А. И. Мальцев

(Новосибирск)

 

СТРАННИЧЕСКИЙ НАСТАВНИК XX ВЕКА ХРИСТОФОР ИВАНОВ И ЕГО УЧЕНИЕ*

 

История старообрядчества XX в. до сих пор остается недостаточно полно изученной. Во многом причиной этого является относительно небольшое количество доступных исследователям источников — как материалов архивов советских государственных учреждений, так и собственных сочинений старообрядцев. Тем не менее в последнее время введено в научный оборот и опубликовано немало ранее неизвестных и недоступных старообрядческих сочинений, что позволило значительно полнее, чем раньше, представить как проблемы внутренней жизни старообрядческих общин и согласий, так и историю их проти­востояния репрессивной политике, десятилетиями проводившейся в отношении их советской властью¹.

В настоящее время в руки исследователей продолжают поступать новые интереснейшие материалы, связанные с историей старообрядче­ства XX в. В нашей статье речь пойдет об одном из недавних приобре­тений новосибирских археографов, поддерживающих на протяжении ряда лет контакт с общинами староверов страннического согласия. В 1998 г. нам был передан для ознакомления и копирования уникальный сборник, написанный в конце 30-х гг. XX в. в опровержение учения страннического наставника Христофора Иванова. В настоящее время оригинал возвращен владельцам, а ксерокопия рукописи поставлена на хранение под № 9/98-г.

Сборник был создан в среде странников-статейников — самого многочисленного и влиятельного в XX в. направления в странничест­ве². Нельзя не отметить, что статейники в первой половине XX в. соз­дали целый ряд компилятивных сборников постоянного состава, таких как «Изумруд», «Свет», «Просветитель», «Универс» (все они в на­стоящее время представлены в коллекции рукописей Института исто­рии СО РАН)³. Сборник, опровергающий учение Христофора Иванова, находится в этом же ряду; по структуре и принципам подачи материа­ла он похож на вышеназванные.

О структуре. Подобно другим странническим компилятивным сборникам постоянного состава этот полемический сборник делится на главы, в свою очередь, они разделены на статьи, далее — на стихи (иногда — на числа). Принцип подачи материала следующий: тезис, затем выписки из книг, подтверждающие его. Выписки делались из книг Священного Писания, творений отцов церкви, книг по церковной истории и истории старообрядчества, старообрядческих сочинений. Особенно важно, что в сборнике приводятся обширные выписки из сочинений самого Христофора Иванова, написанных между 1932 и 1935 гг.

Оригинал, переданный нам для копирования, — рукопись форматом 4°, 333 л., в бумажной обложке, текст писан полууставом, в заглавиях использована киноварь. Бумага — без филиграней и штемпелей. По­следнее по времени сочинение Христофора Иванова, цитируемое в сборнике, написано 23 сентября 1935 г.

Интерес представляют расположение и нумерация глав, а также их тематика. Сборник открывается главой 1 — «Веру познавать от Писа­ния» (она разделена на три статьи); далее следует глава 2 — «Из-за нравственных недостатков пастырей от церкве отделяющиеся — рас­кольники» (также разделена на три статьи); затем глава «О само­умерщвлении», без номера, значительно большая по размеру, чем пер­вые две (18 статей, л. 15—84); следом, неожиданно, глава 8 — «О пред­ках, по истории» (семь статей, л. 84—113); далее, снова без номера, отдельная глава «О протопопе Аввакуме» (две статьи, л. 113—121 об.). Здесь текст рукописи обрывается. На л. 123 начинается новый текст какой-то главы, со статьи седьмой. Эта глава трактует эсхатологические вопросы. Далее, до конца рукописи — еще несколько ненумерованных глав, посвященных вопросам, разделяющим Христофора Иванова и авторов сборника.

Создается впечатление, что перед нами не окончательный вариант сборника, а промежуточный, впрочем очень близкий к окончательному — достаточно привести в должный порядок составляющие его части. Существует ли более поздний, окончательный вариант сборника — неизвестно.

Так или иначе сборник дает нам возможность исследовать как учение Христофора Иванова, так и взгляды его оппонентов — странников-статейников 30-х гг. XX в. Нелишне подчеркнуть, что перед нами — единственный, уникальный источник, даюший представление об учении Христофора Иванова, а также об острой полемике, развернувшейся в странническом согласии в связи с появлением этого учения, являющегося, в свою очередь, непосредственным откликом на репрессивную политику сталинского режима.

О самом Христофоре Иванове, к сожалению, известно совсем немного. Он был одним из наставников, принадлежавших к церкви странников-статейников, считался способным проповедником и полемистом. Во время раскола церкви странников-статейников в 1913 г. Христофор Иванов принял сторону «преимущего старшего» А. В. Рябинина (в иночестве — о. Арсения)⁴, принимал активное участие в многочисленных собеседованиях с его оппонентами, подписываясь при этом так: «Проповедник слова Божия, многогрешный человек Христофор Иванов»⁵. Судя по источникам, до начала самостоятельной проповеди в 30-х гг. XX в. взгляды Христофора Иванова находились в русле общецерковного учения статейников. Любопытно, что, полеми­зируя с Христофором Ивановым, последние использовали для опро­вержения его идей его же собственное сочинение — «Цветник догматический», написанное около 1916/17 (7425) г. Нет сомнений, что появ­ление самостоятельного учения Христофора Иванова, повлекшее за собой разрыв с единоверцами, было непосредственным откликом на резко ужесточившуюся по отношению к любому инакомыслию политику властей. Как свидетельствуют наши информанты — странники, передавшие нам на копирование рукопись, Христофор Иванов умер «нераскаявшимся» в конце 30-х — начале 40-х гг. XX в. Другой ин­формацией об этом человеке мы не располагаем.

Кто был автором (или авторами) сборника — неизвестно. В своих сочинениях сам Христофор Иванов указывает инициалы одного из главных своих оппонентов — Б. К.; но, к сожалению, доступные нам ис­точники по странническому согласию не дают возможности расшиф­ровать их. При этом, разумеется, нет оснований полагать, что Б. К. был причастен к созданию рассматриваемого нами сборника. Еще один оп­понент Христофора Иванова прямо назван по имени. Это уже упоми­навшийся о. Арсений, возглавлявший церковь странников-статейников с 1910 г. до своей кончины, последовавшей в 1937 г. На наш взгляд, маловероятно, чтобы о. Арсений участвовал в составлении интере­сующего нас сборника.

В чем же заключается специфика учения Христофора Иванова?

Самое главное — в годы, когда советская власть стала активно пресле­довать странников, он выступил с проповедью допустимости само­убийства «Христа ради», с чем категорически не согласились его быв­шие единоверцы.

Тема допустимости самоубийства за веру в ответ на преследования властей в истории старообрядчества звучит с самого начала формиро­вания этого движения. В XVII в. в поддержку такой формы спасения выступил знаменитый протопоп Аввакум. В 1691 г. инок Евфросин в специально написанном на эту тему трактате резко осудил самоубий­ства приверженцев старой веры. Старообрядческие «гари» были неред­ким явлением в XVII и первой половине XVIII в., в период наиболее активного преследования старообрядцев властями. Позже это явление постепенно сходит на нет. Но, как отмечается в исследовательской литературе, в XX в., в период существования сталинского режима, практика самоубийства за веру вновь появляется в старообрядческой среде⁶.

Один из самых выдающихся деятелей страннического согласия, стоявший у истоков его организации и сформулировавший основные положения страннического вероучения, инок Евфимий, сочувственно относился к идее самоубийства за веру. Но позже его последователи стали думать иначе. Странники XX в., в основной своей массе, были противниками самоубийства «Христа ради». Не удивительно, что про­поведь Христофора Иванова в защиту этой идеи вызвала резкие воз­ражения с их стороны (л. 19 об.—84)⁷.

Христофор Иванов писал, что следует различать «простое само­убийство, совершенное без всякой святой цели и вынужденной на то причины, от самоумерщвления, которое совершаемо ради Христа и своего спасения, по необходимо вынужденной причине» (л. 15). Самоубийство, безусловно, должно осуждаться церковью, как «смертный грех», но «самоубийцей человек признается со стороны Бога тогда, когда он сам себя умерщвляет не ради Христа и своего спасения, но ради каких-либо своих беззаконных преступностей или не хочет терпеть разныя скорби и напасти <...> Христос Спаситель не признает самоубийцами тех, которые умирают неестественною смертию ради Его и своего спасения» (л. 15—15 об.).

Христофор Иванов считал, что христиане не должны ждать чтобы над ними нависла угроза ареста. Он писал: «Искренно желающим спа­стись не приходится ждать таковых ударов от Антихриста, когда нас возмут. Как слышится, многие говорят так, что когда возмут нас, тогда будем совершать подвиги, потому что, как они говорят, это делали так и святые мученики. Таким образом, таковые голоса становятся не по­мощниками и не возбудителями ко спасению, а возбудителями и по­мощниками к отступлению, потому что таковые являются налицо факт наших заключенных, которые ни один из них не оказался подвижни­ком и исповедником, а все сделались отступниками» (л. 18—18 об.). Поэтому, писал Христофор Иванов, «я всем разрешаю... умирайте, а в руки мучителям не давайтесь» (л. 18 об.). «Умирать разрешаю, — разъ­ясняет далее автор, — в силу предосторожности, чтобы не быть от­ступниками. Если не исповедники и не подвижники, то все отступни­ки. На этом пророческом основании разрешаю самоумерщвление» (л. 250 об.). В последней фразе — особый смысл. Люди слабы, люди не в состоянии вынести мучений, а значит — сохранить верность Хри­сту и спасти свою душу. Но, вместе с тем, несмотря на то, что таких — подавляющее большинство, все же есть сильные духом, способные перенести любые муки за Христа.

Признавая это, Христофор Иванов ставит еще один спорный во­прос: могут ли сильные духом сами «выйти на мучение», опять же, не дожидаясь пока мучители придут за ними? Он решал его в положи­тельном смысле: «Христос Спаситель подвизает идти добровольно на мучение, самому себя предавать мучителям. Лучшее дело — выдавать самому себя добровольно мучителям. Церковь запрещает выходить добровольно на мучение — ради немощных. Выходить добровольно на мучение — дело сильных. Добровольный выход на мучение — дело Божие... дело хорошее, дело прекрасное, а дело нехорошее есть отступление. Святые учили добровольно выходить на мучение» (л. 214 об.). В опровержение этого оппоненты Христофора Иванова написали целую главу, общий смысл которой виден по заглавию: «Глава. По заповеди Христа Спасителя и по учению святых отцов самим себя в напас­ти не ввергать» (л. 229).

Учение Христофора Иванова во многом возрождает радикальную традицию, проявившуюся еще в первой половине XIX в. в учении странников-безденежников⁸. В частности, он учил, что странники должны отказаться от практики укрывательства в домах страннопри­имцев (именно такого рода укрывательство, как правило, применялось в странническом согласии). Бегство, по его мнению, должно быть ре­альным. Нужно бежать в «чувственную» пустыню, т. е. в ненаселен­ные места, реальные «горы и вертепы». Христофор Иванов писал: «Раньше укрывались в городах, а теперь — только в пещерах... Тогда святым апостолам было возможно бежать в какой угодно город, а нам теперь, на сие горкоплачевное, из последних — последнейшее время, Небесный Голос из городов бежать завещавает... И святой Ефрем Си­рин говорит, что верующие "скроются в горах и вертепах"... а не в го­родах и деревнях» (л. 249). «Знайте, милые мои дети,— обращается Христофор Иванов к своей пастве, — что Господь сократит настоящую жизнь ради сокровенных в горах и в вертепах, чтобы не оскудел со­вершенно полк святых. Поэтому, кто желает оказаться в полку святых, а не поклонников Антихриста, тот должен убираться из домов в горы и вертепы, чтобы там и встретить Господа. А все живущие на земле, как говорит святой Иоанн Богослов, т. е. на поверхности земли, в городах и домах, — все будут поклонниками Антихриста» (л. 249 об.).

Вместе с тем, по мнению Христофора Иванова, не следует надеять­ся, что для странников возможность бегства в «чувственную» пустыню реальна. Его рассуждения подводят читателя все к тому же — необхо­димости самоубийства «Христа ради». Ход мыслей страннического наставника проясняет фраза: «Так и свидетельствует Святое Писание, что при конце царства Антихристова невозможно будет укрываться в городах и домах, а поэтому некуда будет и бежать» (л. 250). Бежать некуда, а значит остается только одно — предать себя смерти, не до­жидаясь ареста. Таким образом, странническое учение о побеге здесь существенным образом изменено. Возможность побега признается лишь теоретически, но практически ставится под сомнение. Странни­кам остается либо предать себя смерти, либо («сильным») выйти в мир для обличения Антихриста и принять от него мучительную смерть.

Имеющийся в нашем распоряжении источник не дает оснований предполагать, что, подобно безденежникам, Христофор Иванов отри­цал возможность употребления христианами «антихристовых» денег. Вместе с тем определенная перекличка с идеями безденежников прослеживается. Христофор Иванов пишет, что христиане должны быть свободны от житейской суеты, «от заботы о житейских потребностях». Он замечает: «Если ты оковал свой ум заботою о богатстве, то ты ос­лепил его и омрачил свою душу, и чрево свое сделал Богом» (л. 255). «Диявол, — пишет далее наставник, — будет распространять печать Зверя везде — в купле и продаже, чтобы не принявшим ея последовала насильственная смерть от недостатка необходимаго» (л. 255 об.).

Большой интерес представляют и эсхатологические воззрения Хри­стофора Иванова. Подобно другим старообрядческим авторам он на­кладывает традиционные тексты Священного Писания и творений от­цов церкви на современные ему реалии. Заключения автора очень яр­кие и своеобразные. Он уверен, что перед вторым пришествием Христа люди будут постоянно воевать друг с другом, а перед самым концом света будет мировая война. Полемизируя с о. Арсением, Хри­стофор Иванов пишет: «День Господень застанет стоны, ревы, ужасы и все великия бедствия, от которых люди будут умирать... После того как говорить будут о мире — тогда-то и настанет всегубительство. Раждающая — везде приведена к бедствиям и болезням. Как она в бо­лезни раждает, и в болезни и скорбях кончится этот мир. Я не найду ни одного свидетельства, где бы говорилось, что Господь застанет миро­вое состояние... Война будет мировая. Войны частные, все вообще, которые были и которые будут, есть начало болезней, а конечной болезнию будет служить война всемирная, которая уже будет последнею войною, и ее Господь прекратит своим пришествием... О. Арсений по­нимает неправильно, что будет мирная жизнь пред кончиною мира... Предсудная такая будет скорбь, так что от нея умирать будут люди, даже и высказать невозможно об этой скорби» (л. 197 об.—198).

Христофор Иванов подчеркивает, что он пересмотрел свои преж­ние взгляды. «От понятия, которое имел раньше, — пишет он, — что голод, мор и войны будут по местом, теперь я отказываюсь. Война, голод, мор и прочия бедствия будут всемирныя, а не частныя» (л. 198 об.). Он отмечает, что «бедствия идут 21-й год, и они еще больше и больше будут увеличиваться пред Судным днем» (л. 199). Это написано в мае 1935 г. Нетрудно подсчитать, что началом последних бедствий человечества автор считает первую мировую войну.

Интересно, что в полемике со своими оппонентами Христофор Иванов готов даже к тому, чтобы отказаться от следования творениям отцов церкви, если они идут вразрез с его собственной проповедью. «С блаженным Иеронимом, — пишет он, — согласиться нельзя в том, что все бедствия, уничтожающия род человеческий, прекратятся пред Судным днем. Это будет вразрез Христу и всей церкви... Нам больше дано право толковать Пророческое Писание, которое святым не было открыто, потому что нам теперь самыя события пророчество толкуют» (л. 199 об.).

Нельзя не отметить, что толкования Христофора Иванова были достаточно конкретны, отличаясь резким неприятием окружавшей его действительности. В сборнике приводится любопытный отрывок из письма Христофора Иванова. «Подо всем этим (с этого начинается приведенная выписка.— А. М.) мы понимаем, что будет пятилетка. Люди будут иметь власть — охвостье, т. е. самые, которые раньше ни к чему были. И они будут пять месяцев, т. е. пять годов, людей мучить, но не убивать. И эти хвосты, как скорпионы, будут людей жалить, и будет война» (л. 292).

Довольно конкретный и, можно сказать, в чем-то пророческий ха­рактер в письме приобретает и описание будущей всемирной войны. «Будут летать еропланы и изо рта их будут пущаться огнь, дым и сера, т. е. будут пущаться газы. И от этого помрет третья часть людей. Про­чия же люди, которыя не умерли от язв, т. е. от газу, не раскаются в своих злодеяниях... Все пророчество сбылось. Мы сейчас живем пяти­летку, после этой пятилетки будет война, во время войны помрет тре­тья часть народа, и потом Господь сойдет Вторым Пришествием» (л. 292).

В заключение отметим, что закономерным следствием ужесточения правительственной политики в отношении старообрядчества во все времена его существования было усиление радикальных настроений в старообрядческой среде, появление оригинальных эсхатологических доктрин, прямо связывавших происходившие события с пророчества­ми, приведенными в Священном Писании и творениях отцов церкви. История старообрядчества XX в., советского времени, в этом смысле не исключение. Совсем не случайно также то, что в этот период воз­рождаются давние споры о допустимости самоубийства ради сохране­ния «истинной веры».

 

Примечания

 

* Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 99-01-00448).

¹ Покровский Н. Н. За страницей «Архипелага ГУЛАГ» // Новый мир. 1991. № 9. С. 77—90; Он же. Скитские биографии // Там же. 1992. № 8. С. 194—210; Он же. Сибирская старообрядческая повесть о целебном источнике // История русской духовной культуры в рукописном наследии ХVI—ХХвв. Новосибирск, 1998. С. 253—262; Зольникова Н. Д. Историко-эсхатологическое сочинение XX века // Исследования по истории литературы и общественного сознания феодальной России. Новосибирск, 1992, С. 160—190; Титова Л. В. «Благовещение Пресвятыя Богородицы и Рождество Христово» — сочинение современного старообрядческого писателя Афанасия Герасимова // Русское общество и литература позднего феодализма. Новосибирск, 1996. С. 298—324; Мальцев А. И. «Книга пасхалная» — берестяной старообрядческий дневник за 1956—1975 гг. // История русской духовной культуры в рукописном наследии XVI—XX вв. Новосибирск, 1998. С. 263—272; и др.

² Подробнее о странниках-статейниках см.: Пятницкий И. К Секта странников и ее значение в расколе. Сергиев Посад, 1906. С. 10, 118—122; Мальцев А. И. Статьи Никиты Семенова (1860 г.) и раскол страннического согласия // История церкви: изучение и преподавание. Материалы науч. конф., посвященной 2000-летию христианства. 22—25 ноября 1999 г. Екатеринбург, 1999. С 193—197.

³ Мальцев А. И. Новые материалы о странническом согласии в собрании рукописей Института истории СО РАН // V Уральские археографические чтения. К 25-летию Уральской объединенной археографической экспедиции. Тез. докл. науч. конф. 14—16 октября 1998 г. Екатеринбург, 1998. С. 32—34; Он же. Проблемы изучения старообряд­ческих сборников постоянного состава «Изумруд» и «Свет» // Культурное наследие средневековой Руси в традициях урало-сибирского старообрядчества. Материалы Всерос. науч. конф. Новосибирск, 1999. С. 160—167.

⁴ Основными причинами раскола стали, во-первых, торгово-предпринимательская дея­тельность А. В. Рябинина, по инициативе которого в г. Данилове Ярославской губ. была заведена паровая мукомольная мельница и открыта бакалейная лавка, что, по мнению многих наставников противоречило духу страннического вероучения; во-вторых, претензии А. В. Рябинина на слишком большую, как считали его оппоненты, власть в страннической церкви.

⁵ «Беседа в Сопелках 7421 (1913) г., марта 15-го». — ЯГИАМЗ, собр. рукописей, №515 (охр.), л. 31.

⁶ Покровский Н. И. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в ХVIII в. Новосибирск, 1974. С. 307.

⁷ Здесь и далее в круглых скобках указаны листы рукописи ИИ СО РАН, собр. рукопи­сей, № 9/98-г.

⁸ Подробнее о безденежниках см.: Мальцев А. И. Странники-безденежники в первой половине XIX в. // Христианство и церковь в России феодального периода (материалы). Новосибирск, 1989. С. 330—351.