), л. 1 об.

⁴⁰ РГБ, собр. Егорова, № 1315, л. 78—79 об.

⁴¹ Подробнее об этом см.: Мальцев А. И. Староверы-странники... С. 85—87.

⁴² Алексей Яковлев. Послание к Ивану Алексееву и др., л. 1 об.

⁴³ Алексей Яковлев. «Краткая история о соблазнах федосиева согласия». — РНБ, O.I.443, л. 144 об.—186.