А.Г. Берман, В.В. Тимофеев

 

СТАРООБРЯДЦЫ-СТРАННИКИ В ЧУВАШИИ В 30-Х - 40-Х ГОДАХ XX ВЕКА

 

На старообрядческих ресурсах русскоязычного Интернета можно встретить небольшой текст под названием «Сказание об одинацети страдальцах 20-го века», где в традициях «Вертограда Российского» описываются жизнь и страдания истинно-право­славных христиан странствующих (ИПХС), пострадавших в Че­боксарах в начале 1940-х гг. Имеется и стихотворение, посвящен­ное памяти страдальцев:

В Чебаксарах в большом помещении

Пред лицом областных, безбожных судей

Страдальцы Христовы ждали решение

От Беринских агентов — злых палачей.

Прокуроры и судьи им предлагали

Отречься от веры и Бога забыть,

А страдальцы на то отвечали врагам:

«Возможно ль матерь вместо Бога полюбить?»1

Имеющиеся в Государственном историческом архиве Чуваш­ской Республики материалы, которые до настоящего времени не попадали в поле зрения исследователей, позволяют рассмотреть эти события в подробностях.

В самом конце 1940 г. органам НКВД (с 3 февраля 1941 г. — НКГБ) в г. Алатыре удалось выйти на большую группу старооб­рядцев-странников, находившихся на нелегальном положении. Всего было привлечено к следствию 15 человек2. Члены общины делились на два разряда: «видовые», жившие легально и имев­шие официальную прописку и работу, и «старцы», жившие не­легально. В целом, структура церкви и общин ИПХС в 20-40-х гг. XX в. повторяла традиционную странническую схему, которая была известна еще с середины XIX в. Странники, приняв креще­ние, отказывались от мира, в том числе и от документов и своих прежних имен и фамилий, принимали монашеские обеты и полу­чали новое имя. Грехом считалось называть имя, бывшее до кре­щения - все это должно было быть отброшено и забыто.

Лидером-«старейшим» общины арестованных в Алатыре странников был Василий Иванович (Кузнецов), родившийся в 1884 г. в д. Малая Соснова Большесосновской волости Оханского уезда Пермской губернии и бывший в странничестве 42 года (с 16 лет). На допросе на просьбу следователя назвать свои фамилию, имя и отчество, он заявил, что «фамилию в дет­стве я имел, но сейчас не помню, так как я являюсь участником общества «Истинно-православных христиан странствующих», много лет проживаю на нелегальном положении и бывшую фа­милию свою забыл». На многократные требования назвать свою фамилию, «старейший» ответил: «Да, я помню свою фамилию, но по религиозным убеждениям назвать ее не могу»3.

«Старейший» Василий Иванович на допросе 13 марта 1941 г. следующим образом рассказал следователям НКГБ о возникно­вении общества ИПХС: «Общество “Истинно православных хри­стиан странствующих” берет свое начало с 1666 года, то есть с момента так называемого никонианского раскола. Наши предки, не признав введенных новшеств в религию патриархом Никоном, поддержанных государственным строем, остались последовате­лями учению “Истинно православной веры”, в связи с этим под­верглись гонению и вынуждены были уйти на нелегальное поло­жение. С этого времени общество наше существует нелегально. <...> По этому христианскому учению общество признает, что с момента никонианского раскола настали времена антихриста, а поэтому, спасая в чистоте свою веру, оно, отрекшись от мира, не признает государственного строя, и участники общества, скрыва­ясь от преследования властей, находятся на нелегальном положе­нии. На основе этого учения наше общество продолжало суще­ствовать до последнего времени».

На другом допросе, 25 марта 1941 г., «старейший» Васи­лий Иванович охарактеризовал развитие событий после 1917 г.: «1-й период с первых дней существования советской власти до 1923 года, когда наша организация не преследовалась зако­ном, а поэтому существовала легально. <.. .> 2-й период относит­ся к 1928 по 1933 год, когда мы слабо преследовались советской властью и, будучи в подполье, изменив формы и методы, продол­жали активную антисоветскую деятельность, и, наконец, 3-й пе­риод — это 1933 год и до настоящего времени. К этому периоду относится разгром нашей антисоветской организации в 1933 году и уход организации в подполье». Однако следует отметить, что далее на этой же странице протокола допроса имеется и другая датировка первого периода — «примерно с 1919 по 1928 год». В этот период, как сказано в протоколе, организация целиком со­хранила свое дореволюционное построение, то есть она «имела крепкий руководящий центр, имеющий в своем распоряжении материальную базу и широко разветвленные филиалы со своими руководящими органами». О прежних руководителях ИПХС он сказал, что до своей смерти в 1938 г. ИПХС возглавлял Павел Ва­сильевич Рябинин (Арсений), бывший рабочий одного из заводов г. Нижнего Тагила, после него — Афанасий Иванович Коровин, бывший крупный сарапульский купец, арестованный в том же 1938 г., а после его ареста — уже он, Василий Иванович4.

В марте 1938 г. одним из центров церкви старообрядцев-странников становится г. Алатырь. По словам старца Василия Ивановича, в этот месяц он «переехал в г. Алатырь Чувашской АССР, где нашей организацией был куплен специальный дом и через непродолжительное время стянул туда весь руководящий состав и большое количество из других городов участников орга­низации»5. Первой задачей на новом месте было поставлено обе­спечение себя соответствующими конспиративными квартирами и убежищами для нелегального проживания участников организации и для конспиративных встреч и переписки с участниками организации, проживавшими в других городах. Всего в Алатыре было приобретено шесть квартир, из них три квартиры, в кото­рых постоянно проживали нелегалы — участники организации, и три квартиры для конспиративных встреч и переписки.

Одна конспиративная квартира находилась в доме № 1 по Комиссариатской улице. Содержателем квартиры явля­лась Е.Е. Аристова. В этой квартире находился центр общины. Там имелось искусно устроенное и замаскированное убежище («уборка») с выходом на улицу. Вторая конспиративная квартира находилась в этом же доме, ее содержателем являлся А.Ф. Миро­нов, в квартире проживали нелегально участники организации: Сусанна и Юлия. В квартире также имелось убежище-«уборка», вход в которое был устроен под печкой. Третья конспиративная квартира находилась в доме № 5 по улице Пушкинской.

 Четвертая конспиративная квартира находилась в доме № 38 на Новостройке (улицу Василий Иванович вспомнить не смог), содержателем квартиры являлся А.М. Лузин. Эта квартира была предназначена для конспиративных встреч с участниками ор­ганизации, приезжавшими из других городов, и для переписки, но позднее в ней нелегально проживала участница организации Хариесса Андреевна6. Описание этой квартиры имеется в акте, который составили сотрудники НКВД при аресте указанного лица 5 февраля 1941 г.: «Вход в указанное убежище находится под лестницей, ведущей из комнаты в подпол, замаскированный небольшим квадратом из досок, прибитым к нижнему концу лестницы. Само убежище представляет из себя вырытое в земле небольшое помещение, рассчитанное на 3-4 человека, с одной стороны устроена полочка для книг, а с противоположной сто­роны и по бокам остальных двух стен устроены лавочки для си­дения, стены обтянуты толей. В обнаруженной у Лузина второй уборке найдено 10 религиозных книг, инокская одежда нелегалки Хариесы Андреевны, архив с перепиской участников контррево­люционной организации «ИПХС» и иконы. Данная уборка нахо­дится во дворе в уборной, где устроена двойная стенка, между ней приспособлены полочки, на которых хранились книги, одеж­да, архив переписки и иконы»7.

Пятая конспиративная квартира в доме № 8 по Заведенской улице предназначалась для встреч с участниками организации, прибывавшими из других городов, поэтому постоянно там ни­кто не проживал, и уборки там не было. Шестая конспиративная квартира имелась в с. Ждамирово, в 11 километрах от Алатыря у участника организации Ивана Андреевича Злобова. Эта кварти­ра была предназначена исключительно для переписки, т.е. сюда в целях конспирации должна была поступать идущая в адрес руко­водящего центра корреспонденция и отсюда уже доставляться в г. Алатырь. Кроме названных квартир имелась резервная конспи­ративная квартира в г. Зеленодольске Татарской АССР. Эта квар­тира представляла ценность для организации в том отношении, что она находилась на угловой железнодорожной станции Зеле­ный Дол, и это облегчало положение участников организации на случай внезапного выезда8.

 Относительно структуры страннического общества старец Василий Иванович показал, что «участники контрреволюцион­ной организации проживают в разных городах Советского Союза и объединены в ячейки (кельи)». На допросе спустя две недели сведения приобрели уже иной вид, который в глазах сотрудни­ков НКГБ доказывал политический характер общества ИПХС: «Организация имела свои филиалы по всему Советскому Союзу и объединяла только находящихся на нелегальном положении скрывавшихся и проживавших без документов участников око­ло полутора тысяч. Я подчеркиваю, что только на нелегальном положении потому, что наша антисоветская организация в своем составе имела большое количество участников из граждан Со­ветского Союза, так называемых «видовых», которые проживали открыто, имели документы, пользовались правами гражданства и в большинстве своем работали в государственных учреждени­ях. Эта категория участников организации составляла опору для существования нелегально проживавших участников, то есть со­держала конспиративные квартиры, оказывала материальную по­мощь и, имея документы, маскируясь лояльностью к советской власти, укрывала нас от преследования», «этих участников орга­низации было исключительно большое количество и невозможно было учесть»9.

В Казани странническая община, состоявшая из 15 человек, находилась на Караваевской улице и возглавляла ее странница Лариса. Вместе с ней проживали странницы Репсимилия Михай­ловна и Эсфирь Александровна, «содержательницами конспира­тивных квартир» были Ф.Г. Минаева и О.В. Сабурова. В Перми странницы Сусанна и Юлия проживали в доме у А.Ф. Миронова, а странница Анфиса Ивановна — у М.Д. Кокаровцевой, всего в общине упоминается 9 человек. В Ижевске странники Африкан Терентьевич и Анастасия проживали в домах М.С. Вахриной и Г.С. Перевозчикова. Всего в общине упомянуто 6 человек. Из других городов названы: Свердловск (2 члена общины), Нижний Тагил (4 человека), Томск (3 человека, в том числе старец Ме­фодий Лаврентьевич), Мариинск (1 человек), Тверь (1 человек), Саратов (1 человек, а под Саратовом в д. Ревино — 4 странника), Зеленодольск Татарской АССР (5 человек, из них странни­цы — Агапия и Лидия, содержатель квартиры — Г.И. Тюкалов, М.М. Тихомирова — «видовая»). Из других населенных пунктов упомянуты: село Базарный Сызган Куйбышевской области (3 че­ловека) и 43 км железнодорожной ветки Зеленый Дол — Йошкар-Ола (2 человека)10.

Арестованным старообрядцам инкриминировались обвине­ния по ст. 58-10 Уголовного кодекса РСФСР «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ос­лаблению Советской власти или к совершению отдельных кон­трреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания, с использованием религиозных или национальных предрассудков масс»; ст. 58-11 «Создание контрреволюционной организации» и ст. 58-14 «Контрреволюционный саботаж»11. Следует иметь в виду, что вынесение приговора участникам событий состоялось в июле 1941 г., когда СССР уже находился в состоянии войны с на­цистской Германией, что само по себе предполагало применение предусмотренных в Уголовном кодексе санкций с максимальной жесткостью. Надо обратить внимание и на тот факт, что в отличие от аналогичных процессов середины 1930-х гг. следствие велось при соблюдении процессуальных норм того времени, судебное решение выносилось не в рамках чрезвычайного судебного при­сутствия («тройки»), а в рамках открытого судебного процесса в присутствии обвинителя и защитника. Судебный процесс прохо­дил в г. Чебоксары. Надо полагать, именно благодаря открытому процессу и стало возможным появление в старообрядческой сре­де упоминавшегося в самом начале статьи «Сказания об одинацети страдальцах 20-го века».

НКГБ рассматривало ИПХС как политическую, законспири­рованную организацию. В документах НКГБ «общество Истин­но-православных христиан странствующих» устойчиво именует­ся «контрреволюционной организацией “ИПХС”». Политические обвинения, предъявляемые странникам, основывались на непри­ятии ими Советской власти, хотя у странников, конечно, не было какого-то особого антисоветского настроя, они лишь последова­тельно отрицали любой государственный режим, существовав­ший в России после 1666 г., то есть после окончательного оформ­ления раскола Русской Церкви. Они не признавали ни царский (до 1721 г.), ни императорский режим (с 1721 по 1917 г.) в России, также логично они не признали и советский режим, возникший в октябре 1917 г. Об этом, видимо, ясно и недвусмысленно заявил сам страннический «старейший» Василий Иванович, а в перело­жении протоколистов НКГБ это выглядит следующим образом: «Я уже показал, что наше общество, основываясь на реакционном учении о религии, не признавая государственного строя и про­живая нелегально, не совместимо с существованием советской власти, и только по одному этому оно является антисоветским»12.

Следователи пытались обнаружить специфическую враж­дебность странников к советской власти, исходя из следующе­го тезиса: «Установлено, что “общество Истинно православных христиан странствующих” с первых дней существования совет­ской власти стало на контрреволюционный путь и ведет актив­ную антисоветскую деятельность». Враждебность эта, якобы, проистекала из-за разрушения материальной основы странниче­ства, вызванной мероприятиями советской власти. В протоколе допроса «старейшего» Василия Ивановича есть два противоре­чивых объяснения неприятия советской власти. С одной стороны, он последовательно проводит мысль, что любой государствен­ный строй — от антихриста и не может быть принят странниками, а с другой стороны, в его уста вложены такие слова: «Октябрь­ская революция и советская власть нарушила социальные устои этой части нашего общества («видовых» — А.Б. и В.Т.) и затрону­ла кровные интересы всего общества. Таким образом, нами Ок­тябрьская революция была встречена враждебно, и в последую­щие годы наше общество, прикрываясь “христианским учением” о смирении, находясь в подполье, организационно перестроив­шись, проводило активную контрреволюционную деятельность, поставив основной своей задачей борьбу с советской властью»13.

На допросе в Чебоксарах 25 марта 1941 г. «старейший» Васи­лий Иванович отделял деятельность против большевиков в пери­од Гражданской войны отдельных «видовых» от общей позиции религиозного общества. Он обоснованно утверждал, что до 1921 г. никаких руководящих решений общестраннического характера об отношении к советской власти не было, однако не отрицал, что часть «видовых» была настроена против советской власти, что в период военной фазы гражданского противостояния было не­удивительно и вполне закономерно. В протоколе это отразилось следующим образом: «Контрреволюционную деятельность наша организация с момента революции и до 1921 года проводила без принятия каких-либо организационных мероприятий со сторо­ны руководящего центра», и в то же время «в годы революции и гражданской войны активную контрреволюционную деятель­ность вели видовые участники организации, которые до револю­ции находились в привилегированном положении. <...> Я имею в виду бывших фабрикантов и торговцев, которые от револю­ции пострадали и объективно становились враждебными совет­ской власти». Далее перечисляются 11 человек бывших купцов и предпринимателей вместе с их предприятиями, а после того в протоколе говорится: «руководящий центр контрреволюционной организации только по одному тому, что в результате изъятия советской властью вышеуказанных предприятий лишился ос­новной материальной базы, не мог быть безучастным в борьбе с советской властью, а поэтому контрреволюционные действия фи­лиалами и участниками против советской власти центром были санкционированы»14. На самом деле никаких выводов о ненави­сти к советской власти из-за подрыва экономического благосо­стояния страннического общества сделать невозможно, так как неизвестно, какими суммами располагало странническое обще­ство до октябрьского переворота 1917 г. Тем более, таких данных не имеется за период господства советской власти.

Представляет интерес тот факт, что странники пытались иде­ологически противостоять советской власти. Интеллектуальное противостояние пропаганде безбожия странники организовали основательно, используя в своих целях как научные знания, так и информацию о текущем состоянии дел в стране. «Старейший» Василий Иванович (согласно протоколу допроса от 13 марта 1941 г.) якобы сказал: «Одной из основных задач перед орга­низацией было поставлено широкое проведение антисоветской агитации, используя при этом... религиозные проповеди, про­водимые среди населения. Для достижения большего эффекта в этой области... “проповедники” обязаны были изучать социаль­но-экономические науки и быть в курсе всех текущих событий, происходящих в стране». Странниками был создан целый ряд апологетических сочинений, которые упоминаются в следствен­ном деле: «Письма о любви к Богу», «Брат и сестра», «Лесная избушка», «От тьмы к свету», «Письма о душе»15.

В деле имеется рецензия преподавателя Чувашского государ­ственного педагогического института Сафрошкина «на книгу, на­писанную в защиту религии христианской против материализма и атеизма». По словам Сафрошкина, «книга напечатана на ма­шинке по старой дооктябрьской орфографии с твердым знаком “Ъ”. Как видно по предисловию, она составлялась в подполье в 1924-25 гг. В качестве источников использованы гл. обр. кни­ги издания до 1917 г., но книги есть и 1923-1924 г., а также вы­держки из некоторых газет: “Уральский рабочий” 1924 г., журнал “Хочу все знать” за 1924 г. Объем книги — около 900 стр. В ней использовано разных книг и журналов около 200; авторов более 150; авторы, гл. обр. богословы, начиная с древних времен. Книги из­дания гл. обр. до 1917 г. Но в книге немало проводится высказыва­ний из книг материалистов и атеистов (Ярославского, Энгельса, Геккеля, Павлова — акад.. Бюхнера — вульгар. материалиста и др.). В конце книги напечатан список ученых, упоминаемых в книге с краткими их биографиями (с указанием — верующий он или нет). Как было сказано в предисловии к книге: “Дабы помочь гибну­щему человечеству, мы нашли нужным в необходимым из име­ющейся у нас под руками научной литературы собрать материал по разным вопросам в борьбе религии с атеизмом. Неверие и без­божие — убийственный яд”». По мнению Сафрошкина в составле­нии книги «участвовал коллектив, а не один человек»16.

16 июля 1941 г. судебная коллегия по уголовным делам Вер­ховного суда Чувашской АССР приговорила 8 человек к высшей мере наказания — расстрелу. Остальные участники событий были приговорены к 10 годам лишения свободы с лишением избира­тельных прав. Имущество осужденных было конфисковано в до­ход государства17. 10 октября 1941 г. приговоренные к смертной казни были расстреляны в Чебоксарах. Можно предположить, что тела расстрелянных захоронены на городском кладбище, рас­положенном на улице Б. Хмельницкого18.

Чебоксарское дело 1940-1941 гг. является важной вехой в истории движения старообрядцев-странников. Советской власти удалось практически полностью раскрыть странническую сеть на территории европейской части России. Однако репрессии не привели к полной ликвидации движения: общины странников продолжали существовать за Уралом и сохранились до настоящего времени. При изучении взаимоотношений ИПХС с Советским государством важно отметить, что в отличие от катакомбников, связанных с официальным православием, которые так же подвер­гались гонениям, в идеологии странников отсутствует апологе­тика «старого режима», который был для них так же враждебен, как и новый. Можно сказать, что единственным побуждением, ко­торое мотивировало странников на смерть и страдания, был мо­тив веры и жажда Царства Небесного. Это обстоятельство делает движение ИПХС уникальным в ряду религиозных диссидентов, пострадавших от большевиков в XX в.

 

Примечания

 

1 Сказание об одинацети страдальцах 20-го века // Старая Вера [Элек­тронный ресурс]. URL: http://starajavera.narod.ru/ 11muchenikov.html.

2 Государственный исторический архив Чувашской Республики (ГИА ЧР). Ф. Р-2669. Оп. 3. Д. 4696. Л. 362-363.

3 Там же. Д. 4691. Л. 38-39.

4 Там же. Л. 26-27, 40-47.

5 Там же. Л. 76.

6 Там же. Л. 85-86.

7 Там же. Д. 4694. Л. 123.

8 Там же. Д. 4691. Л. 86-87.

9 Там же. Л. 28, 48-49.

10 Там же. Л. 31-37.

11 5810. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об анти­советской агитации и пропаганде. Март 1953-1991. Аннотированный ка­талог / под ред. В.А. Козлова и С.В. Мироненко; сост. О.В. Эдельман. М., 1999. С. 10-11.

12 ГИА ЧР. Ф. Р-2669. Оп. 3. Д. 4691. Л. 41.

13 Там же. Л. 41, 42.

14 Там же. Л. 50-53.

15 Там же. Л. 43, 65-66.

16 Там же. Д. 4696. Л. 241.

17 Там же. Л. 367-368.

18 Там же. Д. 4701. Л. 83; Д. 4699. Л. 43; Д. 4698. Л. 106; Д. 4697. Л. 47.