КНИЖКА

ИОАННА МНИХА ВИШЕНСКОГО ОТ СВЯТЫЯ АФОНСКИА ГОРЫ

В НАПОМИНАНИЕ ВСЕХ ПРАВОСЛАВНЫХ ХРИСТИАН, БРАТСТВАМ И ВСЕМ БЛАГОЧЕСТИВЫМ, В МАЛОЙ РОССИИ В КОРОНЕ ПОЛСКОИ ЖИТЕЛСТВУЮЩИМ, ИНОЧЕСКАГО ЧИНА ОБЩЕЖИТЕЛЕМ, АРХИМАНДРИТОМ, И СВЯЩЕННОИНОКОМ, И ЧЕСТНЫМ МОНАХОМ, И ИНОКИНЯМ ВСЕМ, СЕСТРАМ НАШИМ, И ПРОЧИИМ ТЩАТЕЛЕМ ЦЕРКОВНЫМ. БЛАГОДАТЬ ГОСПОДА НАШЕГО ИСУСА ХРИСТА И ЛЮБЫ БОГА ОТЦА И ПРИЧАСТИЕ СВЯТОГО ДУХА БУДИ СО ВСЕМИ ВАМИ. АМИНЬ.

 

[По изданию И. П. Еремина, М.-Л., 1955 г.]

 

Посылаю вам термину о лжи, которая над истинною у вашей земли царствует, и Бог от всех сторон и частий христианства хулится, духи ж лукавии поднебеснии (к ним же нам брань, по Павлу) в християнстве нашем владеют, отнюду же за неверие и бесплодие наше попущени есмо в запустение з нашею правъславною верою. И если ся не почуете и не справите, знаючи да знаете, яко и в конец благочестие наше запустеет, оставшии ж в безверии вси погибнут. Уготован бо сосуд гнева Божия на вашу землю пролитися, чому забегайте покаанием и исправлением вашим яже ко Богу скоро. Понеж несть незбожнейшее, хулнейшее, и несправедлившее, и нечистшее земле ни в поганьстве, як же ваша земля. Прото, молю вас, спасайтеся образом Лота, избегша из Содомы во Сигоре, — Сигор ж ест покаяние и очищение от греха — сицевым образом, яко ту последи о очищении церкви реклося, найдете. А егда сие исправите, чаю на милость Божию, яко призрит на нас паки милосердным оком и благочестие наше въздвигнет, и всех, в нем благочестно живущих, спасет, и царства небеснаго наследниками быти сподобит, еже нам всем получити, Господи, дажд. Аминь.

Сию же термину, начисто преведши, и иншим всем знати о том дайте, понеж не о лычко или о ременец идет, але о целую кожу, се ест о спасение душ наших и да не погибнем и дочасне и вечне от Бога жива.

 

В грешницех от всех пръвейший,

Во злобе от всех прелукавейший,

В страстех от всех безчестнейший,

В злонравии от всех богатший,

В вере же от всех неменший,

И в покаянии не последнеший,

 

Спасения вашего вам истинный желатель, Иоан инок з Вишне от святое Афонское горы... рукою власною писал.

 

ОГЛАВЛЕНИЕ ПИСАННОГО В КНИЖЦЕ... КРАТКОСЛОВИЕ

 

1. Обличенне диявола-миродрьжца и прелестный лов его века сего настоящаго.

2. Писание до князя Василия и всех православных християн, ознаймуючи, як въсточное веры вернии на опоце или на камени веры Петровы неподвижно и непрелестно стоят, и врата адова их одолети никакоже не могут, прочии ж вси отпали в прелест, заблудили и в ад адовыми враты затворени сут; в нем же и погреб неверию папы рымскаго и ему последующих.

3. Порада, како да ся очистит церков Христова, заплюгавленная лживыми пастыри и нечистым житием оных и всех им последующих, и которий смрад поганский възлонравствися в християнех; зде и о поруганию иноческаго чина от светских и мирскаго жития человек и что ест тайнство иноческаго образа... рия и прочая.

4. Писание до всех обще, в Лядской земли живущих, да ся покают к Богу, показуючи, каковы плоды Лядское земли жителей.

5. Писание к утекшим от православное веры епископом о имени згоды в книжках от них выданое, показуючи, яко тая згода не таковыми, яко ж они, безплодными в вере и житии, чинена и еднана быти мает, но святыми и духовнаго разума достигшими, и на прочая хулы, лъж и клевету, от них на благочестие и ему последующих рыгненую, отповед и обличение. откуду сию мудрость и разум постигли, которым так безбожне мудрствоватися отрули.

6.  Извещение краткое о латинской прелести, заблуждении от пути истиннаго, лжи и хоробе смертоноснаго и погибелию вечною смръдяаго мудрования... еже о вере, о церкви, о началстве, о ложном чистцу и прочая.

7.  О еретикох, что ест имя «ересь» и что «благочестие».

8.  Загадка философом латинским.

9. След краткий, привъдящий к постыжению и изучению художества, привъдящаго ко царствующей безсмертной и вечной правде.

10. Новина, или Вест, о обретении тела Варлаама, архиепископа охридскаго града, в граде Велис убитаго и в реку Вардар въвръженнаго.

 

О ЧИНУ ПРОЧИТАНИЯ СЕГО ПИСАНИЯ

 

Пръвъе убо да будет прочитател искусен, в чтении беглый и быстрый в зраку, не повтаряючи и заикаючися на одной речи два крот или три, але в меру ровно словом по пути речений изображенных да ступает, на запятых мало застановляется, а на точках, прошедше две-три или колко может въместити точок, паче же где бы ся речение разумения кончило, там духови да отпочивает, отдыхает и постоювает, ато для того, абы и простым безкнижным слухачом разум реченых явлен и въместен был.

Второе, съборно съзвавши братию правъславных в школу рано по проспании нощном, доколя еще молва мирская смущение и попечение на мысль бодрую и здравую не възыйдет и не оболеет промыслом земным и доколя еще чрево не наладовано гноем снедных, тогда да ся читает.

Третие, не обременяти слухи немощных многочтением, но власт тридесят или болше листков прочитати, та же кончати и, закладку заложивши, на другий поранок слухачов на таковый же пир и чест духовную просити, и так, поранок поранками проходячи, дондеже съвръшит пир книжного речения, събрание умолити, яко да наченши и съвершат слуханием здравое и трезвое мысли, что же приобрящут отсюду, мню, сами искусом уведят, если добре выслухают.

Тобе же, прочитателю, трудолюбия ради от Владыки Христа будет мзда болшая стокрот, нежели твой труд. И тобе, священиче, за събрание събора вторая равно постигнет. Аще ли же сам поревнуеши и пръвую въсхитити, сам собою потрудитися, се ест и прочитати и братию събирати, не зазрим ти сего приобретения талантоплодного. Господь дати поспешит и поможет. Аминь.

Се же везде по соборах братских тако же да ся исправляет, идеже сие писание дойдет, яко да познают християне, что ест наша простая восточных вера и что других отщепенцов хитрое безверие.

 

КО ПРОЧИТАТЕЛЮ НАЕДИНЕ СЕГО ПИСАНЯ

 

Напред тебе от тое прелести остерегаю, любимый прочитателю, да не ищеши зде хитростей слогов сплетеноречных наказания еллинскаго, але след существа правды, в ней же живот вечный затворен ест, да щупаеши, да знаеши. Не минай скорогонцем, яко пустое коло ветрное, очима пробегаючи от места на место вперед писанного, але застановляйся на ступенех, о лжи и истине реченых, судом мысльным и, увидевши, яко истинна от лжи попирается погибелными сынами, жалуй, проплач и Богу ся помоли, яко да даст всем заблуждшим на пут спасеный возвратитися и во разум истинный приити. А о собе аз и сам сведителство вам даю, яко грамматичкого дробязку не изучих, риторичное игрушки не видах, философского высокомечтателного ни слыхах. Мой ест даскал простак, але от всех мудрейший, который безкнижных упремудряет; мой даскал простак, которий рыболовци в человеколовци претворяет; мой даскал, которий простотою философы посмевает; мой даскаль, которий смирением гръдость потлумляет. Темже, если хочеш на пут збавенный улучити, послухай и, если хощеши царство небесное обрести, моцне дуфай. А если тя дух тщеславия наказания латинского преборет и сей простоте моей не уверуеши, ведаючи, запевне ведай, яко живота вечнаго не наследуеш.

 

Глава 1

ОБЛИЧЕНИЕ ДИАВОЛА-МИРОДЕРЖЦА И ПРЕЛЕСТНЫЙ ЛОВ ЕГО ВЕКА СЕГО СКОРО ПОГИБАЮЩЕГО, ОТ СОВЛЕКШАГОСЯ С ХИТРОУПЛЕТЕНЫХ СЕТЕЙ ЕГО ГОЛЯКА-СТРАННИКА, КО ДРУГОМУ, БУДУЩЕМУ ВЕКУ ГРЯДУЩАГО, УЧИНЕНОЕ

 

Евангелие от Матфея, глава 4.

И поят его диавол на гору высоку зело

и показа ему вся царствия мира и славу их

и глагола ему: «Сия вся тебе дам, аще, пад,

поклониши ми ся». Тогда глагола ему Исус:

«Иди за мною, сатана! Писано бо ест:

"Господу Богу твоему поклонишися и Тому

единому послужиши"».

 

Вопрос. Тут теды, коли ся звытязство над прелестию твоею, сыну геенский, от Христа Избавителя стало и смертию конечно царство твое лукавое мира сего обнажено и показано (через веру и крещение во имя Отца и Сына и Святого Духа) всему свету ест, пытаю тя, як будеш зас тое гнездо миролюбия в верных и крещеных вити и основание неверия языческаго фундовати.

Отповед прелестника диавола-миродержца. Сталося звытязство от Христа над царством моим, признаваю, але от облеченых в имя Его зовемых християн мало и велми мало, и то еще от свежей памяти по вознесении Его на небеса чяст некая, тою теплотою веры разждеженная, негде-негде от рода христианского за звытяжство моего царства обралася. А нынешнего веку зась в клюбу неверия пръваго зовемое християнство впало, и одным способом с поганци некрещеными мир любят и царства и роскоши его насытитися прагнут и еще болше нежели погане похоти телесные своволного и нечистого жития своим злым житием исполняют. А што пытаеш, якобы по Христове звытяжстве миролюбием во христианстве вшрубоватися есми мел, а тое пытати не треба. Таковою ж хитростию, прелестию, мечтанием и усоложением блеску и красоты света того, яко же и прежде пришествиа Христова. Ибо Христос образ толко побеждати хотящим мира дал, показал и научил и сам собою изобразил, прелести же моего лживого царства мне не отнял и не погубил, ато для того учинил, абы самовластие человеческое в том искусе, борбе и пробе века того настоящаго досведчалося, очищалося и на живот вечный исполеровало. Але вижу, мало ся их обирает и знаходит на той тесный гостинец хотячих и любячих ходити; ти ж все пали и поклонилися славе, царству, красоте и любви века того настоящаго, мною владомого. От началных и до последних, от духовно зовемых и до простых, от властей и до подручных — все полюбили тот мечт, блеск и пестроту красоты царства моего мирскаго, которую есми на горе Христови обнажил и показал. И все нынешнего века до того моего царства розум, мысль, любов сердечную и всю крепость телесную привязали, прилепили и приспоили, сут так моцно, иж их только смерт, от Бога посланная, от любве моего царства розлучити может, а другое ничтоже. И зась тоеж мовлю и показую, што при Христе мовилем и показовал: хто чого ищет у мене, миродръжца, аще, пад, поклониши ми ся, вся тебе дам.

Вопрос. Што ж ми даеш, диаволе? Именуй, да знаю наперед.

Ответ. Дам ти нынешнего века славу, роскош и богатство. Если хочеш быти преложоным, духовно зовомом, от мене ищи и мне угоди, а Бога занедбай; бо от того не леда як таковые достойнства дарованы бывают, а я скоро тобе дам. Если хочеш бискупом быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш арцибискупом быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш кардиналом быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш папежем быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. И другим всем, меншим преложенствам, пробощствам и поповствам в приходех и наданях, не так гойных и богатых, прагнучии, падши, поклонете ми ся, я вам дам. И до вас, мирское власти и титулу земного моего царства прагнучим, тое ж мовлю, аще, падши, поклоните ми ся, я вам вся сия прагненнаа вами подам. Если хочеш войским, подкоморим или судиею быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш кашталяном быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш старостою быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш воеводою быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам. Если хочеш гетманом или канцлером быти, пад, поклони ми ся, я тобе дам, буди досконалый угодник мой, я тобе дам. Если хочеш королем быти, обещайся мне на оферу в геенну вечную, я тобе и королевство дам. И другим всем меншим дикгнитарствам и преложеньствам тое ж мовлю, аще, пад, поклоните ми ся и чого попрагнете от земных и дочасных, я вам дам. Тако ж и до вас, простых и неславных во моем царстве, мовлю: Аще, падши поклоните ми ся, знайду я по вашей мере и простоте чим вас обогачу и в прелест моего века уплутаю. Если хочеш идолопоклонником, сребролюбцем и лихоимцем быти, я тебе мытником, купцем и карчмарем учиню; там твою волю и прагненя забавлятися, доколя здохнеш, привяжу и моцно до самого исхода, не мылячися с помыслом от лихоимства отодрати прикую. Если хочеш хитрцем, майстром, ремесником рукоделным быти и других вымыслом превозыйти, чим бы еси и от сусед прославитися и грошики собрати могл, пад, поклони ми ся, я тебе упремудрю, научу, наставлю и в досконалост твоего прагненя мысл твою приведу. Если хочеш похоти телесное насытитися и господарем дому, древа и земле шмата назватися, пад, поклони ми ся, я твою волю исполню, я тобе жену приведу, хату дам, землю дарую, тое ярмо на твою шию повешу и твою мысль в беде, неволи, скорби, мятежи, попечении, фрасунку и уставичном промысле погребу, я тебе стражу, слугу, неволника и вязня жене учиню, я тобе всю мысль у жоны похотное студне привяжу, толко поищи, попрагни и мне ся поклони, вся сия аз тобе дам.

Ответ странника от лица всех прелщаемых от диавола. Вем, диаволе, як ты все тое реченное даси, если ся тобе поклоню, але пойду искати и в зерцале учения Христова глядети, тая твоя данина на пожиток ли или на погибел вечную будет, на славу ли или на безчестие вечное ся превратит, на долго ли или на малый час ся в руках попестует, а потом з дароносцем посполу знагла погибает и ищезает. Даси ми, дияволе, быти папежем, кардиналом, арцибискупом и другим некоторым духовного стану именоносцем, але што за пожиток с того дарованя, коли от тебе диавола, за гордост с небесе на дол зверженного, тое достоенство прииму, а не от небесного Бога, которий велми заслужоным и от Духа Святого посвященным таковые преложенства стану духовного даровати звыкл, а не тым, которые, як пси встеклые, бегают, ищут, да стан духовный или имение оного угонят и поимают. Што за пожиток с того дару, коли я сам и от тебе, диявола, того попрагнул и поискал, а не Бог небесный мене на тое достоинство везвал и избрал. Што ж за пожиток с того духовенства, коли я горшей поганца злое и нечистое житие прохожу и в калу чревное похоти и сластолюбия ся валяю. Што ж за пожиток с того священства, коли я имени святости не знаю и с иноверци ровно мудростию, образом и житием ся знахожу. Што ж за пожиток с тое власти пастырское, коли я раб, неволник и вязень вечный грехови ест есми, за который в геену вечную отиду. Што ж за пожиток с тое дочасное славици, коли я вечне посоромочон буду. Што ж ми за пожиток с тое малое роскоши, коли я во веки в огни печи и скважитися буду. Што ж ми за пожиток с тых сел, и имений, и богатства великого, коли я наг и гол, без всего того, в пекле седети буду. Прето ведай о том, диаволе, иж я поповского преложенства и стану от вышняго и до последнего стопня, от тебе дарованного, не прагну и тобе ся поклонити не хочу. Господу Богу ся единому поклоню и тому единому послужу. Иди за мною, сатана! Даси ми зась, диаволе, быти кролем, канцлером, гетманом, воеводою, старостою, кашталяном и другим некоторым дикгнитаром и преложоным власти мирское твоего дияволского царства. Што ж за пожиток с того твоего дарованого поганского началства, коли я христианство страчу и живота вечнаго отпаду. Што ж ми за пожиток с того твоего мирского титулу, коли я царства небесного титул погублю. Што ж ми за пожиток с того голоса кролевства, канцлерства албо воеводства, коли я сыновство Божие страчу, безсмертный титул. Што ж ми за пожиток с твоее малое славицы временное тытулку и гнилых и суетных уст хваления, коли я от Божое вечное славы отвръжен буду, титул помазаньства Божия погублю и похвалы ангельских уст отпаду. Я теды, диаволе, таковое власти и титулу от тебе не ищу, тобе ся поклонити не хочу. Господу Богу единому ся поклоню и Тому единому послужу. Иди за мною, сатана! Даш ми зась, дияволе купцем, лихоимцем, мытником и карчмаром быти, да тым лихоимством и упражнением розум свой погребу и ослеплю. Што ж за пожиток с того твоего дару, коли света истинны науки слова Божия видети не могу и вкусити сладости его ся не сподоблю. Прето да знаеши, дияволе, як я от тебе того идолопоклонного титулу и забавы жития моего в нем не требую, тобе ся не поклоню. Господу Богу единому поклонюся и Тому самому послужу. Иди за мною, сатана! Даш ми зась, диаволе, ремесльником хитрым и славным быти, да межи соседы славнейшим, годнейшим и честнейшим быти, грошики собе зберу, фолварки покуплю, домок приоздоблю. Што ж за пожиток с того всего твоего дарохитрства, коли я простоты Исусовы навыкнути не могу. Што ж ми за пожиток з славы и чести суседское, коли я в лику пророк, патриарх, апостол, мученик и добре Богу угодивших славитися не буду. Што ж ми за пожиток з многих фолварков и оздоб домку, коли я красных дворов горняго Иерусалима не узрю и не во едином кутику в оном посидети не сподоблюся. Прето я от тебе, дияволе, тое майстореи славы и чести не требую, грошиков збирати, фолварков и домков куповати не хочу, тобе ся не поклоню. Господу Богу единому поклонюся и Тому самому послужу. Иди за мною, сатана! Даш ми зась, диаволе, убогому и неславному человеку, утеху и похот телесную, жону, даш ми домок и землицю, даш ми смуток и беду, да свой розум в той забаве, фрасунку и стараня домового, земленного и женского погребу. Што ж за пожиток с тое утехи и похоти телесное, коли я Утешителя Духа Святого витати во своем кгмаху сердечном николи ся не сподоблю. Што ж за пожиток с тое жоны, коли я Христа, Жениха, своей ложници сердечной пришедшаго упокоитися и спочинути, видети не могу. Што ж ми за пожиток с того домку, коли я в палацу небесного места Иерусалима седети не буду. Што ж за пожиток с тое малое землици и кгрунтику, коли сторичное заплаты, реченное Христом в царствии небесном за оставление сих, не прииму и живота вечного наследником и дедичем быти не могу. Прето да знаеш, диаволе, як я от тебе жоны, дому, земли дочасное не прагну, тобе поклонитися не хочу. Господу Богу, во Троици славимому, поклонюся и Тому единому послужу ныне, все время житиа моего и во веки веком. Аминь. Иди за мною, сатана, изчезни и пропади сам и з царством своим прелестным! Аминь.

 

Глава 2

БЛАГОЧЕСТИВОМУ ГОСУДАРУ ВАСИЛИЮ КНЯЖАТИ ОСТРОЗСКОМУ И ПРАВОСЛАВНЫМ ХРИСТИАНОМ МАЛОЕ РОССИИ, ТАК ДУХОВНЫМ ЯК И СВЕТСКИМ, ОТ ВЫШШОГО СТАНУ И ДО КОНЕЧНАГО. БЛАГОДАТЬ МИЛОСТЬ, МИР И РАДОСТ ДУХА СВЯТОГО В СЕРДЦА ВАША СВЫШЕ НИЗПОСЛАТИСЯ ВАМ ОТ ТРЕИПОСТНОГО БОЖЕСТВА ОТЦА И СИНА И СВЯТОГО ДУХА ИОАН МНИХ 3 ВИШНЕ ОТ СВЯТОЕ АФОНСКОЕ ГОРЫ УСЕРДНО ЖЕЛАЕТЬ

 

Проходилемся мыслию, вместо прохажки, во отповедной книжце, от вас, православных, на собор выданную книжку противко вас в Берестию через того то помененого дееписа, и веделем почръпало мысли разума его, от которого источника или студне, тот выналезок чръплючи, зас в воздух тщегласие тое (мнимаючи вас ухватити тыми словы и безсилными вымыслы) отрыгнул. Але чем же вас, правоверных, тою сетию умотати не могл? Мнемаю тым, иже не от тое силы и хитрости премудрости Божее тая сеть словес его уплетена была, што Петрова; оного бо скоро годных на жизнь вечную хватала, а сего не могла. Ато тым, вижу, ся так стало, иж тую сет от гнилого паздеря, или паучины, помысл своих (а не от Духа Святого разума на уловление вас, правоверных) уткал; для того и розодратися скоро без пожитку мусела. Если ж и похвалится, як инших много половил или прелстив, — половил, вем, але не на живот, но на погибел вечную годных. И зас: тая студня, или источник, не тот был, от которого чръпал, которий пивших если и мало еднак велми так наполняет, иж мусят его в розпущение рек других (на утолене жажды иньшим) испустити, але был источник скудный и толико нищий, от которого пиющие и своее жажды угасити не могуть, поготову других прагнене утолити силы не мают. И зас: мусит быти, иж вы уперед Петрова истиннаго лову мрежею словес Духа Святого уловлени, як гнилаа сеть гнилых словес к вам моци пристати не мела. И зас: мусит быти смрад воне тое нечистое воды, от студне злого и прелестного мудрования испущеное, ваши чистое веры сумненя скоро ощутили и почули, як не возмог дышущий духови своему гнезда в сердцах ваших уфундовати или основати. Але што мовити много, благодарю Бога за твердость и сталость вашу, благодарю за статечност и учтивость, учтивост, мовлю, которую ко Богу вцеле цноты паненства веры своее без всякое змазы и приганы заховуете, што, Боже, дай, абысте и до конца заховали, зычу.

В той тогды прохажце мысленой тое книжки знашол есми яму глубокую, которая адовых последних концов досягает; таа яма, которую духозрители пропастию вечною называют; тот ров знашол есми, которий изрывши его сам же в него ся вметает; тую глубину знашол есми, с которой погрязнувший николи же верьнутися не может. Которий же то мененый ров, яма, глубина, пропаст? То ест превозлетающиа мниманем вышше, знаходящая же ся искусом ниже всех, гръдост; тая гръдость, в которой препочивает века сего тайнство; тая гръдост, которая высокое чинит сердце, о котором рече премудрый, як ест пред Господем нечист; тая гръдост, которая истекает от высокого сердца и изрыгается нагло кгвалтовным языком наявно по Господем реченному, яко лукавый от своего съкровища износит лукаваа; тая гръдост, котораа от преисполнения сердечного вытискается в широко нечистые уста кгвалтом и языкоядным гласом ураняет слышащих. И что много мовити, в том глаголе виделем явного фарисея, о котором рек Избавител: Ей, не хвалися, — мовит, — есьли бы есь был такий, як ся мнимаеш, да не впадеши в тот вышемененый ров, абовем который ся взъносит, понижен будет, а который ся понижает, взъвышен будет. Тое понижение не иншее ест, толко в тот ров упадение, тое зас взъвышене не иншее ест, толко уготоване на падене. Ато чему? Для того, иж сам ся возносит, а не Бог. Униженый зас, иж сам ся подлейшим чинит, для того его Бог возносит. Тое возношение ест: который самого себе быти лепшим, годнейшим, зацнейшим и мудрейшим от других разумеет и наявно тое розумене о собе гласом изявляет. Тое взъвышене ест: которий сам собе тое привлащает, чого в моци привлащити собе не мает. Ато чуднейшее в знайденю тое ямы, в которой то панует тот гръдостный голос. И тот глас услышалем, которого изблевал асирийский ум, мовячи, яко нест избавляяй Израиля от Сенахерима, царя асирского. Подобный глас услышалем, як нест избавляяй Русь от неверия папы рымского. Виделем и рапсака кличучого, виделем езуиту, исусоругателя блюзнячого. Але, о вышнии, слыши и внуши тот глас! О праведный, покажи свою правду! О силный, покажи свою силу! О премудрий, объяви свою премудрост! О богатый, покажи свое богатство! Удиви милость свою во своих, покажи где живеши, почиваеши и упокоиваешися, — в тых ли, котории ся сами быти мнемают, или в тых, которие ся тебе соромеют и последними ся чинят? Ты ж, вем, Благий, тако отвещаеши: Аз, непостижимый и в судбах неиспытанный и неизследованный, о Сыне давно ознамил, на кого призираю. Призираю убо на смиреных, кротких, молчаливых и трепещущих Моих словес. Нехай ся не хвалит силный силою своею, богатый богатством своим, премудрий премудростию своею. Толко о том хвалячийся да хвалится, жебы Мене познати могл угождением Мне и творением повеленнаго Мною ему и исполнял суд и правду посреде земле. Абовем мое неразумное мудрейшее от человек ест, и мое недужее моцнейшее от человек ест. Я бовем безумные мира избрал, да моцных посоромлю, и от нищих, и неславного рода, и не за що разумеючогося избрал, да великих, богатых, славных и быти велико о собе розумеючихся не толко посоромлю, але и до кгрунту стлумлю и упразню. Ато для того учиню, абы ся не хвалило всякое тело предо Мною нечим земным на земли, толко Мною, и прославляючих Мене добрым житием и смирением прославлю, а ганбячих злым житием и гръдостию до конца и в веки облъжу и посоромочу.

Прийдете ж тепер все православныи християне на видение того рапсака папежского гласа! Час бовем приспел, да его на среду вытягнем и плакати над ним, як по нагле здохлом, будем, и учинем все едногласно, елици истинными християны ся зовете и спасение всех любите, тому трупови неверия папежского погреб и плачмося все по нем, як погибелию вечною умре и в адовех пропастех погребстися изволи. Труп гласа папежского невериа и гръдости, яко браны пекелные веру грецкую премогли, римское ж не премогли и премочи не могут, ато тым иж ест папа голова и наместник святого Петра. Сей есть труп того рапсака папежского гласа, нагле здохлый лежит. Подвигнете же все, милостивые, утробы свое и оплачте его: уже бо его в смирении неколи не узрите, уже в благочестие и православие неколи взъвратитися не может, уже света благовериа неколи не узрит, уже радости Отца и Сына и Святого Духа неколи ся не сподобит, уже небеснаго наследия, правоверным уготованного, во веки отлучился ест. Плачте, боголюбци, и стогнете, гледячи на того трупа, и головами кивайте, ревност любве сердечной показуючи, и охтайте по нем, поминаючи як красныи был, коли здоров был, а тепер як ся изменил, коли отрупел и бездушен стал, и мовте в собе, поглядуючи на него: «Чи не лепше было верою живым быти, нижли неверием здохнути? Чи не лепше было смирением живым быти, нежли гръдостию здохнути? Чи не лепше было в едности з нами быти и вечне жити, нижли, отлучившися от нас, нагле здохнути и погибнути? Чи не лепше было свет присносущнаго разума, православной церкви дарованный, видети, нежели ныне в тме поганских наук затворитися и умерети? Чи не лепше было, в простоте сердца хвалячи Бога, з нами посполу здоровым быти, нижели ныне, отлучившися от нас, комедийским и машкарским набоженством оболети и умрети?». И зась, обшедши глас того трупа плачучи, тые слова мовте: «Ох, ох, окаянный гласе! Чи не мовили тобе святые отци, да ся не отлучаеши от церкве, як лев диавол изшедших вон хватает. Чи не мовили тобе святии отце, да ся не отлучаеши дружины, да не вместо горняго Иерусалима в долнейший ад заблудиши? Чи не мовили тобе святии отце, да ся над всех выше не взъносиши, да ся, падши, не сокрушиши? Чи не мовили тобе святии отцы, да не яси много поганских наук снеди, да не, разумом прелестным отрувся, от Святое Тройци отлучен будеши и вечне здохнеши? Что явне видимо, ныне страждеши, мертв, наг, безобразен, убит и повръжен лежиши. Отож тобе мир зъеднал! Отож тобе гръдост зеднала! Отож тобе власт головная и началная зеднала! Отож тобе слава света сего зеднала! Отож тобе чого есь искал, то есь знайшол! Отож тобе чого ся ти хотело, тое ти ся исполнило».

Таже, погребши и оплакавши того трупа и събравшеся все зрители оного видения безобразнаго того гласа, чудуйтеся и поминайте его, яко в деях неких или давнопрошлых часех, положивши памет словес его пред собою в повести «яко брамы пекелные веру кгрецкую премогли, веру ж папежа рымского не премогли и премочи не могут», и рцете сами в собе, дивуючися тому: «О окаанный гласе! Отколя тот дух еси почръпл? Отколя тую силу отригнути еси приял? От которого учителя тое слово еси навык? От которого хитрца и мистра то еси изучил и от которого пренамудрейших мудрец того гласа слово еси слышал? Был еси в том схованю, где жизнь человеческаа розмерена? Был еси в той скарбници, где век основан и подан на службу и потребу человеческую? Был ли еси в той скарбницы, где скарбы жизни вечныя любящим Бога лежат? Был ли еси в той скарбници, где Пан свою тайну о своих прежде век урядил? Был ли еси в той скарбници где чести короны слава вечная в мере сем страждущим лежит? Был ли еси в той скарбници, где Павел слышал неизреченные беседы, которых телом обложенным и мирски живучим и мудруючим поведити и обславити не могл? От которого ты, окаанный гласе, слышал, яко веру грецкую врата адова одолели, а рымское не одолели?». Таже безбожный глас, если не схочет отповидети, мусит: «Як не от кого сего не слышал, толко от телесного мудрования а найболшей от гръдого духа, — так мнимаю. Ато тым, иж над греки турчин владеет, патриярхи патрияршество у турка купуют, в неволи рук поганских сут, волности ни единое не мают, беду тръпят, страждут, пуркгаториум в жизни сей в теле проходят, а для того брамы пекелные веру грецкую премогли быти розумею. Папежскую зас для того не премогли, мнемаю, иж папеж ест от неволе свободен, власт не от кого не купует, сам доброволне на папежство вступует, никому ся не поклоняет, ни покаряет, еще все ся ему покланяют и почитают, яко голову и наместника святого Петра, бед зас утрапеня, недостатку, скръби и вшелякого утиску в жизни сей не тръпит — оттоля вижу, иж браны пекелные веру папежскую не премогли. А за безскорбное житие учинил собе и своим папеж пуркгаториум по смръти, да ся чистит и чистят, маючи тую владност, яко голова и пан всего света».

Разсуждайте ж, православнии християне, на сей погреб мысльно зшедшиеся, тые выкриканя рапсака папы рымского тыми словы: «То ли твоя вера, рымлянине, як в мире сем славен и велик еси? То ли твоя вера, рымлянине, як над всеми връх погонити хощеши? То ли твоя вера, рымлянине, як в жизни сей чести и власти ищеши? То ли твоя вера, рымлянине, як всех под събою нижших, и безчестнейших, и убогших, и подлейших имети прагнеши? Тое если то веры брамы пекелные не премогли? Таковая ли то вера над грехом и духами поднебесными лукавыми, к ним же нам бран, по Павлу, в мире сем царствует? Не видиши ли, рымлянине, як нагло и кгвалтовне тая вера убита ест! Не видиш ли, рапсаку папин, як бранами пекелными того трупа неверия твоего проклятый диавол, миром владеющии, затворил, замкнул и на свою погибел вечную запечатовал, понеже ся ему поклонил, улакомившися на показане богатства света сего, чим и нашего Владыку искушал и отражен был! Видиши ли, рымлянине, як ты ся улакомил и прелстив! Видиши ли, як ты тую чачку красную от всего сердца, мысли и душа възлюбил и ухватил! Видиш ли, як тя тот мирский цар любовию власти света сего накормиль, отучнил и отрул, иж уж ни дыхати от гръдости не можеши, и вижу, як нагле до конца здохл еси!».

Тот теды погреб неверию папы римскаго, православнии христиане, учинивши, утвердетеся стояти в православной вере моцно и неподвижно и не убойтеся рапсака рымского папы гласа, ниже тръвожтеся на вопль и выкрикане его, але скоро на молитву ко всещедрому Богу обернетеся. Наша бо то истиннаа вера, которое и брамы пекелные не премогли и премочи не могут. Наша то истинная вера, которую блеск света сего прелстити не может. Наша то истинная вера, которую страх бед и розмаитых утрапений и смрътей устрашити не может. Наших то патриарх истиннаа вера, которие спасение своее веры в жизни сей собе купуют, по Павлу, искупующе, рече, время як дние жизни сея лукави суть живете. Нашее то веры брамы пекелные не премогли и премочи не могут. Нашее то веры подвига в жизни сей венци царства небесного уготованы суть. Нашее то веры пургаториум от бед антихристового слуги папы рымского и его угодников плывемо и очищаемося, да достойни будем по смръти со Христом вечне царствовати. Латина же будет с дияволом в геене огненой по смръти вечне ся пуркговати. Не бойтеся убо, о православнии, гласа рапсака папы рымского, мовячого: «Кто избавит Русь от прелести неверия папы рымского?». Веруйте крепко и непоколебимо и будете съгласни у вере. Ест кто нас избавит, толко к нему истинною от всего сердца припадем. Ест у нас славный звытяжця, который едным махненем 185 тисящ войска асирийского побил. Ест у нас непобедимая сила, непреступное Божество, святая единосущная животворящая и неразделимая Тройца, Отец и Сын и Святый Дух, Бог в трех ипостасех, от нас веруемый и покланяемый нами благочестно, в него же крестихомся, которий силен ест нас от пленения латинского исхитити и от прелести антихристовы веры освободити, — тому слава во веки веком амин, Ему же и вас вручаю.

 

Глава 3

БУДИ Ж ВАМ ИЗВЕСТНО ПРАВОВЕРНЫМ, ЯК СЕГО РАДИ ПОПУЩЕНИ ЕСМО В СЕЙ ИСКУС, ЗАНЕ Ж ПОЕРЕТИЧИХОМСЯ ВСИ ОБИТАЛНИЦИ МАЛОЕ РУСИИ И ОТ БОГА УСТРАНИХОМСЯ ДАЛЕЧЕ, К НЕВЕРИЮ И ЗЛОЖИТИЕ ПРИПРЯГШЕ. ТЕМЖЕ ВОЗВРАТЕМСЯ К БОГУ ПАКИ, ДА БОГ К НАМ СЯ ПРИБЛИЖИТ; ОН БО ЕСТ ВСЕГДЫ БЛИЗ, ГРЕХИ Ж НАША ДАЛЕЧЕ НАС ОТЛУЧАЮТ ОТ НЕГО. СЕГО РАДИ ПОКАЙМОСЯ САМИ В СВОИХ СЪГРЕШЕНИИХ, КОЖДО СУД СОБЕ СЪТВОРШЕ. ПОСЕМ И БЛАГОЧЕСТИЕ ПРАВОВЕРИЯ ЦЕРКВИ НАШЕЕ ТАКО ИСПРАВИТИ СОВЕТ ВАМ, ИСТИНЕН И НЕБЛАЗНЕН, ДАЮ

 

Первее да очистите церков от всяких прелестей и забобонов еретических и, без пестроты, в простоте сердца Бога хвалете; латинский смрад песней из церкви изжденете, простою же нашею песнию рускою поюще Бога благодерете. Посем до вери нашое восточное православное без всякого вонтпеня всем сердцем, душею и смыслом ся приложете, еретичество и неверие всякое от себе отвръжете. Иконное поклонение с учтивостю почитайте и в домех, идеж пребываете, образ Матере Божее с превечным Ее Младенцем на стенах в концю трапезы вашее пригвоздете. Крестом Христовым, до церкви пришедши, креститися не соромейте; абовем ныне християне Малое Русии поеретичели, як креста Христова, славы своее, на нем ж нам спасение содеяся, соромеются. И не толко в церкви, але и на трапезу седаючи, крестом ся знаменайте; если бы и латина или еретики быти с тобою ся прилучили, не соромейтеся рода прелюбоденаго жизни сея, да не посрамлени будете на вселенском позорищи, ибо нашее веры таинства увес мир вместити не может, иншее ж веры все сут прелести. На трапезе без молитвы (свински) ясти не начинайте, як же ныне оскотели есте. По наядении зас благодарение по уставу церковному творете. До церкви на правило соборное ходете и в всем по уставу церковному (ни прилагающе от своего умысла что, ни отимающе безстудием, ни раздирающе мнением) творете и по закону нашему християнскому жизнь сию проходете; еже бо Дух Святый уфундовал вместившими его усты, тамо поправы гнилых земных помысл не потреба. Евангелиа и Апостола в церкви на литургии простым языком не выворочайте. По литургии ж для зрозуменя людского попросту толкуйте и выкладайте. Книги церковные все и уставы словенским языком друкуйте.

Сказую бо вам тайну великую: як диявол толикую завист имает на словенский язык, же ледве жив от гнева; рад бы его до щеты погубил и всю борбу свою на тое двигнул, да его обмерзит и во огиду и ненавист приведет. И што некоторие наши на словенский язык хулят и не любят, да знаеши запевно, як того майстра действом и рыганем духа его поднявши творят. Ато для того диавол на словенский язык борбу тую мает, зане ж ест плодоноснейший от всех языков и Богу любимший: понеж без поганских хитростей и руководств, се ж ест кграматик, рыторык, диалектик и прочих коварств тщеславных, диавола въместных, простым прилежным читанием, без всякого ухищрения, к Богу приводит, простоту и смирение будует и Духа Святого подемлет. «Во злоковарную же душу, — рече Премудрий, — не внийдет премудрост», што ныне латинская злоковарная душа, ослепленьная и насыченная поганскими тщеславными и гордыми догматы, страждет, которая Божие премудрости и разума духовного, смирения, простоты и беззлобиа въместити никакож не можеть. Темже блюдете, православнии, от тое трутизны дети свои, зане да знаете, истинно вам мовлю, идеж дух любве сим поганским, мечетным, мира сего угодным догматом прилнет, тот запевне в вере погрешит а згола и от благочестия отпадет: што есте ныне вы явно пострадали, егда есте на латинскую и мирскую мудрост ся полакомили, тогда есте благочестие стратили, во вере онемощили и поболели и ереси породили, и в него ж крестихомся прогневали. Чи не лепше тобе изучити Часословец, Псалтыр, Охтаик, Апостол и Евангелие с иншими, церкви свойствеными, и быти простым богоугодником и жизнь вечную получити, нежели постигнути Аристотеля и Платона и философом мудрым ся в жизни сей звати и в геенну отити? Разсуди! Мне ся видит, лепше ест ани аза знати, толко бы до Христа ся дотиснути, который блаженную простоту любит и в ней обитель собе чинит и там ся упокоивает. Тако да знаете, як словенский язык пред Богом честнейший ест и от еллинскаго и латинскаго. Се же не басни сут. По ныне о том довод широкий чинити места не маю, абовем о очищении церкве нашей православной ся реч зачала и далей точити будет.

На священический степен по правилох святых отец да восходят, а не по своих волях, похоти плотское ради, имения и панства сан да въсхищают. И всякого такого, котрий сам наскакует, не приимуйте и от короля данного без вашего избрания изжденете и проклинете: не в папежа бо вы крестилися и не в королеву власт, да вам дает волки и злодеи, разбойники и антихристовы таинники. Лепше бо вам без владык и без попов, от диавола поставленых, до церкви ходити и православие хранети, нежели с владыками и попами, не от Бога званными, у церкви быти и с тое ся ругати, и православие попирати. Не попы бо нас спасут, или владыки, или митрополиты, але веры нашее тайнство православное с хранением заповедей Божиих — тое нас спасти мает. Прето вы пастыря собе такого избирайте; прежде назнаменайте неколико особ от жития и разума сведителствованных, яко сут благоговейны и правоверны, таж узаконете собе день и пост и сътворете бдение, съвокупившися в церков, и молитеся Богу, да вам даст и открыет пастыра; его же жребием от сих реченых искушайте. Бог же милостивый моления вашего не презрит, вам пастыра даст и объявит, которого приемши за пастыра, тогда светскую власт (се ест короля, да вам того подаст) ищете, которого если не схочет вам подати и не послухает вас, узрите его скоро до конца оглохнувша и онемевша: зане поставлен суд прав судити, а не своее веры прелесть фолкговати. Толко вы к Богу истинною ся обратете: все тое вам Бог чудотворне устроит. Сих проклятых владык никакож не приймуйте и молетеся, да отгнани будут; аще ли же власт светская не хощет, узаконете собе день молитвъный по всех градех и помолетеся Богу. Тогда узрите игрушку короля веры папы рымского, хто владеет над православными, дурною Русю и в неволи будучими греками. Двоженцы и церкви купление очистете. Манастыре, на благочестие наданые, от фолваркового имени на общее житие пременете, зане ныне владыкове проклятые фолварки собе починили з опщих манастырев и мысливства прекормлюют в них, а не душе, спасаемые на живот вечный. Иноческаго чина не поруговайте, но и сами ся Богу молете, да в том чину жизнь свою скончаете, як же пръвые продки ваши, которие еще в благочестии ненарушеном были и милость Божию при собе близко мели. А ныне вы, отродки их, егда попремудрели, тогда и Бога отдгнали, и благочестие стратили, и з иноческаго чина ся смеете и духом проклятого диавола хулите. Или не ведаете, бедници, если бы не было истинных иноков и богоугодников межи вами, уж бы давно, якож Содома и Гомора, жупелом и огнем у Лядской земли есте опопелели. Да что ради ся ругаеш из следа скорбнаго ко животу вечному, еда ты что добро твориш, на пути пространном и погибелном стоячи, еда Бог на твою пыху многослужную и на твою трапезу среброполмисную, и на твои потравы богатоутворенные, и на твое черево сластолюбивое, и на твои хорты и выжлы сытые, которими ся тешиш и веселиш, гледит. Веру ми ими, если 6ы вас иноки пред Богом не заступали, уже бысте давно с всею потехою своею мирскою изчезли и погибли. Прето прошу тя, любимый мой брате, потръпи мя мало: хочу с тобою о том побеседовати и тебе от тое прелести освободити, да избежиши гнева и суда Божиа за тое твое ругание и смеяне.

Начало ж оттоля чиню. Чому ся ты, рымлянине, смееш з духовнаго иноческого чина? Ты ж ми, ведаю, отповеси: «Для того ся смею, иж каптур или страшило на голове носит, што мы зовемо клобук, и зась смеюся, иж волося долгое носит и не подголився, и зась: простое одене носит, шито некшталтовне, як в мех оболокся, и зась: поасище некчемное скураное или ременное, черевичище немаш на што погледети или чоботища невытрътыи, аж гадится погледевши на них, а до того, хлоп простый, не знает и проговорити с чоловеком, коли его о што запытаеш». То ест твой разум, мирянине, о иноческом чину и убире. Отповет. Тую тайну иноческаго чина убиру я тобе открыю, толко прошу тя пилне послухай.

Каптур тот или страшило, а по нашому клобук, которому хвост висит на заде, праведно ест назвати страшило. Чому? Абовем страшит и много причин замыкает в собе. Первое, страшит бесы. Для того, иж крест Христов на рамо взял, из мира вызулся и печат на голове поставил, што юж в мир обратитися не мает, тым клобуком знати даючи. И як бы некий голос, так и потрясане того хвоста диаволу отповедает, мовячи: «Порожне ся трудиш, бореш и прелщаеши мя, диаволе, да ся до макгерки, тобе угодное, обращу. Уже мя не не узриш, диаволе, перекривляючи макгерку то на той, то на сей бок, шию напяливши, як индийский кур, да пыху свою в моей голове (где образ Божий седит и панует) показуеши и на свое угодное моею головою куда хочеш поворочаеши и напинаеши». Што диавол видячи, иж тот хвост клобучный отнял ему пожиток пыхы головное, и боится и безчестится от так некчемного, незвыклого, некрасного, некому нелюбимого, мирским брыткого, на посоромачене мирское красоты духовне вымышленого строю ношеня того клобука. Боится для того, абы тот клобук многих на живот вечный от макгероносцев не половил и в мудрование небесное не вовлек, посоромочается зас, иж юж отмены частое в купованю шапок и в выбираню, которая красшая и на голове кшталтовней стоит (да ся зрителем приподобает, косичку или перце запявши), не мыслит и о угождении человеком в приподобаню образа, или головы, мысль свою о том не упражняет, але юж мыслит, як мир тот до конца взъненавидит и ко будущему веку делы добрыми ся уготовит. Се ест пръвая причина того клобука. Вторая причина: посромочует красоту и пестроту мираугодных и красоту любячих своею шпетностю и некчемностю. Третяа причина: ругает и безчестит мир, зане не любят его очи мироугодные, што нецудный кшталт ношеня вымышлен. Четвертая причина: смеется явно з шапок и макгерок чирвоных и чорных, кутнорованых и голых, ато тым, иж тыи ко приподобаню человеческом ся носят, а сей к приподобаню единому Богу. То ся рекло о клобуце.

О волосю зась — одно: для того инок голове зазрости попустил, абы был шпетный на виденю головном. Другое; для того, абы женьскую плът во огиду и мръзост на себе въздвигнул, для неблажненя взроку; обычай бо ест мирским на облупленую голову носячого подголенца, выструганого, мылом вышарованого и вымакглеваного, пилне смотрети и мыслью похотною (если и не самым телом) блудити. А на спросного, косматого и неумытаго и ко любви не прикислого, если и позрит, однак от мерзячки некраснаго образа помыслом скоро отскочит и не согрешит. Третяа причина: для того оброслую голову носит, абы был розный от облупенца и образом, и одеждею, и житием; ов бо из мира изыйде и ко будущему веку мыслию пелкгримуе, а подголенец в мир странствует и мир мыслно в собе розширяет и множит; ов о Богу и животе вечном ся поучает, а гологлавец, како да человеком ся приподобает, а для того, як небо от земля, так голая голова от косматой мыслию, достойнством, годностю и учтивостю пред Богом далече отстоит. Се ест причина косматого волося.

А о одежди, иж некшталтовную и як мех вшитую инок носит, въпрошу я тебе пръво о тайнстве жития нашего в мире сем, потом ти и о одежди отповед дам. Въпрос. Скажи ми, любимый ругателю, чого деля родился еси и пришол в мир сей, — да живеши или да умреши? А если же, родившися, хотел еси мертв быти, а не вечне жити, чему еси ся и родил? Чому тя тая окаянная утроба и выпустила, — коли на смерть, а не на живот? Тут, знаю, на то не вмееш отповести, что ест смерть и что ест живот. Але потръпи мало, я тобе тот узлик короткими словы розвяжу. Смерть ест рожденому се, иж мир сей любят и тому мысль свою приковали суть и водлуг тела живут и мудруют, которие трупа своего боготворят и, як идола, розными фарбами, так и сего трупа розными шатами пъстрыми украшают, одеваючи переменяют и ненасычоную любов к прелести шматя того злотоглову или ядамашку, шкарлату и инших сукен, скупостию тым подобных, привязали сут и на том мечтании всю мысль свою истощили сут, ко Богу же и ко будущему веку, — никако же позрети, ани позрети не могут. Ато для того, иж в смерти сей века сего помыслом плывати изволяют, а за тым от тоя смерти жизни сея на будущую вечную смерть въсхищают, — то ест рождение на смерть. На живот зас родитися — тако, которий изшедши из утробы в мир сей и дошедши досконалого възросту, коли юж мысль розсуждати злое от доброго силу мает. Тогда и той розсудит, як скоро от жития сего преходит и вся красная мира сего, если и не хочет оставити, мусит и з собою ничтоже не понесет тут теж их уживати и мысль свою в них погребсти безсмертие погубит и от живота вечного и славы Божия отпадет. Та же смысливши и розсудивши в собе тот гостинец, възмет мир сей и в нем все красоты, пестроты и прелести повержет и възненавидит славу, чест и достойнство мира сего обезчестит, поплюет, потопчет и посмеет с помыслом своим, якож з некой темници на свет свободы к Богу смотрети и о жизни вечней поучатися и мыслити вырнет, одною свиткою, мехом шитою и некшталтовною, ся одеет на надежду Бога живаго, с той ямы мирское на ровнину выскочит, тогда мыслию ни о чом другом ся не фрасует ани старает, толко як славу Господа своего узрит, Ему угодит и с Ним в веки царствовати будет. Таковый на живот в мир сей родился и тут о Бозе жизнь живет и по: смерти с Богом вечне жити будет. Тебе ж, смешнику з иноческое некшталтовное одежи, въпрошу, что ти ползует красная и кшталтовная одежда, коли темница вечная тя с нею покрыет. Что тя ползует злотоглавовая делея, коли ад тя с нею пожрет? Что тя пользует алтембасовый копеняк, коли геенна тя в нядра своя тя с ним приимет? Яко зас сопротивно: что повредит от тебе посмеяннаго мехом шитая и некшталтовная одежда, коли присносущный узрит, коли царство небесное получит, коли радости Отца и Сына и Святого Духа ся сподобит? Или не ведаеш, смешнику, яко на в рожденных женами болшом таа мехом шитая и некшталтовная одежда изображена ест; «Облечен бо был, — рече, — Иоан в одежду от влас велблюжд». То видиш, иж не мовит: «Убран, як идол, красно»,— але просто облечен, яко покаянию проповедник. А покаяние пестроты не потребует; довлеет ся тело кающееся, толко да ему наготу покрыеш. Прето хто хочет ся покаати, — мехом шитую одежду хочет оболочи, а если ни покаания не имает, и царствия Божия не узрит. Если бо царие, Давыд и иншие, попелом головы свои посыповали, и веретищем ся одевали, и на земли голой ся пометали, и постом внутрннюю свою мрътвили, и кости свои сушили, ключися пред Богом, як да получат милость от Него, а ты што розумееш о собе, выбритвивши потылицю, макгерку верх рога головного повесивши, косичку или перце верх макгерке устромивши и делею на собе перепявши, плече одно вышше от другого накокоречивши, яко полетети хотячи, — тобе ли покаяния не треба? Веру ми ими, еще болши от других потреба, зане дворское злое житие все границы прироженя и цноты кгвалтует. Досыт теды о одежды некшталтовной ся рекло.

Уже о поясе речи хочу. Ременный зас пояс для того инок носит, яко да убиет и уморит под ремнем телесное кожи внутр криючиеся страсти, похоти и всякия прагненя грехолюбивое, придавляючи кожу кожею, и зас для того пряжкою замыкает черево, стягнувши моцно, да в меру наладует тую шкуту или комягу утробную; бо кгды ее переладует, тогда ум сном и леностию погружается и утапает, а егда в меру бремя наложит, тогда лацно плывати может, то ест молитися, читати без забавы сна. А о некрасоте поаса: тую ж силу мает, што и камилавка. О поясе досыт уже.

Уже ступим до невытертых черевиков или чобот. Тые для того инок так носит, да тебе, мирянина, от себе отженет и мирен будет. Бо если бы красного што на собе носил, ты бы на него милейко поглядовал, и говорити з ним прагнул, и порожными беседами зачепал, а в том бы ему перешкоду и забаву, мысль отторгаючи от памяти Божия, чинил. А коли видиш, иж болото мает на черевицех, и твои очи не звыкли того смотрети неохендозства, тогды бегаеш от него, мръзячи тым неоздобным строем, чому он и рад, як да свободно Богу ся молит. И зас для того нехорошую обув носит, яко да безпечне, на змию, скорпию и всю силу вражию наступит и аспиду и василиску голову сокрушит; бо если бы хорошую обув любил, еще бы помыслом в миру ся знаходил и той силы бы наступати на змию и на скорпию и всю силу вражию не получил, и в годности мудрования мирского с тобою, дворянином, в одной господе бы ся знайшол. Але стой ты, крывоногий бачмажниче и з своею крывоножною бачмагою, ци можеш нею так попрати силу вражию, яко тот невытрътый черевичище. Мнимаю, што тя омылит тая надея. Ато чем? Для того, иж сила вражия внутри, в долине пяты твоее бачмаги, седит, и она тот строй вымыслила и с тебе ся всегды явне смеет, коли ты ноги в бачмаги вволочеш. А трафит ти ся перед Паном стояти, тогда сила вражиа не попущает ти ровно ногами стояти, але подтыкает тя, да переплетаеш ногами, то тую то сюю наперед поставляючи и на пяту зас выворочаючи; ато сила вражия куда хочет ногами твоими поворочает для того, иж власть в ногах твоих мает и сама под пятою седит. А черевичище невытертое иноково не так, але як стало на одном месцу от вечера перед Богом на молитву, тогды, як камень неподвижный, доколь аж ден осветит, стоит и бесы от тое коморки, где ся молит, далеко отганяет — тую силу мает нехорошая обув инокова.

Еще остало о простоте и невмеетности заживаня бесед мирских иноку. Тое признаваю ти, што еси рекл, як не вмеет инок з дворяны, смехотворци, курцыаны, шкурты и блазны, говорити. Ато для чого? Для того, иж он тые беседы и прожномовства уморил, убил и памят тую мирских справ запамятанем погреб и в простоту от мирских хитростий ся преселил, толко да с Богом и ко Богу мыслию и памятию будет. Ты теды, дворянине или мирянине, што знаеш и як он ест дурен и не знает ничого? Альбо не ведаеш, иж твоя беседа, и хитрост, и многословие глупством ест пред Богом, по Павлу: «Премудрость бо мира сего, — рече, — кглупство ест пред Богом» и зас: «Если ся кто мнимает быти мудр в веце сем, нехай ся учинит кглупым, яко ничого незнаючим, тогда будет мудр». А ты для чого, брате, посмеваеш инока — или для того, яко он ест прост в хитрость, а ты мудрец в лукавство? То где тая мудрость ся узяла, которая смеху и руганя учит, не знаеш? Да ли не ведаеш, иж то не ты ругаешся и смееш з инока, але тот, который местце своей владности собе уфундовал в тобе, тот, который, опановавши мысль твою, там седит, в том начиню владеет, росказует и оборочает куда хочет волю и мысль твою. Тот то мирский цар тобою смеется з инока, которому житием своим ему служиш, угожаеш и в всем волю его выполняеш. Тот то тобою смеется з инока, который июдейским родом смеялся и ругал с простака незлобивого, инокова Господина Христа. И гдеж еси тое в писании знайшол или от которого учителя, писание читаючого, то еси слышал, яко повелевает не толко з инока, сына Божиа, але и с простого християнина, еще ярма и креста не вземшаго и вослед Бога не изшедшаго и не толко с христианина, але и з иноверца, жида и поганца, да ся смееш и ругаеш? Или не ведаеш, иж житие се плача и подвига ест, а не смеху и утехи; «Все бо, — рече, — святии, плачуще, из мира сего изидоша», — а если святые, плачуще, из мира изыидоша, и тобе ли, грешнику, не подобает за грехи плакати. Видиш ли, яко еси окраден от того злодея, што хитро ровы рыет и ямы подкапывает, да, внутр влезши, скарб цноты и уцтивости украдет! Видиш ли, як еси розбить от того разбойника, которий в дуброве ся крыет и на могилу часто взбегает, выглядуючи, да некоторого купца православного во вере оружием ереси безбожия розбиет. Видиш ли, яко еси зъеден от того волка, который под оборою лежит, пилнуючи, да некоторая овца спосред верных и единогласных мнеманем ся на двор з загороды выхватит, да ю поймает и обед собе еретичества з нее учинит! А што ж инок не вмеет беседовати с тобою? Албо его пытаеш о диаволских прилогах? Альбо его пытаеш о борбе духа с телом и безпрестанном мечтании мысльном? Албо его пытаеш о скорбех внутръних, алчи и жажди? Албо его пытаеш о войне помысла с духи лукавыми поднебесными? Албо его пытаеш о подвизе молитвеном тела и мысли? Албо его пытаеш о том, в чом живот вечный крыется? Или не ведаеш, як в том житии, котрого ты живеши, еще ни во сне тобе о том приснитися не может? Или не ведаеш, иж в тых многих мисах, полмисках, приставках, чорных и шарых, чирвоных и белых юхах, и многих скляницах, и келишкох, и винах мушкателах, малмазиях, алякантох, ревулах, медох и пивах розмаитых тот смысл еще места не имает? Или не ведаеш, яко в статутах, констытуциях, правах, практыках, сварах, прехитренях ум плавающий того помысла о животе вечном подняти и вместити не может? Или не ведаеш, яко в смехах, руганях, прожномовствах, многомовствах, кунштах, блазенствах, шидерствах розум блудячий того помысла о животе вечном видети николи ся не сподобит? Или не ведаеш, яко зе псы братство принявший, с хорты, окгары, выжлы и другими кундусы, и о них пилност и старане чинячий, абы им боки полны, хребты ровны и гладки были, того помысла о животе вечном видети не может? Или не ведаеш, як на тых гръдых бадавеях, валахах, дрыкгантах, ступаках, единоходниках, колысках, лектыках, брожках, карытах, котчиих труп свой пременяючий о животе вечном мыслити, въместити не может? Или не ведаеш, яко в замкох, местах, селах, полях, кгрунтах, границах, розширенях мысль блудячая о царствии Божом мыслити не может? Или не ведаеш, як многопредстоящим гологлавым, треперным и многоперным макгероносцем, шлыком, ковпаком, кучмам, высоконогим и низкосытым слугам, дворяном, войном, жолнером цветнопестрым и гайдуком — смрътоносцем радуючийся о царствии Божом не толко мыслити, но ни помечтати не может?

Тут ся, вем, устрашиш и речеш, яко ученици Христу, егда им рекл, як неудоб богатии внийдут в царство небесное; отповидели ученици с ужасом: «Если так ест, як мовиш, Господи, то кто может спасен быти?» И зас речеши: «Все ли власти и цареве, бывшии и хотячии быти погибли и погибнут?». На тое ти коротко отповем и тот узлик скоро розвяжу. Истинну тобе мовлю, што мало ся их и спасло и спасет, и всех тых личбою знаемо, которие на спасение в той жизни век свой богобойне изнурили и плоды християнства в собе показали, а другии все погански, тирански, мучителски и неучтиве жили и погибли и памят по собе своих справ злых на хулу и поругание вечное оставили, а благочестивые царие и на небеси и на земли ныне от уст богохвалных ся прославляют. Што ж ест плод власти, чим бы ся спасти могла? Да знаеши! То ест пръвое: смирение, — розумеючи то о собе, иж немаш ся чим гръдити, за што пытан и истязан хочет быти, если бы не ведлуг воле Божей повереное ему до часу добре и пристойне не устроил, яко добрый и верный шафар Пана своего. Второе: меншост и последност, — разумеючи то о собе, если и высоко седит и вышше всех гледит, але земля и прах с низкими ровно ест, и тоеж: альбо и горшей во гробе от чръвей тот труп постраждет. Третее: безхвалие, — розсуждаючи в собе, иж немаш ся чим хвалити, што во веки не пребывает и скоро ся отменяет, и в конец исчезает и погибает. Четвертое: милость, щедрост, добронравие и добродетел, — слънечнаго круга подобие носячи, всем свою утробу ко змилованю отворяти и всех своим оком недостатки и потребы досведчати, озаряти, дозирати и тых потребы наполняти. Пятое: благоговенство,— и то ест: учтивост, боязнь и встыд заховати и всегды при собе имети к Богу и святым. Се же ест христоносцев, пут скорбный взявших: молити, просити, припадати, блажити, утешати, почитати, велбити и хвалити, — яко в след Божий изшедших. Ато для того, як да и ему будут поспешници до ласки Божое, которое сам знайти не может за забавою власти и ряду миру чинячого. Тым обычаем таковый власте­лин, крол или княз, спастися может: приложивши до доброго житиа суд и правду и не на свою добродетел мирскую, але на тыи сиромахи, с хвостами каптуровыми ходячие и мехом шитую одежду, поясище ременное, черевичища невытертые носячие (яко да посилуют милость Божию молитвами простити такому господару или князю грехи, елико яко человек съгрешит з неосторожности мирское забавы) надеючися и уфане певное маючи. Так бовем и пръвые благочестивые царие християнские (в церковных историях знаходимо) чинили, пешо в пустыню драбантовали и там о Христе забавляючихся на помоч или о причину к Богу своею покорою собе еднали, и сухого хлеба з ними ся прича­щали, и еще похвалу тому гощеню и честованю тым обычаем чинили, мовячи: «Неколи же, — рече, — царская многосмышленная трапеза так мя не усолодила и во любовный насыток не пришла, яко ж твой сухий хлеб и тое зелийце, честный отче!» — и тако, благословение приемши и ласку собе у них зъеднавши, в свои полаты с миром ся възвращали, и царство (Богу поспешествующу) мирно и добре строили, и спасение получили. А ныне межи ляхи князеве руские все поеретичели и християнства истинное веры отступили и еще на след Божий хулят и ропщут, иноческий чин ругают, посмевают, злословят, лжут, клевещут, судят, мръзят, безчестят и до конца ненавидят и, учи­нивши тое плодоносие, еще спастися сподевают.

Не надейтеся, не надейте спасения, если ся до тых клобуков з любовию не обратите. Я вас упевняю и тую тайну открываю вам: если б тые каптуроносци межи вами не были, юж бы есте давно по­гибли, юже бы есте тые власти давно потратили, уже бы есте тот декрет, на июдея Христом реченный («Се оставлятся дом ваш пуст»), давно отнесли! Але тые клобучники вас перед Богом заступают, иж милость Божия терьпит безбожност вашу, очекиваючи вас, да ся воз­вратите на покаяние и во пръвый чин благочестия устроите. А если бы тые межи вами не были или не будут, — разумеюци, разумейте! —иж як слина зчезнете и запустеете! А если не вериш моему речению, глядячи наперед, обозришся назад за себе — в недавно прошлых часех што ся стало — и веруй! Не пуст ли ся стал Слуцких дом, егда в папежа хитрого уверили, а простоту рускую отбегли! Во истину пуст, и поколеня благочестиваго рода уже там не обладает!

Але речеши: «Другии?». И тое слово от несмыслства мовячи: «Ато ли ся латине щастит и шанцует в славе, в можности, в розширеню машкарского и комедийского набоженства, четверорогатыми исусоругателми розтягненого и умноженого?». Признаваю ти тое, иж так ест. Але потръпи: тот узлик хитросвязаный радою Божею тобе развяжу. Не буди (одно) лаком, скоро узревши чячку, попрагнути ее, бо тя зрадит як Адама, но розсуди пръвое, если на пожиток ти ест и живот, а не на пакост и смерть. Щастится папежови? Але ци не умрет? Или папеж не умирает для щастя? Як розумееш? Але, вем, же тое знаеш и ты, яко папеж умирает також, як и той, которий щастя немает, и горше. А горше чем? Для того, по Давыду, «иж смерть еста грешником люта». А грешник ест, которий мирского щастя ся наел, от кото­рого роспукнутися и нагле здохнути мусит. Для того ест тая смерть — лютая. А егда щасливый люто умирает, где ж его щастя? Пошло ли з ним или ту другим на прелест остало? Знаемо все, иж тут у нас, живых, остало. А егда з ним не пошло окаянное ж то щасте, — и недо­стойно ест, да его тым именем завемо, але пристойне его мордырем называти. Ато для чого? Для того, иж смертию лютою человеки убивает и во смерть вечную на муку отсылает. Што ся показало на оном щастливом богатом, который бедника Лазаря, перед вороты лежачого, пребачал? А коли от того веселя и триумфу радости мир­ское порван, тогды зараз во аде ся знашол, тогды зараз во огнь ввержен был, тогды зараз в препалене утробы сытое, сластолюбное, винолюбное, многопитное на прагнене капли воды достиг. Чого не по­лучил тым, иж щастя с собою от мира не уволок, але его, рад не рад, в миру оставити мусел? Щастилося и Стефану, кролю полскому, але чи не умер? Альбо з собою кролевство полское затягл? Не видимо ли все, як тут все цело зоставил, толко сам в земленые нядра впроважон? Щастится и ныне латине, але ци не помрут? А егда помрут, где ж их щасте, где их слава, где их памят? Не со шумом ли погибнет и погибла! И чим же прославил Костянтин Острозкий, которий про­стоту християнскую отбег и хитрост мирскую папежское веры, як чачку прелестную, ухватил? Не скоро ли щез и пропав! А чем плод по собе не оставил? Для того, иж християнство стратил. Потерпи теды конец и других, потерпи, а не лакомся на початок того щястя. Тръпит Бог латину, тое таемници не знаеш, але Руси не тръпит, але зменников руских искореняет. Чему ся лакомиш на щасте убываючее? Лакомся на благословение Божие живячее! Не мовлю ти, да не имаеши ничего от житейских. Имей, але от благословения Божия, яко ж Авраам а не от лжи и хитрости, мятлярства и прокурацыи, як папежники. Зане благо­словение Божие на домех православных християнских почивает, а на прелестных верах мира сего щястя панует, которого от християнского рода прагнучий з домом ся искореняет. Для чого? Для того, иж бла­гословения Божия отступает, веру к Богу погубляет и надежди во Бога отбегает, на мирское ж щасте очи вытрещает и, видевши тую чачку прелестную, лакомится и обема рукама сердца и помысла хватает и оную трутизну, як Адам, красно во видение и добро во снед овощие того щастя зедает и по насыченю ся отрувает, нагле здыхает и от ласки Божее и ныне и вечне отпадает. Чи не лепше ж от благослове­ния Божия, если и мало што мети и со Богом всегды быти, нижли мир­ским щястем ся обогатити и Бога, тут во мире и по смерти, вечне ся отлучити? Авраам благословенный под дубом жил, а царства щястя мирского околичные, богатые в скарбы, в войска и в тумулт людский, в замках, в палацах, злотом угафтованых, были, але Авраам от всех лепший, цнотливший и своим малым, от Бога ему данным, над цар­скими незличоными скарбы богатшим был. Ато чему? Для того, иж Богу угодил. Тые щастя царств или уживаючие их исчезли, пропали, а он и ныне с памятию живет. Чем ся лакомиш на щастя папежово, а не лакомится на благословение Божие? Не много ли было в стране Авситидстей богатых и славных, щастя мирского? Але человека не было, толко Иов; але Богу угодника Божия не было, толко он. Чем ся лакомиш на щасте, не от Бога данное, а не лакомишся на благословение Божие, от Бога исходящее на достойных? Не много ли было богатых и славных, щастя мирского во Ниневгии граде, але Товий не было, толко един; але богоугодника не было, толко он! И што ж тя устрашают цар­ства, слава и можност околичных, коли сут безбожны? Чом ся ужасаеш, коли Бог с тобою? Чом ся тръвожиш, коли Господь сил с нами? С нами Бог, восточными! Разумейте, языци, и ты, прегордая латино, и покаряйся, як с нами Бог! Если бо гръдостию и превозможете, от тресущнаго Божества побеждени будете, як с нами Бог; и иже аще совет совещаете, разорит и Господь, як с нами Бог; и слово, еже аще възглаголете, не имат пребывати в вас, яко с нами Бог!

Зас оборачаючися к тебе, ругателеви иноческаго чину, и чудуюся тому твоему незносному оседланю тым тяжким и бременоносным сед­лом кглупства. Чем ся ты смееш з инока, иж он не умеет с тобою говорити и трактовати, як пустое коло млынное, крутячи а выворочаючи безпожиточный тот язык? А што ж ты здорового знаеш, да говориш? А што ж за пожиток иноку от твоее беседы? А от кого ж ся ты научил, да беседуеш добре? Альбо ест у сатаны правда? Альбо ест у Велиара смирение? Албо ест у князя тмы свет? Албо ест у диавола скруха и убозство? Да ли не знаеш, иж тые в миру владеют? Да ли не знаеш, иж тые мирских учят? Да ли не знаеш, иж тые дворян упреумудряют? Албо не знаеш, иж инок ся от тых вырвал? Албо не знаеш, иж инок от тых утек? Албо не знаеш, иж инок перед тыми бегает? Албо не знаеш, иж тые инока всегды гонят? Чем же ся ты, любимый брате, ругаеш з инока, иж с тобою не умеет беседовати? Албо мнимаеш, иж ся ты чого пожиточного в замтузе научил? Албо мнимаеш, иж ты што цнотливого у курвы слышал? Албо мнимаеш, иж ты што богобойного от шинкарки навык? Албо мнимаеш, иж ты што розсудного от дудки и скрипки и фрюярника розобрал? Албо мнимаеш, иж ты от трубача, сурмача, пищалника, шамайника, органисты, рекгалисты, иньструментисты и бубенисты што о Дусе и духовных речах коли слышал? Албо мнимаеш, иж ты от псих пастырев, мысливцов или водовозов, возниц или скачомудрец, кухаров или пирогохитрец-пекаров што о богословии навыкл? Чем ся ругаеш, брате дворянине, з инока, иж не вмеет с тобою говорити? А што ж ты маеш за скарб разуму, да инок с тобою говорит? А што ж за пожиток говорки или беседы иноковы с тобою? А чого ж ся инок от тебе научит? Ты зас инока послухати не хочеш! Если тобе инок о своем каптуре или страшиле клобуце сказовати начнет, прагнучи тебе по любви христианской братской в тот клобук оболочи да и ты сын Божий будеши и след Христов възмеши, бесы страшиши и в мире от мира поруган будеши и венец нетленный во царстве небесном прияти хощеши, ты, тое от инока слышавши, як от змия бежиши. Што ж хочеш, да инок говорит с тобою или котрое мудрости премудрейшое от инока слыти хочеши? Толко то, чим и како да ся спасеши и князя тмы века сего да избегнеши и в пристанище спокойное и затишное Христово улучичиши. И чого ж ся тобе, брате милый, хочет от инока? Што ж лепшее тобе на свете хочет даровати инок, яко беседу о том каптуре или страшиле хвостатом, который и и царество Божие знаходит? Не ругай же ся, брате милый, з инока, да не поруган в веки будеши и лица инокова господина не узриши, и яко ругател и смехотворец в геену оттидеши! Што ж инок не умеет говорити с тобою, коли ты инокови беседы не приимаеши, як пес встеклый, от своего пожитку и спасениа бегаеш? Если зас ты што иноку сказовати хощеши, не маеш ничого такового в скарбе сердца своего, чим бы еси инока ползовати могл, але еще бы еси его своими повестми и до конца отрул. Уже бо инок от твоего смрада твоее премудрости светское своее начине душеносное очистил, твой разум, которий ты носиш, изблювал, изврацал, исплювал и тот съсуд душевный слезами помыл, постом, молитвою, скорбми, бедами, трудом и подвигом выжег, выпек и выполеровал и новое чистое насене богословиа посеял. И того ли ради, брате милый, ругаеши инока! И того ли ради дурным зовеши и посмеваеши инока! Не видиши ли, яко от того ругателя проклятого поруган еси! Не видиши ли, як от того смехообретателя посмеянь еси! Или не ведаеши, если бы не вмел инок с тобою говорити, болшее его невмелое молчане, нежели твоя изученнаа философия! Не видиши ли, иж тот на пути живота вечнаго стоит, а ты еще на пути погибелном мирском стоиши! Не видиши ли, яко той ест херувим и серафим, на нем же почивает вышний Цар, а на тобе еще почивает мирский княз и любов света сего и утеха его! Яко ся не ужаснеши, посмевателю инока, Христа, — в котором седит Христос! А коли начинье посмеваеши, то и съкровище, в нем лежащее, безчестиши, то ест самого Христа, и которое чести достоин будеши за тую твою смелость и вшетечный обычай. Веру ми ими, если с того руганя, смеху и хулы не останеши и покаяниа за то не учиниши, по смерти не с христианы, але з содомляны в одной обители и кгмаху ся знайдеши. Не ругайся, да не поруган будеши! Не смейся, да не посмеян будеши! Не безчести, да не обезчещен будеши!

Але зас речеши, яко зло житие мают иноки: по корчмах ходят и упиваются, и по господах обеды чинят, и приятелство собе з мирскими еднают, и до того гроше збирают и на лихву дают. О, если гроше збирают и на лихву дают и если бы и на лихву не давали, але при собе ховали и купа до купы привязовали, грош до гроша для розмноженья прикладали, таковых кроме общаго житиа поединковых иноков-грошолюбителей нест достойно иноки едиными называти, бо будет лъж крытяся в имени. Ты его едным зовеш, и он не сам, але з диаволом-грошовладателем, и будет хула на иноческое имя, але его смеле можеш назвати тым именем — июда, раб и лестец, друг и предател, образом во апостолех, а делом в зрадцах, образом в спасаемых, а делом в пропадаемых, образом в ученикох, а делом в пропадаемых. «Продам бо, — рече, — Христа и приобрящу имения». Подобный 6о и сей грошолюбивый инок чинит глас: «Отвръгуся,— рече, — обетници своего пострига и съберу гроше». А о обедах и напитю, если того грошового греха инок не чинит и не имает ничого в своем схованю, а трафится ему от того чрева и от того горла звытяжитися, тому ни мало не чюдуйся, и я тому верую, що трафляется и то в вашей земли иноку, иж часом и переначует в корчме. Не все бо пшеница в посеяню ся знаходит, але знайдеш другую ниву, которая болшей куколю, нижли пшенице народит. Також и межи иноки: в доспеянню на звытяжство того чрева мало их ест. Тому не дивуйся, абовем подвиг и борба ест жизнь тая, которое ты не знаеш, бо еще еси на войну не выбрався, еще еси доматур, еще еси кровоед, мясоед, вълоед, скотоед, звероед, свиноед, куроед, гускоед, птахоед, сытоед, сластноед, маслоед, пирогоед; еще еси периноспал, мяккоспал, подушкоспал; еще еси телоугодник; еще еси телолюбител; еще еси кровопрагнител; еще еси перцолюбец, шафранолюбец, имберолюбец, кгвоздиколюбец, кминолюбец, цукролюбец и других бреден горко- и- сладколюбец; еще еси конфакттолюбец; еще еси чревобесник; еще еси грътановстек; еще если грътаноигрател; еще еси грътаномудрец; еще еси детина; еще еси младенец; еще еси млекопий, — яко же ты хочеш беду военника, бьючогося и боручогося, у цицки матернее дома сидячи, розсудити?

Не видиш ли, что рече Павел коринфяном: «Молоком вас, — рече, — напоилем, а не целым и твердым кусом стравы». Ато чему? Для того, — рече, — иж еще не могли есте стравити и ныне еще не можете, бо злый, детинный розум маете. Ов бо зовется папежник, ов зас ныне з евангелия вылез, евангелиста, ов зас недавно выкрещенный, ов зас суботник. Не плотски ли есте? Што ж вам поможе сивизна и красная борода, колиж розум детиноигралский маете? А Павел не так радит, мовячи: «Не дети, — рече, — бывайте умы, но злобою младенствуйте, умы ж съвершени бывайте». Не тое ли ты детинское мудрование страждеши, русине бывший, благочестивый христианин прежде и целомудрец Малое Русии, мовлю, с ляхи живущий, и ныне одетинел еси и разделився, отступивши от Христа, на Кифу, Павла и Аполлоса, разделився ныне на папежника, евангелика, нововыкрещенца и суботника. Не видите ли, иж подетинели есте а не толко подетинели, але смеле мовлю, што и побеснили, понеж в прелест заблудили. Або не видиш, иж в православной вере немаш иншых вымышленых тщеславных нововынайденых тытулов и назвыск всего Востока и круга мирского сторонах собору, толко одно имя, в Антиохии апостолы поданное, «христианин». Не зовутся вси языки, крещенные в имя Отца и Сына и Святого Духа, иншим именем, наченши от восходних сторон и до западных не доходячи, где православнии со папежники смешаются, яко у Венеции, Крыте и других нациях, и на полудне и полночи кождый отменный своим голосом зовомый язык, а меневите греци, арапи, северани, серби, болгаре, словяне, арабанаши, мултяне, богданци, москва и наша Рус, — толко «христианин». А чем не зовутся патриаршник, царогородец, ани ерусалимец, ани олександриец, ани антиохиец, где головныи столы патриархов наших место содержат? Ато чем не зовутся тым именем? Для того, иж Павел очистил тую прелест, мовячи (як и коринфяном мовил альбо мовит): «Розделился Христос или Павел распялся по вас или Петр или Аполлос?». Подобное и сему: албо в патриархи мы крещени есмо или во имя черьвоснедна человека, тлению и смраду подлежаща, яко ныне латина, здерши хвалу з Бога, и на папежа вкладают, мовячи: попежкое веры, рымское веры, деснократци диаволские, евангелское веры, нововыкрещенное веры, суботское веры. «Или не ведаете, — рече Павел, — яко мы не достойны того титулу собе накладати». Ато чем? «Для того, иж мы толко слуги и приводци до того целю, то ест веры, а сами мы и Петр и другие ничто ж есмо, толко заплату въдлуг своее праци и стараня кождый приимет». Тое теды видевши и зрозумевши постановене апостолское, патриярхи наши не смееют своя овца, последующих им, и в свое имя и в свой тытул приволокати и натягати, але еще их от тое прелести (як апостол коронфяны) остерегают и, себе смиряючи, о собе овцам своим сказовают, мовячи: «Иж мы, — рече, — ничого ест; есмы толко приводци вас крещенных на збавене и водлуг своее пилности и стараня нашего о вас, овцах наших, заплату приймемо. А если бы и мы погрешили в чом, и не заховалися водлуг пристойности стану нашего, и узаконеное нам зкгвалтили н не выполнили, горше нежели вы, простаки, осуждени и в геенну ввержени будемо».

Видиши ли, детино руский, в колысце роскоши колишучийся, иж ты не знаеш, як ся инок з черевом бьет, товчет, мучит и борет, а ты его хулиш и клевещеш, напившася раз видевши. А тое войны, дома ростягаючися, не знаеш? А тое борбы, достатками всякими обсталевавшися, не ведаеш? Слыхал ли еси неколи, в той колысце роскошной колышучися, от мамы или от тата или паки от попа о том слове, Павлом реченном, як «дух, мовит, воюет на тело, а тело на дух; тые друг другу противятся и борутся один з одным доты, аж которые з тых звытяжство над которым приимет: или тело над духом или дух над телом?». Яко ж ты хочеш познати тое и розумети, коли ты увес тело, коли ты увес кров, — а тело и кров, по Павлу, царства Божия не наследит! Видиши ли, детино руский, в колысце роскоши колышучийся, як не знаеш тое войны черевное иноковы, которого хулиш и ругаеш, а сам в пелюхах смраду несытства всегды ся валяеш? Не чудуй же ся, детино руский, видевши напившагося инока, абовем в борбе стоит и запасы ходит. И много ся трафляет, як двом борцем боручимся: то тому, то сему навръх выскочити, а того под себе подгибати, то тому зас зысподу вымкнутися и верхового наспод перевернути. Так и наше тело — от земле земля — земленого тя тяжару и покарму прагнет; дух зас горе вытягнутися с того мяса ищет, але его тот гной и сласти телесныя связали и не пущают и еще болший прагнути придавляет; диавол зас телу пособляет и на душу борет, и многокрот от похотей телесных розигравшийся борец с помочником диаволом на погибел душевную из веры выбегает и в турское обрезанство впадает. Ато чинит одно для мясочревохотного и другое для туркине красное, да на мякких постелях спит и безфрасунливую жизнь живет. Изали ж для тых отпалых след Христов и пут живота вечного упразнися и погибе? Никако ж! Безсловесно ест тако разумети: путь 6о Христов цел стоит, а тые на погибел, от своее похоти несталости век сей дочасный возлюбивши, отпадают. Што и вы в своей земли недавно пострадали! Тые епископы ваши з сытыми трибухами и з много наполнеными скрынок и шкатул червоных — альбо разумееш, на покуту, убозство, крестоношене и съвлечене мира и похотей его к папежови отбегли? Веру ми ими и сам бач, иж не для того. Але для чого? Абы оный глас богатого, до себе самого мовячий, угонили, и они тую раду в собе также урадили. Яко ж? Ото так: «Разорем благочестивое веры житници! Наши скринки и шкатулы наполненые, и сожиздем болшие скриниска, поклонившися папе. Вемы бо, коли мы толко веры своее отступимо, тот князь мирский, папа, наши скриниска наполнит, тот наше прагненя ненасычонное утолит, тот наши похоти, безпрестани кипячие, установит и загамует. Тогда будемо волност мети по своей воли жити. Тогды будемо што хотети чинити, коли нас не будет нехто глядети. Тепер в нас тая дурная Рус жития чистого ищет, тепер в нас цноты, учтивости и доброго сумненя видети прагнет, чого мы немаемо, и для того всегды ся от них соромеемо. Але яко учинемо? К папе рымскому бежемо. И с того сорома ся выкрутимо, и на Рус, да ся поклонят папе, беду навалимо, и свое желание исполнимо, и речемо души нашей: Душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа, яжд, пий, веселися, не бойся никого, скачи и грай». Добре есте урадили, добре есте вынашли. А коли вас тое добре зрадит, а коли вас што вас спротивного в том постановеню вашом стретит, а коли вам тую раду оный голос («Безумне, в сию нощ душу твою исторгнут от тебе, а яж еси уготовал, кому будет!») посечет? Так бо, рече, всякому трафится, который в мир богатеет, а не в Бога. Изали ж для тых отпалых епископов наша христианскаа вера оскудела или нарушилася? Изали ущербок некий в следу спасеное дороги приняла? Никакоже! Тые сами, из веры выбегши, во яму безвериа впали и от себе собе смерт зъеднали, а наша вера чистая цела и здорова стоит. Тако теды и ты от инока не погоршайся, если бы еси его и напившася видел. Толко з веры к папежу да не бежит! И доколя тот хвост на голове носит, покаятися может. А што ты, брате милый, знаеш? И уж ты его пиюча и едуча видел и осудил, а он зась, отшедши с корчмы в свою келию, тот кус смачный и куфел оплакав и отжаловав, и прощение от Бога приал. Яко ж ты смееш прежде Судии суд на Божиа раба чинити? Не суди ж, брате, да не осужден будеши, и обрати свои очи помысла на себе самого.

Як ся усправедливиш Богу с того карчмарства, которое всегды во аде чрева своего носиши и которое смачнейшее пиво, мед или вино коштуючи, тое горлом глытаеши, а которое ти не любо, тое подлейшим черевом, възницким, мысливским, давати повелеваеши, и своего бръвена, в очах сумненя лежачого, видети не хощеши, а на порохно братнее видети его широко очи продрал еси. Видиш ли, што страждеши, а болезни ощупати не можеши! Тому неборакови в месяц раз трафится напитися и то без браку: што знайдет, горкое ли или квасное пиво альбо мед, тое глощет, толко бы тую поганку-утробу насытити и утешити могл; а по насыченю зас тръпит, в келию влезши, доколя ся ему другий такий празник трафунком намерит. А в тебе што середа — рождество череву, а што пятница, то великдень, веселя празнованя жидовского, кроме другых, разрешеных дний, мовлю. А пред ся себе видети не хощеши, але на бедника хулный язык вывернул еси! А если бы и так было, жебы от бесов змаменого инока в корчме пиючи видел еси! Однак день або два забавившися, зас на покуту и плач в келию бежит и за злые два дни 40 дний добрых намещает; постит, альчет и страждет, за долг греховный покутою платит и отмщает. А ты всегды в корчме живеши и сам шинкарем еси: корчмы запродаеши, людские сумненя опоиваеши, скупостию корчемного торгу з Афраимами жидовскими людское чрево оценеваеши, а пред ся тое поганство видети не хощеши и очи суда себе не видети зажмурил еси. Видиши ли, в якой пивници содомской седиши! И руки и ноги отпил еси и до конца обезумел еси, а того зас не видиши, иж за твоим черевом бочки с пивами, барила з медами, барилка з винами, шкатулы з фляшами, наполненными вином, малмазыею з горелкою горкодорогою волочат. А пред ся тое карчмарство свое видети не хочещи, але на бедника зубы наострил еси! А што ж ты болшей над других человек о собе розумееши или что ты болше от других в собе въместити мнимаеши? Не земля ли ты от земле, яко и сирамах убогий и голый? Не дух ли в тобе оживлячий того трупа, яко и убогого? Не голова ли в тебе на том же местцю стоит, што и убогого? Не очи ли, слух, вкус, ноздри, руки, ногы в том же порядку розсажены, што и убогого? Не губа ли, зубы, язык, горло в тых же границах стримит, што и у убогого? Не сердце ли, чрево, утроба, слезен, кишки и проход в тобе ся знаходит так же, яко и в убогом? Не смерть ли тебе поглонет, так же и уботого? Не в земленные ли нядра тебе уволокут так же, як и убогого? Не судом ли испытан будеши за житие века сего так же, яко и убогий? Что о собе велемудруеши? Что ся възносиши? Что ся хвалиши? Что ся, як порхавка, надымаеши? Або для того, што ныне тым гноем тела пануеши? О, горкое твое панство! О, окаянная твоя роскош! О, бедное ж твое веселе! Умри толко, узриш того панства пожиток, узриш темницю несветимую и тму кромешнюю, узриш черв неусыпающий, узриш ад с пропастью глубокою, узриш реку огненную, и конечную геену, и скрежет зубный, которые твоему панству ся уготовили, если их тут в теле покаянием и покорою з добрым житием от себе не отженеши и не освободишися, противные, християнские, учинки чинячи и целомудреную жизнь века сего живучи. Не ругай же ся, бедниче пане, иноческому чину, сыном царства небеснаго, не ругай! Бо далеко хлоп от шляхтича розност мает. Хто ж ест хлоп и неволник? Толко тот, которий миру сему, яко мужик, яко хлоп, як поиманец, як неволник, служит, которий образ и кшталт вы, панове, носите для того, иж мира сего хлопи и неволници есте, и ему век свой в службе аж до смерти изгубляете и сами з ним погыбаете! Хто ж ест шляхтич? Тот, которий з неволе мирское к Богу вырнет и совышше ся от Духа Святого породит, по Иоану: «Елици же, — рече, — приаша Его, даст им власт чадом Божиим быти, верующим во имя Его, иж не от кръви, ни от похоти плотскиа, ни от похоти мужескиа, но от Бога родишася». Видиш ли шляхетство веры нашее! Которий от Бога ся породит, тот ест шляхтич. А вы сопротивно перевернули все писма в той безбожной земли и, от кръви и похоти, от смрада родячиеся, пошляхтели и попышнели есте и Божиих рабов поругаваете! Молю теды вас, того ся обычая останте и покаание за зле пожитое время учинете, а Бог мира да вам поспешит и поможет. Аминь.

О иноческом чину реклося досыт; зась о очищению церкве, докончаючи, речем. Празничные ярмарки, што вы зовете съборами, очистете, як в Жидичине и в Горах Святого Спаса, зане же ест мръзско Богу, иж диавол вместо Его чести и хвалы под титулом Божиим собе чинит вшетеченствы и пиянствы и торгами купецства, — ибо рече: «Дом мой, дом ест молитвы, а не вертепу и корчмы и ярмарку». Празник бо ест твой таковый не христианский, але диаволский. Коляды з мест и з сел учением выженете; не хочет бо Христос, да при Его рождестве диаволские коляды местце то мают, але нехай собе их в пропаст свою занесет. Щедрый вечер з мест и з сел в болота заженете, нехай з диаволом седит, а не с христиан ся ругает. Волочелное по воскресении, з мест и з сел выволокши, утопете; не хочет бо Христос при своем воскресении славном того смеху и руганя диаволского имети. На Георгия мученика празник диаволский на поле изшедших сатане оферу танцами и скоками чинити разорете; гневает бо ся на землю вашу Георгий мученик, што немаеш христианина православного, которий бы руганье тое диаволское очистити и изгнати могл. Пироги и яйца надгробные в Острозе и где бы ся то знаходило упразнете, да ся в христианстве тот квас поганьский не знаходит. Купала на Крестителя утопете и огненое скаканя отсечете; гневает бо ся Креститель на землю вашу, што ся на день памяти его попущаете диаволу ругатися вами з вас же самых. Петр и Павел молят вас, если хочете от них ласку мети, да потребите и попалите колыски и шибенице на день их, чиненые по Волыню и Подолю и где бы ся толко тое знаходити мело; мръзко бо им на землю с небеси смотрети на тое диаволское позорище христианским людем збираючися. И другие прелести, которие бы были, очистете и тое писане всем до ушу пропустете. Не бойтеся для того ляха, але убойтеся ляхова творца, которий и ляхову и нас всех души в своей гръсти дръжит и доколя он хочет, дотоля нам дыхати, жити и деяти што мы хочем или изволяем, на добро или на зло, попущает, а потом, совершивши тайнство жития нашего, зла или добра, от жизни сея восхищает и на будущее позорище и обличение суда приносит. И тот бо страх ляхов за безверие ваше на вас попущен, да ся познаете, если есте христиане или еретики. Прето ознаймую вам, если послухаете в том не мене, але Бога, пошлет вам Бог мир и лета блага и прохладна, пошлет вам Бог некую утеху ко утешению вашему душевному и телесному от вышше скоро. А если не послушаете, чист аз от кръви вашее. Ведаючи теды, ведайте, яко погынете и дочасне и вечне. От чего вас, Христе Царю, захвати, на покаяние же привести рач. Амин.

 

Глава 4

ТОБЕ, В ЗЕМЛИ, ЗОВЕМОЙ ПОЛСКОЙ, МЕШКАЮЧОМУ ВСЯКАГО ВЪЗРАСТА, СТАНУ И ПРЕЛОЖЕНСТВА НАРОДУ, РУСКОМУ, ЛИТОВСКОМУ И ЛЯДСКОМУ, В РОЗДЕЛЕНЫХ СЕКТАХ И ВЕРАХ РОЗМАИТЫХ, СЕЙ ГЛАС В СЛУХ ДА ДОСТИЖЕ

 

Ознаймую вам, як земля, по которой ногами вашими ходите и в ней же в жизнь сию рождением произведени есте и ныне обитаете, на вас перед Господом Богом плачет, стогнет и вопиет, просячи Сотворителя, яко да пошлет серп смертный, серп казни погибелное, яко же древле на содомляны, и всемирнаго потопу, которий бы вас выгубити и искоренити (яко да не сквръните болшей оную антихристовым безбожным неверием и поганским, нечистым и несправедливым житием вашим) могл, — изволяючи лепше пуста в чистоте стояти, нежели вашим безбожством запустошона от хвалы всесилнаго Бога, Създателя и Творца небеси и земли, быти.

Где бо ныне в Лядской земли вера, где надежда, где любов, где правда и справедливост суда, где покора, где евангельские заповеди, где апостолская проповедь, где святых законы, где хранения заповедей, где непорочное священьство, где крестоносное житие иноческое, где простое благоговенное и благочестивое христианство? Не все ли превратися в паче всех язык нечистых нечистейшее житие и безверие! И почто и именем христианским себе гласити безстудне дерзаете, егда силы того имени не храните, ниж делным постижением съхранити того имени свойство учитися не хощете? О, окаяннаа утроба, которая таковых сынов на погибел вечную породила и на съблазнь прелестнаго света сего выпустила!

Днес бо во Лядской земли священики все, яко ж древле некогда Елзавелины (а не небеснаго Бога) жръцы, — черевом, а не духом оферуют. Панове зас над Бога богами вышшими над своими поручными подданными ся починили и над Творца, ровным зданием образа своего всех почтившаго, судом безаконным вознеслися, безсловесных естество вышшею ценою (в своих антрихристового закона правах над люд Божий, им до часу под власт злецоный) оценили. Въместо зас евангельское проповеди, апостолское науки, и святых закона, и ограниченя цноты, и учтивости сумненя христианского ныне поганские учители, Аристотели, Платоны и другие тым подобные машкарники и комидийники, в дворех Христа Бога владеют. Въместо зась смирения, простоты и нищеты гръдост, хитрост, матлярство и лихоимство владеет. Въместо зас суду и правды несправедливост, лъж, крывда, прехитреня, препрене, потвар, лицемерие, лест и кгвалт антихристов владеет. Въместо зась веры и надежди, и любви безверство, отчаяние, ненавист, завист и мръзост владеет. Въместо зась целомудрънаго жития конечное вшетеченство, плюгавство и нечистота скверная владеет.

Покайтеся убо, все жители тоя земли! Покайтеся, да не погибнете двоякою погибелию, и вечною и дочасною, от скораго гнева Божия нагло! Аще ли же не хощете, тогды к вам, стаду православному, христианскому роду, мовлю: будете готови отлучитися от того погибелного антихристова и содомскаго рода, да есте истинною новый Израиль, а не с поганци погане. Где бо в поганех таковый плод нечистый, яко ж ныне в Лядской земли видится? Стосугубней некрещеные в имя Отца и Сына и Святого Духа, прелщеные от диаволского слуги и лжепророка Махомета, турки честнейшие ест пред Богом в суде и правде якой-такой, нежели крещеные ляхи, которые на евангельскую науку сопротивно борют и оную своим злым житием и гордостию антихристового духа пожерши попирают!

Прето ведаючи вы о сем, православнии християне, не скорбете! Господ бо ест с нами, и аз убо есм с вами. Имейте убо веру и надежду в Бога жива крепку и непоколебиму! На панов же ваших руского роду, на сыны человеческия, не надейтеся! В них же нест спасениа. Все бо Бога живаго и веры яж в Него отступили, прелести же еретической, любви духа тщеславного, жизнолюбию и лихоимству ся поклонили. В них же не благоволит Господь по реченному: «А егда обинется, не благоволит душа моя о нем». Темже да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне. Будите убо готови на приятие Исуса, который ныне у вашей земли немает где главу подклонити. Духи бо нечистии поднебеснии везде во естестве зовемых христиам гнездятся и царствуют: прелстили прехитрили и от Бога различными ересьми десно и шуе естество человеческое открали и вслед себе отволокли сут. Як ныне нест хвалы Богу ни мало з Лядское земле, и христианство в конец исчезе и погибе. Все бо настоящаго века гонят, да ся его благыми удовлят и насытят. О будущаго же вечное наслаждение мыслити и искати в жизни сей — и памят тую уморили и, яко ж камень, ко оной жизни онечувствели суть. Обаче где ся толко от вас обретает истинный священик, инок целомудр и мирского жития христианин православный, которий от труда своего житие свое, богобойне живучи, а не от лихоимства языческого, окормляет и правду видети алчет и жаждет? Даст вам Бог по желанию вашому. Не скръбете убо, но потерпете мало. Грядый бо приидет и не закоснит.

Да прокляти будут владыки, архимандрити и игумени, которие манастире позапустевали и фолварки собе з мест святых починили, и сами толко з слуговинами и приателми ся в них телесне и скотски переховывают, на местох святых лежачи, гроше збирают, с тых доходов, на богомолци Христови наданных, девкам своим вено готуют, сыны одевают, жоны украшают, слугы умножают, барвы справуют, приателе обогачуют, кариты зиждут, възники сытые и единообразные спрягают, роскош свою погански исполняют. А в манастыре рекь и потоков непрестанно в молитве к небесному кругу текущих иноческого чина по закону церковному видети несть, и вместо бдениа, песни и молитвы и торжества духовнаго — пси выют, гласят и ликуют. Где ныне правило по уставу святых в Лядской земли в церкви видети и слышати хощеши, то есть вечерню, павечерницю, полунощницю, завтредню, 1 час, 3 час, 6 час, 9 час, книжное поучение закона день и нощ? Не все ли превратися в поганское безверие, и след христианского жития изчезе и погибе? Владыки безбожные вместо правила, и книжнаго чтения, и поучения в закони Господни день и нощ над статутами и лжею увесь век свой упражняют и погубляют и вместо богословия и внимания настоящаго жития — прелести, хитрости человеческия, лжи, щекарства и прокураций диаволского празднословия и угождения ся учат.

О, земле запустелая и зарослая трънием безверия и безбожия! О, образе Божий, по подобию зданный, како погребеся от славы нетленной и вечной жизни небеснаго царства во жизни сей, скоро ищезающей! О человече окаяный, како, чести своее отбегши, и ко безсловесных скотох несмыслству припрящися и усвоитися изволил еси! О христианине реченный, како помазание крещения в Божество Божеством Духа миролюбием сим посмрадил еси! О сыне верою небеснаго Бога, како сыном диаволским плоды дел своих преименоватися изволил еси! О царское священие, языку святый, людие обновления, како во поганьское и еретическое безверие превратился еси!

К тебе ж, земле Лядская, с плачем глас Исаин мовлю: «И како быст блудница град верный Сион полн суда! В нем же правда успе, в нем же ныне убийци. Сребро ваше непотребно. Корчемници твои смешают вино с водою». Еже ест образ лядского священства; священници бо твои смешают истинное слово Божие со лжею, с похлебством, ласканием, лицемерием, лестию и человекоугождением, оводневающе винную истинну водою лицемериа и лести, чесанием слухов, а не бодением и убиением греха, внутр сердца криемаго, истинною обличениа. Князи твои закону Божию не покаряются, — обещници татем, любяще мзду, гоняще за посулами, сиротам не судяще и суд вдовиц не внемлюще! Сего ради се глаголет Владыка Господь Саваоф: О, горе моцным и преложоным в Лядской земли! Не престанет бо ярост Моя на противност их и суд лукавства их! И противления над ними учиню, и наведу руку Мою на них, и роспалю бедами и искусом в чистоту. Не хотящих же покаятися и от того злонравствия преложитися — и до конца погублю, и памят имени их во веки затрачу, и отиму всех безаконых от тебе, и всех гръдых смирю. И будет крепост их, яко паздерие згребное, и дела их, яко искры огнены. И съжегутся беззаконници и грешници вокупе, и не будет угашаяй.

О, люте, страно грешна, людие полны грехов, племя злое, сынове беззаконии! Остависте Господа и разгневасте святого Израилева, отвратистеся въспят! Что и еще уязвляетеся, прилагающе безаконие ко безаконию? От главы и до ног острупели есте! От началник, от священик и до простых онечистели есте! Осмраднели есте гноем миролюбиа! Образ Божий огноили есте! Несть места целаго от греховного недуга — все струп, все рана, все пухлина, все гнилство, все огнь пекелный, все болезнь, все грех, все неправда, все лукавство, все хитрост, все коварство, все кознь, все лжа, все мечтание, все сень, все пара, все дым, все суета, все тщета, все привидение — сущее ж нест ничтоже. Нест где плястра приложити на исцеление некоея части. Все смертоносный грех, все пеклом, адом и геенною вечною смръдит!

Покайтеся убо Бога ради, покайте, донелиже покаанию время имате; по смерти бо сего обрести не можете. Что толико онечувствели, одебелели и окаменели сердцем и помыслом есте? Еда не веруете, яко помрете? Аще украдает вам диавол тую память и ослепляет вас миролюбием, а вы прибегнете с памятию народивших вась и продков ваших. Где ся подели и в которую сторону отшли? Не помръли ли? Не и вам же ли там подобает отити и также помрете? А егда и вы мусите, хоть и не хочете, так же, як и родители ваши, помрети, готовете ж ся на исход ко будущему веку! Готовете дела, готовете чистое житие, готовете богоугождение! Да егда повелит вам маятель от сея жизни преходити, да имате тое готово з собою. Да будет тое сокровище при вас на смертной постели, да видите тое собрание свое, егда душа с тым окаянным тяжаром тела розстатися хощет, и утешитеся! Нехай буде тое сокровище ваше вам послом до нядр Авраамлих. Яко да готует покой и место отпочиненя, место прохладное, место покойное, место затишное, отнюду же отбеже всяка болезнь, печал и воздыхание, идеже присещает светь троичнаго Божества, идеже жизнь безконечная, радост неизреченная, веселе непостыжимое, идеже лици святых, лици патриарх, лици древле Богу угодившихь, лици пророк, лици апостол, лици мученик, преподобных, праведных, во посте, молитве и подвизе просиавших, пустынное воспитание, честное воскормление и оживотворение Духа Святого действом и благодатию, их же подражатели во подвизе быти и наследниками чясти и жребиа их получити вас сподоби, Христе Царю, которому ти приносится от всея твари честь и поклонение со Отцем и Святым Духом и ныне и присно и во веки веком. Аминь.

Иоан инок з Вишне от святое Афонское горы прочух от Лядское земле, сиреч Малое Русии, како напали на вас злоереси. Того ради послахом отца нашего Сава, проигумена от святых Павел. А вы же, Христовы христиане, приимете его со радостию и милостиню сотворите, — того ради молим вашей милости.

 

Глава 5

ВЕЛМОЖНЫМ ИХ МИЛОСТЯМ, ПАНОМ АРЦИБИСКУПУ МИХАЙЛУ И БИСКУПОМ ПОТЕЮ, КИРИЛУ, ЛЕОНТИЮ, ДЕОНИСИЮ И ГРИГОРКУ СОВЫШШЕ ПАМЯТ ПОКАЯНИЯ, СТРАХ ГЕЕННЫ И БУДУЩАГО СУДА НИЗПОСЛАТИСЯ ОТ ВСЕВИДЯЩАГО ОКА ТРОИЧНАГО БОЖЕСТВА, ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА, ИОАН МНИХ 3 ВИШНЕ ОТ СВЯТОЕ АФОНСКОЕ ГОРЫ УСЕРДНО ВАМ ЗЫЧИТ

 

Ознаймую вашим милостям, иже достигло мя вашего подвига (труда, ревности и тщания) писание, зовемое Оборона згоды з латинским костелом и верою, Рыму служачею, вами, ходотаими и будовничими тое мененое згоды, от руского народа клеченое. И видевши тое, велми почудихся не простым малым чудом, але со удивлением великим и ужасом, разсуждаючи в собе сам в затворе, темнице безмолвия, седячи: яко како и откуду бы ваши милости такое ласки, дару, блаженства и святости доспети могли? Чого и я частю сведом, як есте таковых почестий и благодати отгоре николи не искали ани просили, и следа Христова скорбнаго не топтали, и пелкгримаций ко горнему Иерусалиму забавою молитвы умное не творили, а так, знагла, без заслуги жадное от Бога, тую годност, зацност и достоинство дару привлащати (як бы запевне от небесного откровения) собе смеете и оную згоду, веры таинство со безверством тосуючи, мешаете и споиваете. Если бо земного закона обычай таковый власти господьские, цареве или кролеве, обыходити и заживати звыкли, иж кроме заслуги, чести и дикгнитарства или преложенства в подвышшеню титулу даровным обычаем никому дармо не дают ани возвышают, аж то добре угодник их им заслужит, то колми о небесных дарех, от Божества исходящих, не без заслуг и порядку законного дарованы бывают, розумети маемо. Почудившися теды тому достаточне и абым и на Бога хулного мнеманя не поднес и, вам в простоте своей правду мовячи, не согрешил, пойдох искати следа евангелского, приводячого до познаня явного, которым таковые справы, живота вечного таемници, от Бога поручены и отправованы быти ся даруют. А если бы иначей, а не тым способом, хто того дару доспетися хвалил и верою шафовати хотел, такового антихристова слугою и таиником его божественное Евангелие называет. Который же ест след, до того дару цыля приводячий, пилне прошу, послухайте, показати вам не прокурацкое фантазии выкрутами, але самыми усты Христа Бога нашего, рекшими от святого Евангелия, хощу! Не для похвалы выграня препирателного (як же мирская мудрост звыкла проходити) то чиню, але для спасения моего и вашего, о котором, Бог весть, яко же и о своем ревную.

Ведомост тую вам короткими словы открываю. Начало же вслед Бога из мира изшедших и того дару доспети хотящих тых ступнев пять. Первое — вера крещеная во имя Отца и Сына и Святого Духа; второе — при вере узаконеные заповеди исполнити, по реченному от Господа, егда послав на проповедь учеников по воскресении глаголя: «Шедше, научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа»; таже паки учаще их блюсти вся, «елика заповедах вам»; третее — крест Христов на рамо взяти и душа своея во мире сем отрещися, по реченному от Господа: «Аще кто хощет в след Мене ити, да отвержется себе и возмет крест свой и последует Ми» и паки: «Аще кто не возненавидит душа своея, не может быти Мой ученик»; четвертое — дом, села, имения, сородство и мирское дружество оставити, по реченному от Господа: «Всяк, иже оставит дом, села, имения, отца, матер, братию, сестры имени Моего ради сторицею восприимет и живот вечный наследит» и паки: «Любяй отца, матер, сына или дщер паче Мене, несть Мене достоин»; пятое — конечная нищета, по реченному от Господа: «Аще хощеши совершен быти, иди продажд имения своя и дажд нищим и имети имаши сокровище на небеси и, взем крест, последуй Ми». В том конечном обнищеню ученици, последуючи Христу, еще не могли таинства веры навыкнути и притчей Христовых зрозумети, для чого и приходят, пытаючи Господа: «Чему, рече, во притчах глаголеши народом якобы рекучи, которых и мы постигнути сокровенный разум не можемо?». Отвеща Исус, рече им: «Вам ест дано ведати тайны царства небеснаго, то ест обнажившим мысль свою от мирских справ и вослед Мене изшедших, а мирским еще притчами и завесою, то ест покрытыми повестьми. Ато чему? Для того, иж не воместят духовного разума, а не толко мирские не воместят, але и вы, о ученици, если ж и вослед Мене изишли есте, нищету конечную понести изволили есте и ко страстем Моим, Мне последуючи, приспеваете, веры тайнства воместити не можете. Много 6о, — рече, — имам глаголати вам, но не можете носити ныне. Егда же приидет Утешител, Его же Аз от Отца вам послати хощу, Тот вам отверзет ведомост всю Моих справ». Таже по воскресении отверзает им ум разумети писание закона, пророк и псалмов, реченных о Нем, и еще тайнства веры воместити не могут. Таже паки рече им: «Сядте вы зде во граде Иерусалимстем, дондеже облечетеся силою совыше». И убо сам на небеса отходит, Духа же Святого во уреченный час на апостолы посылает. По принятю же Духа Святого уже все ведают и беспечне веры тайнство проповедуют и спасением людским (з неверства до веры приводячи) шафуют. Который след нашее веры православное пастыри и учителие вселенские, святые отци, ощупавши, сами тым способом на стан священнический возшедши, и иншим такожде восходити узаконили, — о чом Деонисий Ареопагит достаточне пише, знати даючи, як не досыт на том, если бы и тые пять степеней, вослед Бога изшедшие, которых вышше поменил есм, исполнил, а свыше от Духа Святого ся не посвятил, истинным законным священником и знателем достаточным тайнства веры быти не может. А понеже того тайнства воместити не может, як же таковый верою шафовати важитися смеет? Явно ест, яко такая дерзост богопротивна и духа антихристова плода овощ, воля и дело. Таже и порядок Деонисий Ареопагит описал. По том пятом стопню, то ест конечной нищете, хотящому священство постигнути и тайнство веры разумети иначей, — рече, — не мощно, толко прежде подобает ему ся очистити; очистившижся, просветитися: просветившижся, совершитися, — о чом читай Деонисиа Ареопагита. «О священноначалии» и узриши, иж правду мовлю.

Тут теды ставши, вопросил бых вас, згоду веры вяжучих, что ест степен совершения, о котором Деонисий рекл? Але вем, иж не толко отповедети ми силы совершениа меры не можете, але не знаю, самые голые слова, Деонисием реченные, если коли в книзе его проходили есте. Вопросил бых вас, что ест просвещение, але вем, иж ни мякнути отповеди ми дати о нем не знаете. Вопросил бых вас что ест труд очищения, але вем, иж вам ни снилося о том. Якож вы явные во образе быти звыклые ступне ко приближению небеснаго Бога знати маете? А не толко вы не знаете, але и ваши папы и исусоругатели, зовомые езуиты, о том ни писнути ми справы дати не могут. Ато чем? Для того, иж поганские еще догматы (Аристотелев, Платонов и прочиих), кусаючие Исусовы простоты, Петровы веры, Иоанновы чистоты, Иакового беззлобия и прочиих апостол безхитрства воместити, ниже помыслити не могут. А не толко ко благодати Духа Святого приводячих порядках меры, если вас вопрошу, отповедити ми не можете, але и от тых пят телесно узаконеных степеней, о невыполненю их, егда вас вопрошу, сорометися будете. Еднак, я вас вопрошу, хоч вы ся за правду на мене фрасовати схочете, лепше Богу и правде Его, нежли ласце вашой смертной, в том догодити хотячи.

Покажите ми убо, о згоду вяжучии, где который з вас первый степен сам собою выполнил и в вере, основаной в непорушенном фундаменте, со исполнеными заповедми ся знашол? Не ваши милости ли веру делы злыми наперед еще разорили? Не ваши милости ли прагненя лихоимства пенежного и достатку мирского жерело похотий в собе роспустили и насытитися никакож не можете и еще болшею алчбою и жаждею, свецких достатков прагнучи, оболели есте? Покажете ж ми, о згоду вяжучии, где который з вас, в мирском житии будучи, оных шест заповедей, от Христа узаконеных, сам собою исполнил, то ест алчных прекормил, жаждных напоил, странных упокоил, нагих одеял, болным послужил, в темницах навежал? Не ваши милости ли тых шест заповедей не толко в мирском чину разорили есте, але и ныне, в мнемаючемся духовном, непрестанно разоряете?

Не ваши милости ли алчных оголодневаете и жаждными чините бедных подданых, той же образ Божий, што и вы, носячих; на сироты церковные и прекормлене их от благочестивых христиан наданых лупите и з гумна стоги и обороги волочите; сами и з своими слуговинами ся прекормлюете, оных труд и пот кръвавый, лежачи и седячи, смеючися и граючи, пожираете, горелки препущаные курите, пиво трояковыборное варите и в пропаст несытнаго чрева вливаете; сами и з гостми ся своими пресыщаете, а сироты церковные алчут и жаждут, а подданые бедные и своее неволи рочнего обходу удовлети не могут, з детми ся стискают, оброку собе уймуют, боячися, да им хлеба до пришлого урожаю дотягнет.

Где который з вас странных в дом ввел, упокоил, ублажил, ноги авраамски страннику умыл? Не ваши милости ли сами ныне у мнимаючимся духовном чину из странных ся ругаете, хулите, поносите, ненавидите, злословите, клевещете? Што ся показало с тых уст, смродливую згоду вяжучих, которые тым духом ругали, мовячи: «А што ж сут, патриархи или кгрецкие владыки? Жебраки, волоцуги, змаменники?». Видите ли вашого мудрованиа странноприимство!

Где есте нагих одевали? Не ваши милости ли сами обнажаете, из оборы коне, волы, овце у бедных подданых волочите, дани пеняжные, дани пота и труда, от них вытягаете, от них живо лупите, обнажаете, мучите, томите, до комяг и шкут безвременно, зимою и летом, в непогодное время, гоните, — а сами, як идоли, на одном месцу приседите или, если и трафится того трупа отидолотворенного на другое месце перенести, на колысках, як бы и дома седячи, безскорбно преносите, а бедные подданые и ден и ноч на вас трудят и мучат; которых кров, силы и праци и подвига выссавши и нагых в оборе и коморе учинивши, вырванцов ваших, вам предстоящих, фалюндышами, утрфинами и каразиами одеваете, да красноглядством тых слуговин око накормите, а тые бедные подданые и простое сермяжки доброе, чим бы наготу покрыти могли, не мают! Вы их пота мешки полны грошми золотыми, талярми, полталярки, орты, четвертаки и потройными напыхаете, сумы докладаете, в шкатулах месца, где бы которой особе с тых помененых годное было почивати, росправуете, а тые бедници шелюга, за што соли купити, не мают.

Где есте болным послужили? Не ваши милости ли болных еще сами от здоровых чините, биете, мучите и убиваете? Пощупайся тылко в лысую головку, ксенже бискупе луцкий, колко еси за своего священства живых мертво ко Богу послал, одных секаною, других водотопленою, третих огнепалною смертю от сея жизни изгнал? Так розумею, иж памятаеш, ваша милость, всех тых, если схочеш покаятелное исповеди правду отригнути. Воспомяни и Филипа, маляра многопеняжного. Камо тые румяные золотые по его неволном отходе осталися и в чием ныне везеню седят?

Где есте в темницах посещали? Не ваши милости ли в темницах за правду затворяете и беды людем христианским терпети еднаете? Не ваши милости ли и Никифора добре посетили и в темницу затворити исходотаили есте, яко да со лжею беспечне пануете и обличениа на свое отступление со папою своим от оного уст не относите? Але так ведайте, если и язык человечий умолкнет, але зрител видит от горе долних, и узрите все свое нынешнее тогда, егда, тайнство жизни сея выполнивши, в страну будущаго века отидете. Тогда все ся вам тое открыет, чого ныне ощупати и видети (за окраденям слепоты мира сего и славы его) не можете.

Але тепер забаву о том чинити месца не маю, толко путем повести идый, о степенях евангелских реч совершити и наявно показати, яко есте их сами собою попрали и потоптали, хочу.

Покажете ми, о згоду вяжучие, где кой з вас мира ся отрек, крест Христов на рамо взял и душу свою в жизни сей возненавидел? Не ваши милости ли болшую помпу и тайнство своволнаго жития века сего в себе ныне изобразуете, болшие достатки в мниманом духовном, нежели в мирском чину, угонили есте, славы и богатства дотиснулися есте, чого в мирскум чину не имели есте, тучнитеся, кормите, питаете, насыщаете чрево роскошными снедми, гласкаете гортань смачнейшими кусы, услаждаете, смакуете, мажете, собе угаждаете, волю похотную во всем исполняете?

Покажете ми, о згоду вяжучии, где который з вас оставил дом, села, имения, маетност, сородство и мирское житие Господа ради. Не ваши милости ли того ради и бискупства ся докопали, яко да сокровище болшее именей, маетност, скарбов пеняжных и прибытков в церкви Божой знайдете, слуг личбою двояко и трояко, нежли перво есте мели, умножите; славою века сего коронуетеся, в достатках беспечалных и роскошных, як в масле, плываете, дочки богатым веном бискупским обвенуете, зятей панами пышногордшими почините и своих повинных церковным, сиротским, убозским и следа Христова держачихся добром обогатели есте, титулы им славнейшие у света сего починили есте, от войских на подкоморих, от подкоморих на судей, от судей на каштеляны, от каштелянов на старосты, от старост на воеводы переворочаете?

Покажете ми, о згоду вяжучие, где который з вас тот конечный степень Петрова гласа исполнил: «Се мы, — рече, — оставихом вся и вслед Тебе идохом, — что убо будет нам», слышавше от Учителя, яко неудоб богатии вниидут в царство небесное. Не ваши милости ли болшей ныне маете, нежли перво есте имели, и богатшими и пышнейшими есте, нежли перво есте были? А если неправду мовлю, отвалем тот надгробный камен и узрим явно все житие ваше першее в мирском стану и ныне рекомо в духовном, хто што перво был и что имел и хто тепер ест и што мает.

Начну ж от мирославнейших. Перво его милость каштелян Патей, если и каштелянства титул догонил, але толко по чотыри слуговины и во одежди, якая барва воместитися могла, за собою волочил, а ныне, коли бискупом зостал, перебежит личба и десятковая и барва скуподорожшая и славнейшая. Так же и его милость арцибискуп, коли простым Рогозиною был, не знаю, если и два слуговины переховати на службу свою могл, а ныне личбою перебежит и десяток, барвою ровно с першим. Так же и Кирило, коли попом простым был, толко дячка за собою волочил, которому кермашами пирожными заплату чинил, а ныне, коли бискупом зостал, догонит слугами и барвою первых. Так же холмский, коли в Луцку жил, саксоном и майдебурским правом свое черево кормил, а ныне, коли бискупом зостал, мусит быти и слуговин собе набыл. Так же и Григорко, коли дворянином Рогозиным был, и хлопчика не мел, а ныне и тот тепер, коли бискупом зостал, в череве ширший, в горле сластолюбнейший, в помысле высочайший, в достатку богатший и в слуговинах доволнейший. А пинского в первом житию не зналем; але по нынешнем показуется, што и тот, як и другие, так же единою бо вижу, яко не вслед Христа, но вслед света сего пелгримацию все вышреченные трудят.

Тут теды вас вопрошу в доконченю тых пяти стопней. Покажете ми, о згоду вяжучии, откуду есте тое годности верою шафовати доспели, коли плоды веры сами собою есте разорили и самую веру обесчестили и поругали. Не видите ли, нендзные мудрцеве, што рек Христос: «Если хто не отречется себе и своея душа, не может быти Мой ученик»? А коли не может быти его ученик, як же тот веры познати тайнство может? А коли веры таинство познати не может, як же таковый верою шафовати смеет? Видите ли, згоду вяжучие, вашу самых веру, яко воскресению мертвых не веруете! Видите ли вашу смелост, яко во отчаяние воверглися есте! Видите ли вашу слепоту, яко во погибел миролюбия угрязли есте! Видите ли вашу премудрост, яко во прелести века сего утонули есте! Видите ли ваш подвиг, труд, ревност и тщание, яко да настоящаго века благая погоните, о будущаго же памят, теплоту, страх и боязнь уморили есте!

Но, о возлюбленнии, веруйте, веруйте, яко будет суд, и страшный суд, и так страшный, яко и ныне, егда бы ся вам очи сердечные отворили, устрашившися Судии страшнаго видением, бегали бысте голы, як мати вас народила, от тых бискупств и от титулу того и санов тых, которых есте в Риме наздобывали, за шматину или вехоть бы есте не вменили! Але што ж, коли вместити мир и его любов и державца оного вам не попустит. Прето я с повинности своее християнское вас остерегаю, навпоминаю, молю, прошу и ногам ся вашим кланяю, — бегайте в Сигор от Содомы, да не жупел и огнь геенский в том неверию вас постигнет, бегайте на покаяние, донели же время века вашего продолжися вам, — по смерти бо покаяния не обрящете! Аще не можете великое подвига покаяние показати, поне дух свой в православной вере испустете, да не от всех частей Бога отпадете. Истинною бо вам мовлю, истинною, яко аще не покаетеся и в православие истинным помыслом, сердцем и душею не возвратитеся, во огни геенском вечном купно и с папами вашими клокотати и кипети будете, которого да вас освободит Сын Бога живаго, пришедый в мир грешники спасти. Амин.

О возлюбленнии! Если бы есте видели и ведали того диавола, умного борителя, которому под царство подпали есте, ведаю, яко о честь папину и кролевскую не дбали бысте и, ни единаго рода любодейнаго в веце сем не соромеючися, зас ко благочестию скоро, яко добрые и мужственные воини, возвратилися бы есте. Се бо ест храбраго война: и поползнутися, и зас укрепитися, и на месци своем стати. Але не видите и не ведаете, яков ест тот диавол и як уловляет, прелщает, прехитряет и от пути спасителнаго отвлачит! Для чого вы, се ведаючи, соромеетеся возвратитися в свое достойнство благочестивое веры? Чи не болшей же будет сором на вселенском позорищи, пред тмы тмами ангел, архангел, начал, властий, престол господьствий сил, херувим и серафим, так же и естества человеческаго — патриарх, пророк, апостол, мученик, преподобных, праведных и всех Богу добре угодивших, пред которыми всеми наша вся содеянная и тайная открыются и сором чинити будут вечного безчестия? Там того бы ся нам сорома убояти потреба, а ныне покаятися, да не поставлени будем з нашего нынешнего жития безплодием пред оным страшным и нелицемерным Судиею. Тамо бо не толко вам, але ани собе папа и корол помочи не могут и ровно з иншими всеми и найубожшими голо предстанут и от дел своих или славу или бесчестие вечно приимут. А чем же ся их соромеете и для их встыду царствия Божия отпасти (и лица Господа нашего не видети) хочете? «Аще бо, — рече, — кой постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын человеческий постыдится его во предстоянии тмам ангелских сил пред Отцем небесным». Я тылко с повинности своее и любви християнское што знаю, то вам открываю и утаити от вас не хощу. Вам же послухати и сотворити волно, — як хощете, тако творете, волю и самовластие имате.

Сие же речение мое толко о имени згоды тое вашое книжки, ксендзове бискупи, реклося, показуючи, як басномудръцами мирскими, статутового, прокурацкого, каштелянского, надутого, сварливого и телесного мудрования разуму вера шафована быти не мает, не может и не будет. И если бы помощию Велияра от таковых ходотаев в таковых речах в мале времени што и зшиватися начало, еднак скоро ся зас роздирает и в конец исчезает, — не толко тая самая згода, але и едначеве згоды с памятию своею во веки пропадают и погибают. Што ся трафило и тому баламутови Исидору мудрому (суетногонцеви славы мирское), ему же ваши милости подражатели есте ся стали, которого в книжках своих залецаете, як и того згода, ним клеченая, розвалитися поневоли мусела. Ато чему? Для того, понеже основания Духа Святого премудрости не мела, без которого фундаменту клетка от леда ветрца розвалитися мусит. И тот бовем Исидор мусит быти по сак, як и ваши милости, до Риму бегал. Но о том много и забаву чинити не хощу. Единою бовем того Исидора тая ж мудрость плотская, которая и ваши милости в тщую славицу мира сего взбудила, в гору высокомыслия двигнула и взнесла. И тоеж чести и достойнства был, которого и ваши милости, и тоеж безплодное житие жил, которое и в ваши милости, и тоеж века сего (а не яже Христа Исуса) искал, и гонил, як же и ваши милости, и тую ж заплату за свой подвиг в пекле приимет, як же и ваши милости приняти хочете, если ся не покаете и з выпалого благочестия зас скорым обращением не вшрубуете.

А о прочиих баснях прокурацких, в ваших книжках оголошеных, княжата бискупи, ни упражнятися на басни, вам отповедати не хочу. Скоро бо углянул есми у тое ваше писание, зараз познал есми мудрость ваших милостей речницкую, а не Божию, зараз познал есми учителя фантазии ваших милостей, светолюбца, а не мироненавистника Христа, зараз познал есми мистра ваших милостей, славолюбца, а не обещещенного Христа, зараз есми ректора ваших милостей, саколюбца, селолюбца, злато- и- сребролюбца, а не нищаго сирамаха, бездомника, не имущаго где главу подклонити, Христа. А для того, видевши иж тую игру ваши милости скачете, которое ноту дудка диавол вашим милостям заиграл, отповедати на басни не хочу; видети танцоводца змию прелести, вслед которое ваши милости поступуете и крочите, духа чистого мудрования в забаве смрода свецкого препираня упражняти не хощу. Еднак же, выбравши некоторые артикулы, от ваших милостей на православных сопротивоборно и хулно реченые и на Бога гордым духом рыгненые, поставивши их рядом на своем месцу, каждого стиха зособна, пытати ваши милости буду и показати хочу вам, як тот дух заразливый, вами реченный, с пекелной отхлане вылетел, и пеклом смердит, и в пекле гнездо мает, и там почивает и живет, и в веки жити будет, если ся не покает.

Имена стихом згоду веры клетячих. 1. Яко в костеле римском не пытаются бискупове своих овечок в пременах и вымыслох своих, которых в костел вносят, але што постановят, то кажут своим овечкам держати, а они теж слухают пастырев своих, — также бы и в Руси быти мело. 2. Як дурные и бесчестные патриархи ничого славного и пожиточного, приежджаючи, в земли сей не чинят; як Иеремиа учинил, толко хлопов простых, шевцов, седелников и кожемяков над епископов преложил и увес порядок церковный, от духовенства отнявши, свецким людем в моц дал, в чом великое уближене власти епископской учинил. 3. Яко от неволник до пана, яко от страдалцев патриархов оторвавшися до свободного и неким невладомого папы пристати волели. 4. Яко то не чудо ся стало, иж з вина вода ся учинила в згодной мши римское веры попа на православное веры престоле отправованой, але так, омылкою и трафунком, ся тое прилучило.

На тые чотыри артикулы дух благочестия молчати мя не оставил, — ато для того, иж хула в них крыется на Бога, которую светом правды обголити и наявно всем показати хощу, яко тая хула ест курва и вшетечница, а не цнотливая девица и панна. А другие басни блюзнерства телеснаго и мирскаго мудрования, в той книжце блекотаные, претерплю и ни за што поличу и вменю, для того, иж язык тое бредив, што ему дух лукавый шептав, а не што его мысль разсуждения чистаго, от умнаго существа образа Божия плынущия, наставляла. Того деля другие самохвалства, возношения и напинаня себе и з папою своим князей бискупов на раме терпения без отповеди перенесу, не чудуючися их самохвалию, по простой приповедце нашее братии Росси, як мовят: каждая, рече, лишка свой хвост хвалит, и зас: тое мовит, говорит, што и любит и рад видит, и зас: о том ся и поучает, за чим гонити хочет, як бы тое прагненое ухватити могл, и еще некоторый от святых рече: о нем же бо кой внутр поучается, рече, о сем и язык движим имат. Так же и ваши милости, ксендзове бискупи, тое славите в своем писаню, што есте возлюбили и тому ся поклонили, тое зас хулите, от чого есте утекли и возненавидели, тое износите от своего сокровища, што есте в сховане сердца вложили и вместили; тую песнь козлогласуете, которое ноту есте ся изучили и ныне учите. Прето я ся тому писаню хулному, на православное веры верных от вас змышленому, ни мало не чудую, згажаючися з некоторым от святых, до которого прииде некий брат и рече со удивлением: «Слышал ли еси, честный отче, яко онсица брат в таков и таков грех впадеся?». Отповидел ему отец святый: «Не чудуйся, — рече, — друже милый, падежи не чудуй, але радней и барзей тому чудуйся, кто может от греха повстати, чудуйся, — мовит, — великим чудом, кто может из сетей сидла и уплетения греховного выплестися и вымотати». Так же и я не чудуюся, ваши милости ксендзове бискупи, клевете, хуле, бесчестию и лжи, глаголемой вами на благочестие. Але бым ся болшей чудил, да бых могл щирост, правду и суд, от вас мовленый, слышати. Которых догмат есте ся не учили, следу бразды истинны мыслию есте не прочертали, скорбный путь оное ступами трудными разсуждения есте не трудили и не ступали, теснотою ж истинного жития и безмолвия до разума Христова естеся не тиснули. Темже и не чудуюся тому, яко истинну хулите, а лож, чого ся есте изучили, славите. Тако бо Спас ко иудеом рече: «Како вы можете добро глаголати, зли суще?». Так же и аз, ваши милости, подобно Спасову речению мовлю: како вы можете истинну глаголати, в сопротивоборной школе на истинну учившися. А если неправду мовлю, разсуди, любимиче, дай место судови, а не диаволу и гневу, отвори книгу совести, и узриш явно все тое, што я мовлю, — а если сам не хочеш тое книги отворити и мною мовленому верити, пытаю вас, где в законе и правде учили естеся день и нощ, которого Давыд блаженым зовет, где «Господи, кто обитает в жилищи Твоем» — псалма 14 плоды делом пролезли есте? Прочтете пилно в той книзе сумненя своего и видите не сопротивное ли школы учения тым плодом истинным проходили есте, не в сварах ли, препираниях, прехитренях, преборенях прокурацких и велеречницких, лжею истинну пребороти всегда учачися, увес век свой изнурили есте. Не днес ли каштеляны, дворяны, жолнерми, войны, кръвопролийцами, прокураторми, курцияны, корчмарами, купцами, медведниками, а утро — попами, а поутру — бискупами, а поутру утрешнем — арцибискупами починилися есте. Како вы можете истинну глаголати, о школе, истинну учащей, ни слыхавши? Еще ли речеши, яко неправду мовлю, яко в сопротивоборной школе на истинну училися есте и днес тоеж мудрости учением дышете, а не толко сопротивным учением дышете, але и явственно на истинну борете, але уже и граници истинны и ограды законные, истинною оточенные, сами собою поламали, попреворочали и погвалтовали есте. Ато як? Понеже дерами през ограды, силою, посулами, вылыганям, человекоугождением и другими козньми в церков Христову (а не следом законным) удрали естеся и началствуете. А если сами не видите, зас отворити книги совести вашее на показане вам мною реченного мушу, яко да правда во тме лжи вашее не седит, але на свет, наявно всем, вырнет. Покажете ми, о бискупи, где который з вас иноческаго жития степен, ко Христу и духовному разуму скорбным путем ведущий, сам собою пролезл, без которого искуса — закон мовит — епископ быти не может. Тот закон есте попрали и внивеч обернули. Ато чему? Для того, иж не толко искуса иноческаго не знаете, але ни того самого голого имени, што ест инок, не слыхали есте, и як перво в мирскум стану, так и ныне бо рекомо в духовном албо и двояко горше мирскими есте и мирско живете и мудруете. Где который з вас диаконский степен многолетным искусом священнодейства служебнаго по законе прошол? Тому и сами признаете, иж ся от вас гвалт стал, в котором забавы не толко не чинили есте, але, не знаю, епископством если не попередили есте его. Где который з вас священство по закону узаконеному постигл? Тое и сами признаете, иж от вас згвалчено ест. Где который з вас епископство от вышнего звания, дарования и освящения и от всенародного избрания гласа восприял? Тое и сами признати мусите, яко згвалтили есте. А коли гвалт закону церковному от всех сторон починили есте, признайтеся сами, не сопротивно ли на истинну лжею вашею борете. Мусите, хоч и не хочете, бо ся со лжею пред истинною укрыти, ани утаити не можете, аколи в такой школе лживой учили естеся и ныне учитеся. Паки Спасов глас к вам мовлю, како вы можете добро глаголати, зли суще? Смотрите пилие и розчтете книги сумненя своего, не на вас ли ныне, якож древле на иудеев за згвалченя закона Божия Исаин глас кличет, мовячи: «Слыши, небо, и внуши, земле, яко сыны родих и вознесох, сии же отвергошася Мене!». Видите ли, як вы Бога отверглися есте! Видите ли, яко вы добро глаголати, зли суще, не можете! Видите ли, яко вы, из веры благочестия в неверие нечестия и своволного жития выбегши и для того покрыти свою ганбу и соромоту вечную хотячи, лжею на истинну борете, истинну топчете и по­пираете, благочестие православное веры хулите! Но убо того не достигнете, на што усадилися есте. Истинны лжею пребороти не зможете и сами исчезнете и погибнете, а истинна живет и жити будет во веки. Прето не чудуюся вам, ксендзы бискупи, яко того ради право­славных хулите, которых отбегли есте. Иначей быти не может, и поневоли хулити мусите, бо хулникови и служити приказалися есте. Время же приспело уже на тые артикулы, от вас реченные, вас вопросити и показати, правду ли есте то рекли или лож, добрым ли духом или злым.

Начало же оттуду чиню. Вопрошаю убо вас, ксендзове бискупи, из благочестивое веры избегшие, дадите ми сведителство от писания евангелского, апостолского и святых богоносных отец, где есте ся того дощупали и дочитали, яко да стадо словесное, крещен­ное во имя Отца и Сына и Святого Духа, познавши веру, закон своея веры, благочестия таинство, в пределах непреложных ограды закон­ное стоячее, в след волков, на розшарпане сумненя их чистого, последуют и зедатися новыми вымыслы в церков вносити хотячих, як в римском костеле (которого есте похвалили, чинят) попустят. Не сам ли владыка Христос рекл: «Внемлете себе от лжепророк, иже при­ходят к вам во одеждах овчих, внутр же сут волци и хищници!» и паки: «От плод их познаете их». До кого рекл Христос «внемлете себе»? До стада словеснаго. Что ест «внемлете себе»? То ест «стережетеся». От кого? От лжепророк. Кто сут лжепророци? То ест пастыри и наставници. Як же их велиш устеречи? Ото так: если и в одежди овчей и смиренной приходят, але от зубов волчих познаете их; от мудрования праваго или сопротивного зрозумеете их; от но­вин и вымыслов, от себе, а не от закона, изнесеных, явны будут вам, а до того и от жития, нехристиянски проходячого, ощупаете их. Добре, Господи, остерегл еси нас. А коли их познаемо, што нам подо­бает учинити? Тое: внимати собе от них, не слухати их, ниже последовати им. Пытаю вас на тое, ксендзове бискупи, веруете ли Христу, яко закон осторожности от лживых пастырей стаду овцам даде, или неверуете? А если веруете, чем же вы на стадо хулите, як за спробованными и досведчоными волками вслед ходити не хотят и марне и нагло потратити душ своих не попущают? Видите ли, як Христу и Евангелию Его не веруете, понеже на стадо, Евангелию последуючее, хулите. Пытаю вас зас, ксендзове бискупи, где пастырем тая власт назначена и узаконена, яко да вслед блуду и новых вымысл, собою набытых, из оборы законное, вечне уфундованое, овца вытягают и в свою погибел (если сами в ней утонути злым мудрованием и нечи­стым житием изволивши) и тых вовлачат? И зас где узаконено, яко если видит овца пастыря от окрадения душегубца в ров неверия впадша, или во огнь ереси вскочивша, или в воде прелести утонути умысливша, яко да и овца вслед пастыря в тые погибелные места за оным вскакует и явственно погибает? Не сам ли рече Христос: «Аще и око десное и началнейшее соблажняется, изверзи е»? Ато чему? Для того, иж лепше тобе и з одным оком в рай или в царство небесное, нежели со двема в геену отити. Хто ж ест око в теле цер­ковном? То ест вож и наставник. Чему ж вы на тело церковное хулите, яко око гнилое, гноем миролюбия засмерделое, с посродку себе тела здорового изметуют и вслед его не последуют, лепше хотячи безславных члонков, сами о собе в царство небесное, нежли со очима слепыми или наставниками прелщеными в геенну внийти? Видите ли, яко Евангелию Христову не веруете, понеж на тело цер­ковное судом зависти и неправды хулите! Пытаю вас зас, годит ли ся стаду всякого пастыря слухати, который имя собе пастырства угонил, а до овчарне не пастырски, дверми, от Бога званием и народ­ным избранием, во овчарню стада входит, але тайно, дерою и через законный плот, злодейски, лжею, куплениною и заслугою мирскою, для згубы, а не для спасения овец, влазит? Не сам ли рече Христос: «Не входяй дверми во двор овчий, но прелазяй инуде, тат ест и раз­бойник»? Чем же вы на стадо Христово хулите, яко овчарню законную от злодеев и разбойников пилне стерегут, яко да душ своих марне не потратят, и егда не дверми вшедших, але дерою влезших, ощу­пают, таковых за пастырев не приимуют, гласа их, яко чуждаго, слу­хати не хощут и вон зганяют? Видите ли, яко Евангелию не веруете, понеж на овца правомудруючие хулите! Пытаю вас зас, где пастырем власт дана болшей што мудровати над овца верные и крещеные во имя Отца и Сына и Святого Духа? Того ни единым писанием не пока­жете; толко тоеж, як и пастырем: «Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите; а не любяй Мя, заповедей Моих не соблюдает». Пытаю вас зас, имают ли пастыре власт што нового в церков законную, вечным фундаментом писания, чина и благообразия укгрунтованую, уставы неподвижными огороженую, от своего вымыслу мирского вносити и столпы основы закона неподвижного преправовати или на негрунтовное и пропастное место преносити и увес фундамент за­конный потрясати албо отменяти? Того ни единым писанием не толко не покажете, але еще и проклятство на смеющих ся того важити услышите. Блаженный Павел рече: «Аще кто благовестит вам инако, а не якоже благовестихом, анафема; или и ангел с не­бесе — анафема». Такожде и святые, Павлу последуючи и церков законом ограничивши, яко да проповед евангелская внутр цело пре­будет, рекоша: «Иже приложит и отимет — проклят». И зас «Не пре­лагай предела, их же Дух Святый усты богоносными отци померил, ограничил, закопал, утвердил и непреложны в веки быти ознаймил». Видите ли, яко вы предела тые сами собою поламали, закону и Еван­гелию и учению святых гвалт, явно всему свету, учинили и, по апо­столу Павлу, сопротивно и ново благовествуете; треклятии от церкве и закона церковного будучи, а пред ся стадо, в оборе правоверия цело и здорово стоячее, хулите! Видите ли, як совершенные слуги антихристовы есте! Пытаю вас зас, чем бы и для котрое причины словесное стадо пастыря (еслиж не право ходит и трутизною ереси, а не правым евангелским мудрованием их кормити хочет) глядети и обличите не мело? А чему ж Павел стадо наупоминает, абы и сами в добродетел Павлову достигали и тым следом неходячих и образа Павлова неносячих, прозревше, не приимали и с таковыми ся никакож не общили: к филипписиом тако рече: «Подобни мне бывайте, братие, и сматряйте не тако ходящих, яко имате образ нас; мнози бо ходят, их же многажды глаголах вам, ныне же и плача глаголю, враги креста Христова, им же кончина — погибел, им же бог — чрево и слава — во студ их, иже земная мудрствуют». Видите ли, яко овца добре чинят, Павла в том слухаючи: таковые, которые не сут подобни Павлу и которым бог — чрево, и которые мирское мудрствуют и кото­рые славы вшетечное света сего ищут, — проглядуют, а познавши их, не приимуют, изганяют и общитися з ними, яко со враги креста Хри­стова (для которых и сам Павел плакал), не хотят. Видите, чого ради Русь хулите, а латину хвалите, — яко Русь дурная, если и малое порохно ереси во своей церкви ока, от лжеименных пастырей запорошити хотячих, ощупают, зараз очищают и вон изметуют, а у латины лжеименные пастыре целым бервеном вымыслов новых зеницу спасе­ния людского завалили, а прописнути и промовити за истинну немаш кому. Ато чему? Для того, иж яко мертви все овци в той долине костелного бесловесного послушенства ока бервеном власти пастырское привалены сут и в нечувстве и безгласии седят и о спасе­нии своем, збавенны ли будут или ни, не ведают, толко, як ся кому трафит, безсмыслъно и скотски умирают. Пытаю вас зас, добре ли в том латинские овца чинят, иж пастырей, если и неправо ходячих, видят и, сопротивно закону Божию и евангелскому мудруючих, знают и, в блуде прелести валяючихся явно, видят: оных не толко не осте­регают и не обличают и смрада их ся не гнушают, але еще во всем ся им повинуют и вслед оных, если жив погибел, запевне ведаючи, идут, за ними безрозмыслъне последуют и тую ж погибел, што и пастыре, душам своим относят. Тут, вем, речете, своей хоробе догожаючи, добре чинят. Але ми тое «добре», не голословне, але писа­нием, покажете и зас того «добре» пожиток ми покажете, то ест — будут ли збавени овца, яко вслед волков, блазнителей, злодеев и разбойников, по Христову гласу, и злых делателей и псов, по Павлу, последуют, — але, если чинят добре, иж во след таковых пастырей последуют, чем же их пастыре от шуее страны на страшном судищи не освобожают, чем же о собе за себе ответ дати хощут, по Павлу: «Кождо бо, — рече, — о собе ответ даст пред Богом». А егда истязан и пытан кождый за свое житие будет, што ж за пожиток слуханя тых овец, которые вслед пастырей своих, во погибел ведущих, и сами з ними в тую ж пропаст впадают и погибают. Што ж за пожиток молчаня тых овец, которые, ради неведомости своего збавеня, за пастыр­ским следом идучи, в геену огня вечного трафляют и погибают? Што ж за пожиток с повинованя пастырского тых овец, которые, если дела, доброго жития и правое веры немают, пастырми от оного страшнаго гласа, Судиею реченнаго («отидете от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его»), освободитися не могут? Видите ли, иж не добре римские овца чинят, што о своем спасении не дбают. Видите ли, иж не добре римские овца чинят, што куревником и дворяном безвстыдным над собою владети допущают. Видите ли, иж не добре римские овца чинят, што новинами трутизн, закону противных, ден по ден пасучися, пастырем своим о правде евангелской молчат. Видите ли, як тые пастыре овцам на страшном суде ничого помочи не могут. А не толко овцам своим, але и собе самым могут ли што помочи, скажете ми и научите мя о том, молю вас! Вем, вем, вем, яко беднейший и срожший еще глас, нежели про­стаки, пастыре услышат и за ходотайство погибших душ со своею погибелию ответ невымовный дати хотят, и сугубое сторицею приложе­ние муки приимут, и срожшее каране праведным судом Божиим отне­сут; але овцам пастырская великая беда и мука их малой беде и муце пожитку и утехи бынамней не принесет. Доволно овцам свое страдание и мучение за грехи и выступки терпети и в собе самых скорб и горест тую слышати! А пастыре если и велми срого и бедно за себе и за овца своя мучитися будут, что ж за пожиток овцам от их великобедного мучения, коли их меншему помочи не могут и отраду и прохлаждение ни едино дати силы не мают! Видите ли, ксендзове бискупи, яко неслушне того прагнете, яко да звычаем римским над росскими овцами владнете! Видите ли, яко след антихристов ухвалили есте и себе ни в чом не гледети заказуете, блуду же и вымыс­лом, от мистра диавола вами изученых, словесным, образ Божий и подобие носящим, овцам, безгласно, яко же скоту, последовати пове­леваете! Видите ли, яко сами, от которых бы ся образ чистоты, паненства, невинности, чистое веры и доброго сумненя в облюбеници церкви Христа Бога показати мел, прелюбодейцами, вшетечниками и куревниками стали естеся и, от жоны законное венчалное веры вос­точное украдшися, до зантуза вшетеченства римского отбегли есте! Суди сам, если неправду мовлю. Том вам першую баснь вашу, як хотели есте по-римски над Русю владети, одправил.

Ступем зас до второго стиха, которого червоными словы для того повторяю, абы судеве и чителници добре присмотровалися образу, як сорометися и румянети тот щекун будет, коли его солнце праведное своею истинною осветит и пригреет. Имя же тому стиху тое: Яко дурный, неславный и непожиточный был приезд Иеремея патриархи; ато тым, иж хлопов про­стых, шевцов, седелников и кожемяков над епи­скопов преложил и увес порядок церковный, от духовенства отнявши, свецким людем в моц дал, в чом великое уближене власти епископ­ской учинил. Глава 6.

В том стиху, реченном от вас, ксендзове бискупи, показуетеся еще быти поганы, а не христианы. А понеже християне несте, як же ся духовными звати или славити смеете! Албо не ведаете, что ест дух и духовный? Духовный ест, иже духовное деет, мудрствует и глаголет. Да знаете! Чем же ся вы духовными зовете, а телесне и погански мудрствуете и глаголете и самого Христа, Сына Божия, Царя над цари небеснаго, науку и образ смиреномудрия показавшего, своею гордостию и хулою попираете? Ато як? Для того, иж лепшими ся над другими чините и от плоти и крови порождением, а не от Бога свыше, хвалите. А Иоан евангелист не тых, которые ся в злотоглововых подуш­ках и китайчаных пелюхах родят, блажит, але которые ся от Бога свыше родят, сих верными и зацными быти розумеет, мовячи: «Елици же, — рече, — прияша его, даст им власть чадом Божиим быти, верующим во имя Его, иже не от крови, ни от похоти плотския, ни от похоти мужския, но от Бога родишася». Як же ся вы ду­ховными, а не толко духовными, але и верными звати можете, коли брата своего, во единой купели крещения — верою и от единое матере — благодати ровно з собою породившагося, подлейшим от себе чините, уничижаете и ни за што быти вменяете, хлапаете, кожемякаете, седелникаете, шевцами на поругане прозываете? Добре, нехай будет хлоп, кожемяка, седелник и швец, але воспомянете, як брат вам ровный во всем ест. Для чого? Для того, иж во едино треипостасное Божество и одным способом з вами ся крестил, и одною благодатию и даром веры облечен ся стал, и одною печатаю Духа Святого на христианство запечатан ест. А подвигом и верою делною, если ж и одного отца и матере, веры и крещения есте, может быти кожемяка от вас лепший и цнотливший. Откуду то познаемо? Оттуду: два сынове были у одиного отца Исаака и матере Ревеки — Иаков и Исав; Иаков же был лепший и цнотливший, хоч молодший, а Исав зас горший и подлейший, хоч же старший. Ато чему? Для того, иж Иаков Богу угодил и благословение приял, а Исав чрево и похоть над благословение Божие предпочтил и от Бога отвержен был. Пытаю теды тебе, ругателя имени, чим ты лепший от хлопа. Албо ты не хлоп такий же, скажи ми! Албо ты не таяж мате­рия, глина и персть, ознайми ми! Албо ты не тоеж тело и кров! Албо ты не таяж жолчь, хракотины, слина и тление! Или ачей ты от камене утесан и немаеш кишок и слюзу хлопского в собе, ознайми ми! Или ачей ты костяный, так, без тела, родился еси, дай ми знати о том! Зас пытаю тебе и не оставлю, пытаючи, чим ты лепший над хлопа, — повеж ми и сведоцтво дай, не гордую хулу и дмение, але божественнаго гласа писанием покажи. А егда показати не можеши, яко ты каменный, костяный или навет и золотый, толко такий же гной, тело и кров, яко и всяк человек, чим же ся ты лепшим пока­зати можеши над хлопа? Явно, яко ничим другим, толко хулою и ве­личанием гордости пред человеки, а пред всевидящим оком — окаяннейший и всех тварей безчеснейший еси. «Всякое бо, — рече, — вы­сокое во человецех мерзко и нечисто ест пред Богом». А коли ты по­казати то не можеши, яко ты лепший над хлопа, а сам ся гордостию чиниши, як же ты духовным или навет и християнином простым зватися можеши? Видите ли, як дух антихристов, ваши мехи надув, и усты гордо дыхает и рыгает. Видите ли, яко не толко духовными, але ани простыми християны зватися вам не годит и не достоит. Ато чему? Для того, иж на Христа самого и учение Его борете, плотским рождением, славою и богатством хвалите и духовными пастырми быти называете, а братию свою и Христову подлейшими от себе и не толко подлейшими, але и ни за што их пред своею гордостию быти розумеете. Того ради показати то не хитростию речництва, але божественным писанием хощу, як не естесте не толко духовные, але ниже простые христиане, и хто вас христианами звати бы хотел, и тот не ест христианин.

Начало оттуду. Христос Бог, Слово небеснаго Отца, превечно рожденый Сын, во последняа лета, яко ж сведителствуют еван­гелисты и богословци, Григорий, Василий, Златаустый в «Беседах» и прочии вси, о богословии гласящие, восхотевши тую тайну, от век сокровенную в Бозе, миру открыти и плотию на земли межи зем­ными ся родити и от земных земное тело на себе взяти, для того нищих, а не богатых, безчесных, а не славных, простых, а не хитрых родителей собе избирает; теслю, а не кроля или воеводу отцем име­нует; во вертепе, а не в замку или палацах ся родит, во яслех скот­ских, а не на ложках или одрах коштовных, на соломищу и гнои, а не на подушках скупых ся покладает; пелюшищами простыми, а не тонкодорогими ся повивает. То толко о рождению небеснаго Царя, земнородным на обновление нетления рождшагося, показалем. Ато для чого так чинит, то ест последнейше, безчеснейше и неславнейше ся родит? Для того, мовит, абы мира сего гордост, пыху, славу и могутство тым безчестием убил, уморил и до конца стлумил. Для того ся так нищетно родит, абы потом в замках, палацах и коштовных дворех родячиеся над тых, которые ся в хлеве родят, не возносили и лепшими не чинилися. Для того ся теселским сыном зовет, абы тые, которые сут кролевские и кнежацкие сынове, над кожемячиных сынов не возносили и лепшими не чинилися. Для того на гною во вертепе, без слуг, в пелюшицах ся родит, абы тые, которые на по­душках мякких, в замках, дворах и коштовных гмахах, при многу слуг и дворян, в тонких китайках и у полотнах флямских ся родят, над убогих, сиротски, голо, без достатку всякого родячихся лепшими не чинилися. А коли сам цар небеси и земли земнородным образ таковый сам собою показал тому смирению, персть земленую, яко да ся гноем тела не возносит научил, тое кичение и надутост пыхи мир­ской отсекл, чим же ся вы, ксендзове бискупи, над братю свою леп­шими чините и на них хлапаете и кожемякаете? Видите ли, яко еще християне не естесте, як же вы пастырми и духовными зватися мо­жете? То ест щирый фалш, зрада, подступок, лож на духовное имя и хула на всесилного Бога, чим ся вы зовете! «Елици бо, — рече, — во Христа крестистеся, — во Христа облекостеся». Тако ли естеся в Христа облекли? Покажете ми Христову одежду на собе — Его ли будет или антихристова? Да где ж Христос на своих учеников хлапав и кожемякав? Не сам ли рече Предобрый: «Яко Аз, — рече, — бра­тия Моя, яко раб и служай между вами, вам есм». И зас: «Хотяй быти велик, да будет мний, и тогда будет велик». Видите ли, яко еще поганци есте, а не християне, и меноватися именем християнским не можете, если и всхочете! Ато чем? Для того, иж поганство зо всех сторон на вас кличет, волает, вопиет и зовет, мовячи: «Ото сут нашого кореня плодове, образом, житием, верою, мудрованием и беседою!». Том вам показал, яко христиане несте.

Тепер зас о приезде патриаршином мовити буду тым способом. Пытаю вас, бискупи, для которое причины патриархи нашого приезд — не славный и не пожиточный вам видети бы ся мел в тые краи мешканя нашого? Албо для того бысте розумели непожиточне приехати ему, иж он видел церков Христову заплюгавленую нечести­выми пастырми чревопасными, места хвалы Божия позалеганую властию мирскою и мучителством поганским зневоленую, злым и нечи­стым житием поруганную, похуленую и до конца обещесченную, и видел, яко волци пастырообразные на стерве церковного лихоимства моцно седят и заюшилися сут; изгнати если бы их от того стерва и хотел, смерти зверолютства оных избегнути бы не могл. Што ж чинит? Созывает стадо словесное, овца Христовы, будь кожемяки, седелники, шевцы и всякого стану, чина и возраста православных християн; созвавши сих, мовит к ним тыми словы: «Спасайтеся, братия моя, сами, а пастырми спастися не можете». Чему? — «Для того, иж они о спасении не толко вашем, але и о своем ни мало не мыслят. Уже пастыре ведлуг света сего пелгримуют, уже пастыре князю века сего на службу его приказалися сут, уже пастыре о вечный живот, и ваш и свой, ничого не дбают, уже пастыре нынешний век выжити, выроскошовати, выславитися, выгордитися, выбогатитися, вымудритися умыслили сут. Спасайтеся, братия моя возлюб­ленная, верное стадо Христово, роде избранный, языку святый, цар­ское священие, людие обновления, российский благочестивый на­роде, сами. Спасайтеся верою; спасайтеся заповедми евангелскими; спасайтеся законом отческим; спасайтеся чистым и целомудрым житием! Пребудете в церкви, пребудете во ограде, пребудете в законе, пребудете во согласии, едности и любви». Повежте ж ми тое, о клеветници, того ли ради патриарший неславный и безпожиточный приезд быти сказоваете, яко овца своя соузом любве, закона, веры и единомыслия едностию связал, совокупил, утвердил и угрунтовал. То ли и Христа дурным и непожиточне до Иерусалима пришедшаго наречете, который, видевши архиерее и пастыре безплодные, места церковные в широких реверендах позаседалые, обедов и вечерей торжественных пилнуючие, по торжищах славноходящие, воскрылия реверенд за собою волочащие, з оных духовенство духовное церковного строения и ряду зодравши, на простых сетоткателей рыболовов вложил, последи же и кожемяк в тое достойнство увлекл. То ли и Христос для того от вас будет дурным и непожиточным назван, як и патриарха? Видите ли, як от вас дух антихристов, хулнолживый и клеветный, дышет. Видите ли, яко заразою смердячею пекелною дышет. Видите ли, яко лжете на патриарху, якобы неславно и непожиточно приехати мел и немудро в своем приезде собе поступовал. Пытаю вас о том, который может быти мудрейший, пожиточнейший и славнейший, яко тот, который, да не убита будет нагло душа от разбойников, устережет. Пытаю вас о том, который может быти мудрейший и славнейший и пожиточнейший, як тот, который о злодеях, да не украдено будет душевное богатство, ознаймил. Пытаю вас о том, который может быти мудрейший, славнейший и пожиточнейший, як тот, который от волчего душегубства, яко бы ся скрыти и в зубы прелести не увязнути, научит. Видите ли, яко патриаршин приезд славный и пожиточный был и ест. Видите ли, яко патриарха не дурен, але премудрейший от премудрых века сего был и ест. Том вам показал о славном, пожиточном и мудром приезде патриаршином.

Поступем зас для чого патриарха ряд церковный на хлопы, кожемяки, седелники и люди свецкие вложил, а бискупы в том достоенстве пренебрегл и голыми тое чести быти показал и обелженьем [власти их конечное учинил. Пытаю вас, бискупи, скажете ми тое: Христос Владыка Бог, коли спасение проповедати вселенней послати хотел, архиерее ли иерусалимские на тое достоинство избирал, Анну и Каияфу ли тою годностию почтил и оных ли на тую службу оную возвал. Албо не ведаете, иж тые его убили, албо утаилося вам тое, иж тые его осудили, албо не слышали есте о том, иж тые да убиют скоро и безчестно будет на Него инстиговали, албо не читали есте о том, иж тые ся з него ругали, смеяли, хулили, лгали и повесити узаконили? Але когда добрый Владыка на проповед выбрал простых хлопов, смиренных нищих, беззлобивых рыболовов, кожемяк и тым церков свою поручил, в шафунок спасение человеческое, досведчивши их быти верными, злецил, — так же властне и патриарха, следа Христова держачися, учинил; тым, которых быти не еретиками, не отщепенцами, не развратниками благочестия досведчивши, церков Христову и своего пастырства моц строения злецил и як ей хранити от ереси антихристового учения научил, а Анны и Каиафы оставил, архиерее, широкореверендные и на лектыках колышучиеся, пренебрегл, а бискупи, саки по Риме гонячие, ни за что быти и розуметися осудил. Видите ли, яко патриарха слушне и пристойне учинил, як на простых верных, светских людей, православных христиан церков Христову вложил и строение в ней поручил. Але вы, бискупи, по тому вашему обличению што учините, вержетеся, вем, зас до того надыманя, мовячи: тые хлопи простые в своих кучках и домках седят, а мы пред ся на столах епископских лежимо; тые хлопи з одное мисочки поливку албо борщик хлепчют, а мы пред ся поколко десят полмисков, розмаитыми смаками уфарбованых, пожираем; тые хлопи бетцким албо муравским кгермачком ся покрывают, а мы пред ся в гатласе, ядамашку и соболех шубах ходимо; тые хлопи сами и панове и слуги собе суть, а мы пред ся предстоящих барвяноходцев поколко десят маемо; перед тыми хлопи нехто славный шапки не здоймет, а перед нами и воеводы здыймают и низко кланяются. На тое кокошене, панове бискупи, вам отповем так: архиерее они, Христа убившие, подобные вам, не на местах ли епископских седели так же, яко и вы, але хлопи Христовы лепшие от них были и ныне суть; они чрево не так же ли ладовали, якож и вы, але хлопи Христовы, алчющие правды, лепшие от них были и ныне суть; тые трупи не так же ли мякко и коштовне убирали, якож и вы, але простаки Христовы, одноризные, лепшие от них были и ныне суть;] тые предстоящими не так же ли ся были окружили, яко ж и вы, але хлопи Христовы, самослужные собе, лепшие от них были и ныне сут; тых Пилаты и Ироды не так же ли почитали и перед ними уклякали, як же и перед вами, але хлопи Христовы, гоненые и оплюваные, обесчещенные, поруганые, посмеяные, битые и убитые, — лепшие и цнотлившие и славнейшие от них были и ныне сут. Так же и вы, панове бискупи, седите на местах епископских, але на достойнстве и учтивости не седите; селами владеете, але вашими душами диавол владеет; пастырами ся зовете, але есте волки; священными ся зовете, але есте прокляти; епископами ся именуете, але есте мучители; духовными ся быти розумеете, але есте поганци и язычници; хвалитеся, Павловым словом боронячися, попом благочестивым и мовите, як вы попи, а мы епископи, не ко попом, мовит, речено: «Внимайте себе и всему стаду, в нем же вас Дух Святый поставил епископы пасти церков Господа и Бога», але ко епископом.

Тут ставши, буду вас пытати силы того слова. Приидете, приидете, вси позорищници, на видение духа антихристова гласа и узрите его, як ся будет румянети и соромети, коли его сонце праведное пригреет и обличит! Пытаю вас, лживые бискупи, чим ся вы хвалите, — чим не были, ни естесте и николи не будете. Скажете ми тое первое голое слово, Павлом реченное, что ест «внимайте себе» и кую силу тое внимане мает, а потом и до Духа Святого, ставящаго епископы, поступимо. Але вем, о том вниманю не толко вы, богочревци, але и все философи мирские, посполу з вашими машкарники исусоругателми, то ест зовемыми езуиты, сложившися, силы того слова «внимайте себе» ознаймити ми не можете, — разве не мовлю истинного богослова, в пустыни искус безмолвным претерпевшаго, бесы мыслъно преборовшаго и ко Богу око душевное прозрети проочистившаго, плоти и крови совлекшагося, от такового толко силу того «внимай себе» услышати могу, а от богокорчемника и мудръца, в миру пресловутого, никакож. А коли того первого слова не знаете, чим же ся вы над попы превозносите и станом епископским славити смеете? Пытаю зас, Дух ли Святый вас поставил епископы пасти церков Господа и Бога или дух антихристов пасти чрево и множити несытое лихоимство. Не явно ли всему свету, яко самого преисподнего Велиара дух вас поставил и его жертовное лакомство! Чим же ся вы над попов православных вышшими во спасении душевном чините? Вем, яко вышшие есте, и я вам признати мушу, але чревом роскошнейшим и горлом сластолюбнейшим, и помыслом пышнейшим, и лихоимством несытейшим. Тым есте вышшии от попов православных, а не спасением душевным! А спасением душевным не толко от попов, але и от простых свецких православных так далеко меншими и последнейшими есте, яко из Иерусалима до Рима и далей. И хвалитеся тым титулом епископским, а не достоинством, мовячи, яко не имают власти духовенство православных (егда с пределов законных выступите и от жоны власное своее, церкви веры восточное, до курвы римское на блуд отбегати хочете и оную вшетечницу, наблудившися там з нею, и еще тайно до чистаго ложа облюбенице церкве Христовы приволокати изволите) вас низлагати, изметовати и кляти. Так ведайте, не толко очи здоровые ока гнилого усмотрити и осудити могут и власт имают, але и само тело церковное, то ест простые християне, по Христову гласу, скверноначалника изверечи, осудити и прокляти власт имают, да не с тым блазненым оком, или пастырем, в геенну внийдут. А священници православное веры, поборници благочестия, в своем степени неподезренные, таковую силу, власт и началство имают правду евангелскую боронити и о ней ся до крове заставляти, яко же сам Христос и апостоли его и прочии. И аз убо, многогрешный мних Иоан, первей вас навпоминаю, да ся ко Богу обратите и покаяние за дерзнутое вами и другого злого жития, плоды достойные показавши, сотворете. А если не хочете, проклинаю вас от Отца и Сына и Святого Духа, да есте прокляти ныне и в будущий век. Амин.

Повелете ж, панове бискупи, тоей гры, мною реченной, по своей смерти спробовати. Если ся ваш труп розсыплет до общаго всех воскресения, тогда узрят тые гладячии пробовници, што ест наша православных вера и кая сила клятвы нашее веры. Видите ли, бискупи, яко потвар, клевету, лож и хулу на Святого Духа наносите, славячися от оного стан епископский приняти, о чом Дух Свят николи не мыслил, да вас, его хулников, епископами становит. Не явно ли ест всему позору ангелскому и человеком, живущим на земли, яко сами есте тое бискупство (миролюбием у миром владеющаго духа, со небесе соверженнаго за гордост) угонили и того всеми виды и образы своими безплодного и нехристиянского жития, быти вас епископами благословившаго, показуете, а не Святого Духа, не оного первого речениа Павлом, от Духа Святого поставленным, еже пасти церков Господа и Бога, але последнего, — еже не щадети стада. Присмотритеся толко пилно, отворивши зерцало сумненя своего, не ваш ли то образ и пристригане бород, на смех чорту пекелному пристроеное, Павел ознаймил, мовячи: «Аз бо, — рече, — вем се, яко вниидут волци тяжци во вас, не щадяще стада». Что ест «внийдут»? То ест: силою, помощию, хитростю, человекоугождением и лихоимством влезут, вдерутся, вкрадут и втиснут кгвалтом в началство. Что — «волци тяжци»? То ест: началствуемые мнимые пастыре, драпежници, лихоимци, идолопоклонници сребролюбия и неверием еретици. Что ест «нещадение стада»? То ест: погребение ума пастырскаго в пожитках дочасных, которые волну овечую лупят, дерут и молоко крвавого их поту пьют и всегды ся з них насытити ищут, и оных паствою евангелское проповеди истинны по должному закону пастырскому не пасут и от глада словесныя овца Христовы поморили сут. Розглядете ж свой образ в том зерцале, панове бискупи, не вас ли то Павел по поставленех Духом Святым епископех, сказал. Не вы ли то влезли, не вы ли то волци тяжци, не вы ли то не щадите стада! А если бысте розумели от Духа Святого поставлены быти, покажете ми тые плоды, ко поставленю приготованые, которых Павел изобразил, к Тимофею тыми словы мовячи: «Подобает, — рече, — того степеня епископского прагнучому, первое быти непорочну, таже единой жене мужу, трезвену, целомудру, благоговенну, чесну, страннолюбиву, учителну, не пияници, не бийци, не сварливу, не мшелоимцу, но кротку, независтливу, не сребролюбцю, своего дому добре правящу, чада имуще в послушании со всякою чистотою; аще бо кто своего дому не умеет правити, како о церкви Божии прилежати возможет; — не новокрещену, да не разгордевся, в грех впадет и в сеть диаволю. Подобает же ему и сведителство добро имети от внешних, да не в поношение впадет и в сеть неприязнену». Если теды вас Дух Святый поставил, покажете ми хоч одно овощийце от того выличеного и реченного Павлом епископу сотворити и выконати должного. Не толко не покажете, запевно вем, але еще, коли всхочу на каждый плод вашого жития спротивные дела обличати, оскверню воздух поднебесный и отрую голосом слухи людские. Еднак же дарую вам все плоды, в середине седячие, которых, вем, иж ани снилося вам, да бысте их творити делом хотели, — а о переднем и последнем вас пытати буду.

Покажете ми убо, о бискупи, были ли есте коли, хотячи стану епископского, непорочни. Знаете ли силу того слова, што ест «непорочен»? Не толко не были есте, небожята, непорочными неколи, але есте еще и нынешняго жития, рекомо в духовном стану, различных злоб пороками тое непороченство убили, уморили и запамятаням погребли, и не што другое, толко порок во вас царствует. Пытаю вас зас о той последней добродетели, покажете ми, о бискупи, хто давал за вами сведителство от внешних, як есте на той степень достойни и як есте житием добрым исполнили все тые добродетели, Павлом реченные. «Подобает бо, — рече, — ему и сведителство имети от внешних, да не в поношение впадет и в сеть неприязнену». Хто ж давал за вами сведителство от православных, скажете ми? А если показати не можете или не хочете, тогды я вам показати хочу, хто давал за вами сведителство. Первое вам посведчили румянце, то ест чирвоные золотые з белыми великими таляры, полталярки, орты, четвертаки и потройники. Ато як? Ото так, што славнейшим секретаром и рефендаром, похлебцям и тайным лгаром его кролевской милости, абы ся причинили и сведчили, яко годный человек на панствованя бискупских доходов и пожитков и своволного и вшетечного мешканя на тых именях и селах, бискупству належачих, за которую причину тому, особе, завивши в паперец сто или як ся трафит чирвоных золотых, в руку тыць, другому зас тых же шафранцюв очелюбных, завивши так же, в руку тыць; одправивши же румянолюбцув, потом ступемо до понеславнейших особ, тым зас, ворочки понаполнявши, овым — великих белых таляров, овым — зас полталярков, овым — ортов и четвертаков, тому в руку тыць, овому тыць и сему тыць, а писародраче юж не бракуют и потройники з грошами берут и дерут. Тые ходотае, панове бискупи, за вами сведчили, яко есте годни на своволное житие сел епископских; сведчил зас поклон, некоторая тисеча чирвоных в кишеню кролевскую; а до того сведчило вам ваше злое сумненя, иж есте ся обещали веры отврещися и антихристу поклонитися, што и скутком есте постигли и желаемое исполнили. И учинивши тое плодоносие, мовите, яко не имают власти православные епископы, священници и общий народ вас прокляти. Мают и мают, небожата, и юж есте прокляти и геенну вечную запевно наследуете, если ся не покаете. Волно вам не веровати, але умры тылко, тогда узриши, если лгу или правду мовлю. Видите ли, нендзнороскошници, где заплынули есте. Видите ли, яко на глубокий вир, римскую прелест, натрафили есте, в которой вечно утонути мусите, если ся не покаете.

Том вам показал, як не Дух Святый вас поставил епископами, але несытство, ламкомство и лихоимство; показалем пожиточный приезд патриаршин; показалем, для чого на светских людей церков Христову патриарха преложил. Тому второму артикулу сталося досыт, уже ступим до третего. В третем стиху замыкается причина, для которое, патриарху одбегши, папежу поклонилися есте и тому служити изволили есте. Тое и выкладати или изблювати вашея мудрости дело, и отрыгане хулное нам сопротивно не потреба, але и сами посведчити, признати и утвердити вашу реч и учинок мусим, яко для того есте патриарху отбегли и до папежа пристали, як есте сами рекли.

Речение же ваше таковый подобный образ носит. Яко от убогих до богатого, яко от простых до хитрого, яко от безславнаго до славного, яко от неволник до самого своволного, яко от смиренных до гордого, яко от бедных до беду чинячого, яко от страдалцов до мучителя, яко от ничого не маючих до миром пануючого, яко от поточцев евангелских до реки пекелное, яко от уничиженых во мире до веком сим царствующаго, яко от алчущих правды до властию света сего пресычоного, яко от члонков Христовых патриархов отторгшихся до головы антихристовы, папы, прибегли есте и тому поклонили естеся, и тому послужити изволили есте, и того части и жребия ныне и в будущем веце участниками быти попрагнули есте. Признаваем вам без всякой забавы, иж для того так учинили есте, як и сказали есте.

Еще остало о чуде вина, в воду претвореного от ксендза латинское веры, на православное веры престоле мшу служачого, которое чудо не чудом быти розумеючи, але омылкою ся так стало, ксендзове бискупи своею прокурациею, як на трибунале у Люблине, у православных з веры и мниманя выкрутити и вывернути и вылгати хочут. На тое вам, панове бискупи, так отповем: махлюйте як хочете, махлюйте и лжете и тую ж лож другими подпорами неправд боронете, пред ся истинну премахлевати и превратити не зможете, и што ся стало, истинною то чудо ся стало. А то откуду вем, понеже сам на тот час у ваших краех несм был? Знаю то от овде святогорского чуда, што ся от латины так же попущением Божим часу некоторого у Святой горе стало, для чого на уверение историю пристья латинского до Святое горы, деев и плодов их, которые овде починили, выписавши, посылаю вам, с которое зрозумеете сами, омылка ли то там была, тому вину, в воду претвореному, или истинна.

Повесть же тая оттуду ся начинает. Во время царства Михаила Матеолога греческаго рать зело обдержна бяше между греки и латиною, якоже и восприяти греком многу державу градов и весий случися. Царство теж Византийское в то время дань даваше болгаром, и вражду тайную имаше цар греческий на болгарского. Обаче в нужде сый смиряется и просит о помощ на италияны, еже ест латину, и абие цар болгарский Калойян устромися греком во помощ и попирает фруги, побеждая всю силу их, греком же градове и пределы свобождает, и радост победную сугубу сотворяют си царие. Посем цар Михаил, мало утишившися, паки вражду воздвизает на царя болгарского Калойяна, хотяще некако завистию диаволскою верх над оным постигнути, и абие устромися нань, но не успе ничесоже, паче же возвратися ков на главу его и на верх его неправда его снийде. От всех бо ухищрений Матеолога спасается цар Калойян в земли своей со всеми своими, и утолися во мале времени сей плищ. По сем мало отдохнул от навета греческаго царя болгарский, пождав приличное время, паки устремися со великою силою и яростию зелною на греческое царство, яко даже и до основания градове разбиваше, преселники в землю болгарскую греки привитает и болгари убо в землю греческую преселяет и попирает всю землю царства греческаго, се ест Пропондию, Фракию, Македонию, Феталию, Еладу, Ахаию и даже до Пелопона острова, якоже зримые градове их и до ныне неустроены видены сут. Тогда убо виде цар греческий Михаил Матеолог себе побеждена, молебники во Италию посылает со буквами запечатленными, имеюща вещания сицева: «Приключися вам и нам от превозношеных скиф, вам, неповинным ни в чесом же, боязнь тех имуще римской церкви, в твердости стоящей, нашей же в колебании и не мире, обаче приидете нам на помощ скоро, хощем единомудрствовати с вами, яко погибаем зле от мерзких варвар. Аще бо не ускорите нам на помощ, хощет имя наше потребитися на земли и истязани будете от Вседержителя за наше оскудение». Латина же, слышавши сия, скоро ополчаются цару Матеологу, во погибел паче, неже на спасение. И вси владыки латиномудрънии потщашася от всея Италии и Рима приити в Костантин град ко единомудръному суетослову; во мимохождении же ратоваху Бога и о Бозе живущих в горе Афонстей, нареченней Святая. Сице внидоша они безаконнии владыки и мерзкие священники их в лавру, манастыр святого Афанасия, и призывают сущих во обители, повелевающе со запрещением соединитися вере их и причащению. Мниси ж каменносеяннии, страхом побеждени суще и зле толкующе апостолское слово: «Дадете место гневу», попустиша им сквернити на престоле мшу их. Последи же обличишася великим обличением от Бога, яко и поднес в той соборной церкви олтару никако же не проскумидисают, но творят проскумидию во друзем пределе, точию на херувику, на соборное церкви престол от предела, тайнства жертвоперенесение творят священници.

Но сия убо сице, се же не у чудо, его же вам рех показати, зде является, но точию действо и плод латинского духовенства, где что полезно сотворили и како во коем манастыри жертвовали; последи же и чудо, путем повести идуще, доспеем. Точию, молю, вонмете добре, все бо истинною сице быст, яко же зде речется.

Таже, невозбранени бывше у лавре сквернити их гнюсную мшу, посем доспевают рекомыя Иверския обители, храма Успения Пресвятыя Богородица, искаша же согласия сицевого, яко же и с первыми, нудяше, да ся соединят с ними. Сии же, на блазей земли сеяннии, не дадоша ниже слова им на то, ниже произволиша, но и паче еретическим и прелестным мудрованием веру и вся их, мнящаяся законная, нарекоша, писанием обличиша и анафеме, по апостолу, яко новосъмыслъных прелестей вместо истинны введших, предавают. Нечестивии же владыки и священници, сия слышавши, исполняются гнева и ярости, всех изводят от обители нужно и бедно и в корабль манастырский тех вовлекают и в море, с корабля мечуще, погружают, и тако, неповинутия ради, восприяша венец исповедания; юнейших же инок со кораблем и собранием во плен во Италию отсылают и тамо, обнажша иноческаго чина, продавати повелевают. Се первая совершенная жертва святых латинских. От того манастыря зас до Ватопеда манастыря приспевают и, вшедши вонь, обретают его тща, кроме точию недужных и престарелых, вопрошают убо их о пастыру и о прочих иноцех. Овии же ко мучителем рекоста: «В дебре и чащи оставите нас сохранити веру, еже не осквернитися нам со вами богомерзкими». Абие же сих усекнуша и устремишася во пределы святыя обители и, их же обретоша, всех избодоша и изстреляша; пастыря же и иже с ним обретши ласканием ухищряху прелстити и много козньствовавше словесы лестными, да ся присвоит их единомудрию; сей же отвеща: «Лучше ест Христови угодити, нежели антихристу». Они же убо реша: «Несмы ли Христовы, но антихристовы». Святый рече: «Ей!». Они же паки реша: «Како?». Той же рече: «Всяк сопротивляяйся святому благовестию Христову антихрист глаголется и ест, и ныне той со вами борет. Кое же убо причастие свету ко тме! Не буди се примешатися во веки нам!». Духоборци же, сия слышавше, затыкаху уши свои, яко аспиди глухии, не попущающе себе приклонити ко православной вере, но простирают руце безаконнии на иже закона хранителей и ужным удавлением сих жития лишают. На месте же, идеже их обретоша, оттоле и до ныне именовася Фурковуни, сиреч Вешалу бердо. Се вторая совершеная жертва святых латинских. По сих преходят през онпол и достизают обители святого великомученика Георгиа, нареченный Зограф. Иноци же, иже во обители, тогда наставляеми бяху от Фомы вожда; он же крепце дерзает и учит стадо свое, глаголя: «Отци и братия, елици Духом Божим водятся сии сут сынове Божии. Не приясте бо дух работе паки во боязнь, но приясте дух усынения, и себе глаголем чада Божия, аще ли чада и наследници, наследници убо Богу, снаследници же Христу, понеже с ним страждем, да с ним и прославимся. Непщую бо, яко недостойни муки нынешнего времени ко хотящей славе явитися нам, и се, по апостолу, глаголю вам: елици есте Духом уготовани, без боязни ко мучению пребудете со мною во обители, елици же есте боязливи, уклонетеся во мале, дондеже прейдет гнев еретический, да не впадете в похуления грех». Мнози же, боязливы суще, сокрышася во дебрех и во оконцех и в пресечении чащи. Святый же со прочиими входит во пирг, не боязни ради, но да обличит на отраде безаконную ерес, — еже и сотвори. Мучителие же отвсюду обител обтекоша и ко онем, иже во пиргу, вопияху: «Отверзете нам врата, добрие, отверзете!». И преподобный к ним рече: «Не вем вас, откуду есте». Они же Христови рабы себе рекоша и «приидохом, — рече, — возвратити прелщенных на путь правый». Святый же паки рече: «Отступете от нас, делателие беззаконию, апостол убо благовести нам, глаголя: Аще человек или ангел со небесе благовестит вам инако, от еже приясте, — анафема да будет; кто другого учителя взыскует, токмо аще яве беснуется. Вы же покажете ваше учение, и аще будет от Бога, прилепимся вам и лобызаем яко братию; аще ли ни, далече от помышления нашего будете». Овии же рекоста: «От Бога есмы и во Владыку Исуса Христа и верни и того святое Евангелие учим, посланни убо от преблаженнаго папы римскаго, иже ест глава Божией церкви, сказати та и ина вашему безумию, яко да во ум приидете и да познаете уставы церковныя и истинно да исповедуете во святом знамении, яко Пресвятый Дух от Отца и Сына исходит, и во приношении да приношаете опресноки, а не квасный хлеб, и священници ваши да остригают брады, яко да не сим согрешают во службе Божий и паки, понеже женихи церковные сут. Аще убо сия от ныне воздержите, получити имате от Вседержителя очищение, и мы умилосердимся вашему покаянию, аще ли же ни, то злых зле погубим, яко да не зле упражняете и место». Сия и ина многа изблювавше хуления и прещения. Преподобнии же к ним рекоста: «Се убо и мы истинное обрести хощем и поругатися вашему прелщению и безумию, и не боимся вашего прещения, ни устрашаем; писано бо ест: Бога единаго боятися, а от человек не страшитися, по писанному: Страха же не бойтеся, никтоже убо ест на нас дерзая крепко глаголати, аще Бог мира ест с нами, понеже прав ест Господь и правду возлюбил есть»; [Во Иоаннове глаголет: Егда придет Утешитель, Его же послю вам от Отца, Дух истинный, иже от Отца исходит, Той свидетелствовать имать о Мне, и паки: И аз умолю от Отца: иннаго Утешителя даст вам, да пребывает с вами в веки Дух истинны, и паки: Сия предах вам, со вами сущи; егда же придет Дух Святы, Его же пошлет во имя Мое, Он научит вас всему. И тако убо сие рече не единощи, но много — уверения ради слову сему и заграждения уст, хотящих лгати, яко и от Сына исходит Дух Святы. Аще ли и сему не веруете, духоборцы, от Иоанна предтечи и крестителя научитеся: видеша Дух Святы соходящь яко голубь и на Сыне пребывая. Зрите истинно имеюще, яко от Отца Дух Святы исходит голубем, а не от Сына. Свидетелствуют и напояют всех божественны церкви, не из Едема ли источает сим, но от самих божественных уст Христовых. Сице проповедайте евангелие всей твари: Веруя и крещаяся спасется, а иже не веруяй — осуждается и паки: Иже кто речет на Сына, отпустится ему, а иже речет на Дух Святы — не отпустится ему ни в си, ни в будущий век. Духом бо Святым, вси научишася: пророцы, апостолы и учителие проповедаша, крестиша и научиша православней вере всю все][ленную и в утверждение право правящих написаша и предадоша держати и 4 евангелисты Матфея, Марка, Луку, Иоанна, кто пятого евангелиста прилагает, анафема да будет. И иже соблажняет единого от братии, достоин ест муце колми паче вселенную, которий подобен ответ обращет убежати достойные муки, обаче и который от седми богоизбранных собор рече, яко от Отца и Сына исходит Дух Святый или кто от сих в правила уставил: да принашаем опреснци и брадные власы да остригаем, — яко мы блядите и плювотины на небо возсылаете и на безобразна лица ваша паки падают. Оле языка нечестиваго и пиянство помраченно! Очи имяще и злым помизающе их, другые седм лукавых духи насыщенны. Коему Христу глаголеши себе верна и Евангелие кое учиш? Токмо антихристово. Пятого убо евангелиста не обретаем, кроме Махомета Сарасинскаго, погрузителя и предитечу антихристова. Иже в последняя прозябший Павел прежде нашея губителныя ереси убо еже и о мертвых ваших жерьтвах июдейско, се ест июдей безумнейше. Христос первее страсти мимошедших времен стояще съснедаше фаску опоясан и жезл в руках держа по писаному, и се исполни и упразни, яко и обрезание и прочая сенная. Ныне же приспев к своей страсти, седши с 12-ми и ядущи, взем хлеб, благодарив, преломи и даст своим учеником, рече: Приимете и ядете, се ест тело Мое и прочая. В едино от 12 внииде сатана в Июду Искариотскаго; взем 6о хлеб, изыйде, каза июдеом. Зри истинное таинство, яко взем хлеб квасный, иже ест хлеб, а не опреснец, яко же вы беззаконно творите и служите и Аполинариево бездушие и безумие съдержите и яже о грехотворимые власы брадные не научисмо писанми древними от первозданнаго] человека и праведных пророк о сем узаконено до Господа нашего Исуса Христа. Паки и в новом завете Христове ни сам Владыка о сем рече и никоторый апостол его, ни паки от святых собор кто узакони сие и в правила святая положи, да не будет, еже ест слепому познати, а тые слепых преослепленнейшие, усекни и утни отраднее и зубы искорени, да не како во оконцех зубных сокрыется крупца, паче и языка лучше урезати, яко да не глаголеши хулы и прелщения, да не и других со собою в ров вовержеши. Обаче да изгниет зол уд, да не благих вредит окаянне и духоборче. Не вредят сия, но иже от внутръняго и лукаваго сокровища серца мерзская и скверная вожделения исходящая — сия сут сквернящая, еже ест блуд, убийство, прелюбодейство, татба, лжесведителство и хула, яже ест содержащая вашего помраченнаго безумия. А убо Жених един ест, а не многи, во полунощи грядый, Судия живым и мертвым, живым убо православным, мертвым же нечестивым еретиком, комуждо по делом. Обаче молимся вам, возлюбленнии, познавше убо истинное православие, еже ест живот и просвещение душам нашим, якоже святии отци и священнии собори нам предадоша, приемше от святых апостол и тако нам узакониша святое знамение, иже ест: верую во единаго Бога. Сице рекше и запретивше, аще кто приложит или отимет от сего что, да ест анафема, и никтоже может сего греха разрешити, кроме мука уготованная иже на сие хулящим. Послушайте, возлюбленнии, послушайте и преклонетеся от зла во благое, а не восхощет волю свою составити и душам муки исходотаити». И се слышавше беззаконнии от тех блаженных муж, и не принашают метания словеса их, но яко волци, не могуще терпети учения их, покушахуся победити их смертию, иже и устремишася и зажгоша пирг отвсуду, якоже древле беззаконный и мерзкий цар Навходоносор. Сице и сему подобный Матеолог безбожными священники сотворяет на преподобных и богоносных отец наших, ибо якоже они трие отроци Вседержителю молбу приношаху, сице и сии возсылаху молитву Владыце Христу и вопияху: «Владыко Господи, Боже отец наших, давай Сына своего единороднаго на заколение, яко агнца, за род человеческий, Ты, Господи, соблюди церков свою от волк тлеющих, иже ея ради кров свою честную пролиял еси и иже рекл еси: Врата адова не одолеют ей; свое достояние умножи, Владыко, по всей вселенней, от конец и до последних земли, и ересь сию низложи силою Духа Твоего Святого, и жребий пречистыя ти матере соблюди непорушимый быти во веки, и иже в нем пребывающих сопрослави и освяти, и питающих нас милостынями помилуй, кровы святых воздвигни во славу Твою и в памят нашу, и сию молитву нашу от уст наших приими, яко ж приял еси жертву Авраамлю, и призри на ны, яко на всесожжение Еффаево, Ты, Господи Боже отец наших, восприими ю, яко кадило благоухания, и спаси душу нашу, яко благ и человеколюбец». По скончании же молитвы от свышше глас быст сицевый: «Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа ест на небесех, и будет еже помолистеся». Гласа же сего слышавше, томителие ужасошася внезаапу и паки кръв и мръч помежду очеса их внииде и ум их омрачи. Понеже на Дух Святый хуляху, како бо имеше озарити их светом своим? Блаженнии же отци наши предааху душа своя в руце Божии и огнем скончашася месяца окт. 10. Парфение же еклесиарх сонесен бысть пламенем от пирга низу, и не абие умре, но пребыст дний 30, и скончася о Господе во 8 ноемврия и достиже воскоре своих предстрадалец и венчася со прочиими. Се третяа жертва быст святых латинских. По сих паки беззаконнии устремишася со яростию и разсеяшася полкове повсюду Святыя горы и нигде не сокрыся от них обител, ни пирг, ни келия, ни ино кое жилище иноческо, но вся со всеми и вне пребывающа раздрушиша и огню предаша, рукоделна же орудия со прочиими во плен взяша, прота таже не абие возмогоша победити со инеми неподающимся, внутр затвора бывшим, последи ж и сих преодолеша, кровопролития потоки тещи от заклания внутр сущих сотвориша, обители пожегоша и прота всепреподобнейшаго по мнозем мучении обесиша прямо и протатомора на Тметехалкос глаголеме. Се четвертая жертва святых латинских. По сем привиташа немилостивые кръвопролийци латинские на онпол югу ко Ксеропотамской обители.

Зде приспели есмо до чуда берестийского, и для того предваряю вас нижли приидет до присмотрованя тое правды, лож ли то была в Берестю тому чуду или истинна, только, молю, пилне присмотретеся от овдешнего чуда и берестейского. Узрите в овдешней згоде и берестинскую згоду, узрите з овдешней любви тую любов поганскую, которую бискупи залецают, в начале згодное книжки мовячи, иж бы ее не потреба залецати, боронити и оправдати, кгдыж ест любов; притягаючи и Христа на сведителство, иж от той учеников своих познавати знак певный дав. Але спытал бых вас, бискупи, знаете ли не толко силу, але и самое имя тое божественное любви, што то ест «любов». О такой ли то любви Спас рекл, котрая веру тратит или которая веру цело заховует? Скажете ми, о такой ли любви спас рекл, котрая гонение и мучителство на ближних своих еднает или которая душу друг за друга положити узаконяет. Ознаймете ми, о такой ли то любви Спас рекл, котрая в трапезах многополмисных и питиях розмаитых со музиками ся еднает или которая правды и спасения людского алчет и жаждет, открыйте ми. Але вижу, не можете ми о ней певную справу дати, бо есте ее и не слыхали, не толко же бы есте з нею коли знаходитися мели. Но оставивше вас о том турбовати, зас до речи вернемся, ведущей к присмотреню того чуда овдешнего; против чуду берестийскому будет ли ся согласовати, розсужайте. Узрите, мовлю, увес поступок берестийский з овдешного поступку, в той мененой згоде, соединении и любви узрите триумфы, тедеумлявдамусы и тое по руку вожение и по паре хожение, которое ксендзове бискупи, на кермаш с церкве идучи, залецают; узрите подобных и миролюбных ксендзов бискупов, тогда бывших мнихов того монастыря, в котором ся тое чудо на обличение нечестия их стало.

Тогда приходят жертвовавшие в мордырстве святых блаженных отец бискупи и каплани латинские до Ксеропотамское обители. Иноци же того монастыра сретают их со вайем и ветвми, глаголюще: «Добре приидосте и мир Христов с вами». Они же реша: «Ест и будет». И абие купно во обители внидоша, и дары великие от плененаго богатства монастыреви даруют, и ктитори себе тое обители нарекоша, — оле прелщению и ухищрению диаволю! — купно соединение с ними сотворяют. И по оглашениих, егда воспомянуша о архиепископе нашем, иже в Риме, и о цари, — о страшному чудеси! — Бог со небеси призирает со яростию своею на преступники и потрясает землю и место, идеже недостойнии стояху, абие стены градские со прочиими, иже в них, распадошася, яко же древле Ерихон при Исусе, сыне Наввине. Зде же оставшия едина часть стены, и сия приклонена во знамение в род и род.

Приидете ж овде во Святую гору, панове бискупи, и узрите тую стену, тогдашнее мши латинское розодранную, от прочиих падших, стоящую и ныне на обличение еретическое мерзости и сквернения престола церкве Божия.

Тогда бо быст жертва умерщвленна во истинну. Сие убо богознаменное чудо видевши латина, мнозии от них разделшеся, во Святей горе пребыша и искуснии иноци быша, прочии же во корабли отидоша, исполнены стыдения и страха. А еже убо от обители богопосрамлении иноци в себе приидоша и свое беззаконно преступление познаша, рыдание неутолимо имеаху, скитающеся по горам, яко птица, не имуще где главы подклонити, — вся бо раздрушишася преступления их ради во оном монастыри.

Благодатные чудодейства и оное само, которое ся показовало во честь и славу святым четыредесят мучеником, и то тогда пресече и исчезе, егда со латиною принесоша соединение. Чудо же то сице бяше. Егда убо создася храм святый, от приснопоминаемых и блаженных царей, глаголю Романа и прочиих, достолепно же украшение достиже, абие призывается святитель со причтом и храм освящается по подобию. Егда же изречеся от архиерея во имя 40 мучеником, тогда — о, чудеси! — от воподножия святыя трапезы прозябает манитар, и стебло и гранеси, и с повершием манитар во образ яблок видением, иже во число 40, воздвизает же ся горе над святою трапезою и все святилище осени, и о таковом преславном чудеси вси славу Богу дааху и того 40 мучеником. Елици же тогда недужнии во обители обретошася, вси исцеление получиша от вокушения святого манитара. Пронесе же ся сие чудо по всей вселенней, и прихождаху елици во недузех и здравие почерпаху, и елици паки во недузех недвижими и приити не могуще сами, посылаху во обител со дары и приношаху богодарованнаго манитара, и по вкушении исцеления получаху, и убо от многаго народа вес до крупиц взимашеся, и паки во честь и во славу святых великомученик 40 прозябоваше во 9 месяца мартиа, егда и памят их сотворяет Божия церкви; и не единого бо исцеляше, яко в древних Силоам, но всех, елици вкушаху от сего манитара, и кождо и где же обретаашеся, тамо исцеление восприимаше. Сице бо чудодейственно бяще всем и сицеву силу имеаше. А иже исперва доброненавистник диавол и супостат христианскому православному роду пренемагаше о сицевом чудеси борит, дондеже и дело сотвори, понеже преткну окаянные иноки и со духоборци соединишася на святую трапезу. Тогда убо и в подножии чудо пресече, яко святая псом дадоша и чудотворное деяние позобаша духоборнии вепрове. Сице еже Бог любит, сие беззаконнии духоборци и опреснъци, яко да знамения святая от сих богомерзких пресекнутся, ухитриша.

Всякая бо, рече, жертва нечестивых мерзка ест пред Богом, еще и себе во благую част чтут, но яве Бог сопротивляется им, яко да не возношаются беззаконии, но да посрамятся и ныне, яко и на судищи Христове. Православнии же убо аще и страждут во нынешнем веце, но уповают и дерзают уготованная благая восприяти от мздовоздателя Христа Бога нашего. И сице о сем. А еже убо пребезаконный и мерзкий цар Матеолог, аще и потшася на Святые горы и иже на православие низложити, ничто же бо возможе, ни успе, но паче сам низпадаше и дом его преходяше, яко же древле Саулов. Афон­ская же гора, яко дом Давыдов, растяше и прехождаше, и о сем по­следи явим.

Зде же во совершение повести случшихся тогда возвратимся. Иноци же, яко же прежде рехом, сокровенные от духоборец, исхождаху от вертеп и от чащей, и всяк во своя прихождаше и своя кровы зряху ижжежены и порушены и единожители избиены, и кто о сицевем не восплака. Другая Рахил, Афонская пустыня, рыдая отцев, не хотяше утешитися, яко не сут. Иноци же сугуб плач и вопль возношаху и вопияху: «Боже, приидоша языци во жребий Твоея матере, оскверниша церков святую Твою, положиша Афона, яко овощное хранилище, положиша трупия раб твоих — брашно пти­цам небесным и плоти преподобных Твоих — зверем земным, пролияша кров их, яко воду, окрест жилища (Афона), не бе же погребаяй. Пролей гнев Твой на языки, хулящая Тя и на царствия, яже первенца Твоего (иже от православия) преступиша! Скоро да предварят ны щедроты Твоя, Господи, яко обнищахом зело, помози нам, Боже, Спасителю наш, славы ради имени Твоего, Господи, избави нас. Мы же, людие Твои и овца пажити Твоея, исповемыся Тебе, Боже, во веки, во род и род возвестим преславная отец наших исповедания и предания». И тако убо представивши рыдание и вопль, плач утолиша, и погребают святых телеса повсюды Святыя горы, идеже коегождо обретоша, и убо гора Афонская во благочестии оттоле и доныне паки, яко же древо при водах, цвитет и плод жизни вечныя многим ходатайствует. Нечестивый же цар со своими согласники яко же сосхлое и безплодное листвие, купно с памятию шумом ветра антихристова во век погибе и до конца исчезе.

Присмотрете ж ся, ксендзове бискупи, тому чуду овдешнему, што ся стало за ради осквернения мши лживое латинское, на благочестивех престоле служеной, и, присмотрившися тому достаточне, веруйте ж, што и в Берестю истинною тое чудо ся стало, иж з вина вода ся показала на обличение нечестия вашего, и не махлюйте вы­крутами прокурацкими у веры истинного мниманя православных, яко омылкою тое ся стало, а не чудо. Истинною чудо и велие чудо! Але вижу, толико антихрист вас веком тым ослепил и омрачил, яко ни тым самым чудом, от Христа явственно показанным, уцеломудритися и в чувство и в страх прийти не хочете и еще сопротивно на истинну лож махлярскую улепили есте, мовячи, яко омылкою ся так стало. Но убо вы лжете, як хочете! Ваш век, ваше лживо цар­ство, ваша суетная слава, ваша безецная роскош, ваше идолокланяемое могутство, ваша поганская владност и началство, ваше все, еже век сей внутр себе крыет, сей вам служит и вами владеет и навеки владети будет. Але нехай толко от сея жизни изгнани будете, тогда будете видети, што будете мети; тогда будете видети, яко на истинну лжею бороти, оную тлумити и попирати; тогда будете видети ректора и учителя вашего, от которого есте ся тым розумом отрули; тогда будете видети коронодавца жизни сея, от которого есте ся во веце сем венчали; тогда будете видети царство властеля века сего, от которого есте ся прославили; тогда будете видети, егда покрывало душевное, дебелством плотским приваленое, на смерти ся нам открыет, — а ныне творете, як хочете.

А што посылаете православных до скаржиных книг, а правилца руские уничижаете и поруговаете, мовячи, иж в них ничого антихри­стова вымыслу не знайдет, а в скаржиных и презобилно, то правду есте рекли, иж так ест. Але то чуднейшая, иж тые маленкие правилца руские до великого вас пекла угнали, ато еще чуднейшая, иж для тых маленких правилец руских вы утечи от Христа до анти­христа мусели, и то теж чуднейшая, иж тые маленкие правилца руские соромоту вечную и ныне и в будущом веце вам зеднали. Ато чему? Для того, иж не по их повелению, але злодейски и волчеобразно в церков Христову есте влезли и, чим несте были, зватися есте смели — пастыри, священники, епископы, которые правилца. не терпячи тое крывды и того голоса вашего имени, дотоля ж вас кликали, крычали и волали, аж вас с того месца, с тое чести и достоинства изогнали. И для того ли их зовете маленкими, што лжи­вое священство показали, обявили, обличили, осудили и до конца обелжили? Видите ли, яко потвар на них, маленкими быти розумеючи, змышляете. Видите ли, яко болших, от всея вселенныя наполненых зобравши писм, над тые маленкие (которые великую лож до грунту потлумляют и на свет фалш оное выставуют и всем, яко да ся стерегут неправды, знати дают) показати не можете. Видите ли, як их от зависти, гнева и вражды, яко маленки сут, потваряете, а они сут высоки, а они сут толсти, а они сут велики, а они красни. Ато чему? Для того, иж истинна в них седит, для того, иж бранты: зо­лото, сребро, каменя дорогое, то ест щирост, суд и правда, в них царствует. Але вы пред ся оных зацност и достоинство занедбавши, православных до Скарги заганяете. Позволю вам и того, нехай пой­дут! Скажете ж ми тое, знайдут ли там у Скарги правду, знайдут ли там суд и справедливост. Или утаило ся вам тое, яко православные многокрот и без личбы прибежище до Скарги творят, а послухаючого их правды знайти не могут? Или не ведаете того, яко православные всегды наследуют, а справедливости своему утиску, беде и крывде никако же отнести не могут? Или не слыхали есте того, яко православные Скаргу всегды пилнуют, а от Скарги о правде николи слыхати не могут? Ато чему? Для того, иж тые великие книги сумненя своего перед ними затворил, оглох, онемел, суду праведного в них показати не хочет, своее вере прелести догажаючи. Чого ж далей православных до Скарги бегати нудите, которые всегды Скарзе служат и век свой, служачи, изгубили сут, а справедливост выслужити никако же не могут? Чого ж далей у православных хочете? Уже и вашу волю исполняют, во след Скарги всегды трудятся, а вытрудити, выпросити, выжебрати и выплакати собе у Скарги справедливости никако же не могут. Оставте ж теды право­славным дорогу до великих книг скаржиных показовати, коли в них и найменшее правды немаш. Нехай православные у маленких правилец при правде дома седят, нехай дома у маленких правилец истинны пилнуют, нехай дома маленкими правилцами ся спасают, ко­торыми без вонтпеня всякого спастися чают и запевне спасут. А вы юж там з великими скаржиными, яко хочете, так себе поступайте, а вы юж там як хочете, так мудрствуйте, а вы юж там як хочете, так ся дмете, напинайте, кокошете, в гору возносете и вылетайте. Будите собе кроме нас, мы же со Христом Богом нашим и ныне и в будущем веце, даст Бог, запевне быти ся сподобимо, которому чест и хвалу и благодарение и поклонение возсылаем со Отцем и Свя­тым Духом, ныне и присно и во веки веком. Аминь.

А если бы зас хто, не вместивши Духа Святого разума, котрый лож без всякого гласкания и лицемерства обличати звыкл, и на мене от зависти потвар вложити хотел, мовячи, яко доразливе и ущипливе в том писаню мовит, — на тое вам так отповем. Научилемся от Христа истинны без похлебства, лож лжею, волка волком, злодея злодеем, разбойника разбойником, диавола диаволом звати. Сам бо преблагий Бог, егда сопротивно истинне боручих рода еврейскаго видел, рекл им: «Вы отца вашего диавола есте и похоти отца ва­шего творите». Ато як? Для того, иж во истинне не стоите и убий­ства прагнете, которому кореню диавол отец, яко во истинне не стоит и человекоубийца ест. Научилемся зас от Иоана Богослова сопро­тивно науце евангелской мудруючого — антихристом и его предидучим — лжепророками звати. Научилемся прелщенными от вне благочестивой веры мудруючих от Петра, Иуды и Павла апостолов звати. Научилемся и псом безстудным наскакаючого на благочестие хулою безрозмыслне от Павла звати; он бо тот глас изнесе, мовячи: «Блюдетеся от псов и злых делателей, то ест от лжеименных пастырей, которые у винограде Христове робитися подняли, а оного сами ж запустошили и тернием беззаконного жития заростили». Нехай же теды Дух Святый тые уста затворит и онемети даст, которое бы тое писание мое завистию хулити хотели, которие от источника истинного начерпавши тот поточок малый от мене в ваши предела пущен ест; але хоч же ся видит малый, однак чаю на Бога, яко алчущих и жаждущих правду видети достаточне напоит, насытит и удовлит. О сем до зде.

Будет зас и тая похвалка у противных: «Волно ти, мовячи там заочне и в далеком куте, хоч же и правдою, о нас так беспечне ширмовати, але коли бы еси тут был, и тобе бы есмо тот язык, яко и Никифору, затворили и прописнути не дали». На тое вам так одповем. Не для далекости от вас будучи, я правду смеле мовлю и правдою вас постигаю, але за правду и умрети изваляю, аще Бог дарует, да знаете, и помолетеся Богу, да вас сподобит иж зраковидне от мене реченное слышати. Аз 6о желаю, но еще воле Божей на се нест, а о себе наскаковати, безстудне, песски, яко же вы на поповство, без воле Божей не хощу; научих бо ся благоговети ко благоговенному и от оного повеления ожидати. Аще и братская любов православных християн с пределов естественных мя вытягает яко и анафема, молюся за них быти, по Павлу, аще бы в чесом на православии пострадати мели, желая с ними всегды ся знаходити, и если бо аще и не плотию, но верою, любовию и духом всегда есм с ними. Обаче и телесным совокуплением желаю усердно, но не у воля Божия быти сему приспе, будет же и скоро, даст Бог, точию да очистят и изметут церков Христову по реченному им от мене. Але то чуднейшая, иж ся вы послуханям правды не хвалите, але крывдою и звитязством правду хелпите; хвалитеся затворами темничными, битьем и забитям хвалитеся, обелженям мирским, яко июдее, мнимаючи обелжити Христа, але Христос Христом и Богом ся зовет пред ся, и ест, а июдее погибелными сынами ся зовут, сут и будут. Так же и вы, следа их держачися, рабом Божим творите. Добре, творете и жидом последуйте, и мы нехай Христа подражаемо и от вашего мучителства страждемо. Таковый бо вам и ключ ко отверзению царства небесного Христос оставил, яко да от погибелных сынов в веце сем страждаемо, мовячи: «Аще Мене изгнаша и вас изженут, аще Мене обесчестиша и вас обесчестят, аще Мене убиша и вас убиют, яко нест ученик над учителя, ниже раб над владыку, довлеет бо вам тое ж страдати, што и Я страдал», — рече. Присмотрете ж ся не тое ж ли апостоли, мученици и вси благочесно живущии страдали сут, страждут и страдати хочут, а волхвы, чародее и мудрци света сего превознесени сут, по Павлу, успевающе на горшее. Не страште ж теды и мене, панове бискупи, антихристом и его мукою, бо ся его з ласки Божее не бою и, ради вашего антихристова страха, Святое Тройци, Отца и Сына и Святого Духа, отступити не хочу, и, даст Бог, тою же силою укрепляем совышше, не отступлю. Албо мнимаете и Никифоров язык, которого затворили есте и не слышите его, вашу неправду обличающий, яко ныне молчит и безгласен ест? Так ведайте, иж болшей тепер на вас крычит и обличает, нижли перво, коли в затворе не был. Затворили есте его в Малборку, да не видит Кракова, Лвова и Варшавы и прочиих мест, але от презацнейшаго града, горняго Иерусалима, затворити есте его не могли. Тамо ему ходити и палацы небесные оглядовати чистою молитвою всегды волно. Затворили есте его от лица кролевского, воеводского и вас всех, роскошников света сего, яко да вас не видит, але от лица Отца и Сына и Святого Духа и тмы тмам предстоящим позору ангелского затворити есте его не могли, тамо ему смотрити светлост славы неприступнаго Божества и премирных сил небесных всегды волно. Не затворен ли был и Иоан в Патме острове, але в том затворе Сына в недрех Отчиих узрел и оттоль болшей благословити и обличати лож начал? Тако же и вы мнимали есте затвором утолити язык Никифоров, а того не ведаете, иж тым вязеням ваших панов, бесов воздушных поднебесных, болшей мучит, сечет, уморяет и вас, им служащих, так явно и голосно обличает, иж аж тот крык, аерные воздухи прелетевши, все небесные круги приникнувши, у престола Святыя Тройцы ся опирает и ваше мучителство и неправду до конца обнажает, — голу, безобразну, безвстыдну, як едину машкару и курву вшетечную, всему свету, на земли и на небеси, ясну чинит, обличает вас пред Отцем и Сыном и Духом Святым и всеми небесными силами, яко за благочестие веру, закон, правду и суд на вас, богопротивных, учиненый и предела учтивости своей згвалтивших, в темницу затвора утвержен ест. Обличает вас на земли, яко вы правде сопротивници, [гонители и мучители есте ся стали; лжи же антихристовы поборници, верные слуги и таинники, секретаре и заступникы быти ся показали; оного правды слышати не претерпевши, у вязене поганством тиранским есте угнали. А коли ся християны зовете, чем же не терпите и на собе всякия досады, которые бы ся случили, с благодарением не преносите, але сопротивно отмщаете, взаем стосъгубне и злым восплачуете, мучите, томите и убиваете, а пред ся християны именоватися смеете? Не явная ли то лож, прелест и хула на христианское имя! Видите ли, як християны несте. Не холпите ж ся тым, латинници, антихристово племя и наследие, як вы православных мучити, катовати, беду творити и безчестити силу, власт и началство, от антихриста вам дарованное, имате, кгдыж вы тым тиранством победити терпения нашего не можете, веры нашее православное от нас выстрашити и нас в свое поганство уволочи всуе и прожне мыслите, — мы бовем не прелюбодейчищами есмо антихристова ложа, але власные сынове Божии, крещенные в имя Отца и Сына и Святаго Духа правдивым крещением. Запевно ведайте!

Нехай вас тое гордое дмухане, и пышное фукане, и широкословное блекотаня, грозное росказанье, и толстое отрыгане того вашого выкрыканя (яко мы прелюбодейчищами быти бы мели от своей веры) не упевняет! Нехай вам надеи и оттухи (яко не дочекаете того николи по Руси) не чинит! Хиба кто, по Павлу, смертную мудрость века сего возлюбивши и вшетеченством паче честнаго ложабока житие века сего приходит изволивши, к вам отбежит и согласитися схочет. О таковом не мовимо. Волно ест и самовластие человеку кой хощет спастися или погибнути, умрети или живь быти, сыном Божиим или сыном диаволским быти — сие на произволении человеком лежит. А от православных убо и в жизнь вечную нареченных, восточное церкве послушных сынов — не надейтеся, папы римские, кардиналы, арцибискупи, бискупи и всякое лживое священство латинского почту! Не надейтеся, власт мирская, короле, и всякое преложенство, и всяк послушник папы римского, як з вами ни в чом ся соглашати православные не хощут и папе поклонитися не изволят. Не надейтежся ныне, не надейтеся завтра, не надейтеся по завтрию, в приидущее время и в веки веков. Аминь].

 

Глава 6

ИОАННА МНИХА ИЗВЕЩЕНИЕ КРАТКОЕ О ЛАТИНСКИХ ПРЕЛЕСТЕХ, О ЗАБЛУЖДЕНИИ ОТ ПУТИ ИСТИННАГО И БОЛЕЗНЕХ СМЕРТОНОСНАГО МУДРОВАНИЯ

 

Вопрос: Что ест прелесть? Ответ. Прелесть ест въместо истинны лож содержати и сию нудитися, не сый сущую, яко сущую показати, аще и нест мощно никакоже, ибо, еже ест не сый всегда и нест было, како ест мощно сие осуществити и вместо истинны утвердити и узаконити. Аще бо и мнится показовати или твердити в лжи и прелести стояй, яко мнение его или закон самосмышленный паучиннаго ткания человеческих умышлений ест добр или прав, но убо егда истинна, яко сущая, на место сие, идеже лож, утверждается и крепит, тогда лож и мнение прелестнаго узаконения или державы, якоже паучина, растерзается и исчезает. Истинна же, сущая и непременная, неподвижно пребывает и явственно всем себе творит, яко ест не временна, но вечне пребывателна и не от долних, ползящих по земли, скоро исчезающих, помысл созданна и согражденна, но от совышше пресущественное силы троичнаго Божества суще быти и никогда же не изменятися сотворена и основана и в любящих Бога и желающих жизни вечныя излияна; «Правда бо, — рече Премудрый, — безсмертна ест, неправда же смерти сънабдения; нечестивии же призваша ю и другиню въмениша себе быти». Явственно же отсюду, яко иже не любит истинну, сей от Бога далече отстоит и в лжи и прелести обретается. Тако бо и Спас рече к веровавшим вон июдеом: «Аще вы пребудете в словеси Моем, в истинну ученици Мои будете и разумеете истинну, и истинна свободит вы». К неверовавшим же сице отвеща: «Вы отца вашего диавола есте и похоти отца вашего хощете творити. Он человекоубийца бе искони и в истинне не стоит, яко нест истинны в нем, и егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко лож ест и отец лжи. Аз ж зане истинну глаголю, не веруете Мне. Кто от вас обличает Мя о гресе? Аще ли истинну глаголю, почто вы не веруете Мне? Иже есть от Бога глаголы Божия послушает. Сего ради вы не послушаете, яко от Бога несте».

Сице убо и латина, занеже не стоит в истинне, не повинуется и не верует истинне, ниже послушает истинны, нест ученици Христовы, основателя истинны. Сего ради на них паучинное и ложное мудрование, егда ся случит в беседы к ним входити или от них вьпрашаемом быти, краткословною истинною, яко же шершенем, на их сети некрепкие нападати, раздирати и обличати лож и нетвердост их основы, о ней же мнятся стояти и крепити, яко есть добра и сущая не сый же, православным подобает. И первое убо погуби латина главу, еже ест веру, о ней же рече Спас, яко да цело сохранена будет, змииной хитрости приуподобляя, сице: «Будете мудри, як змия» и прочая.

Вопрос. Что ест мудрость змиина? Ответ. Се есть, еже главу целу соблюсти; аще бо и плоть на части раздроблена будет, целая же глава сию паки оживит. Сего ради и нам подобие змиинаго спастства и премудрости Христос показал, в раздробление и сожжение во время искушений, от диавола нанесеных, плотию предати себе повелел, главу же, еже ест исповедание истинное (в Отца и Сына и Святаго Духа) веры, цело сохранити узаконил, ибо сия здрава глава, еже ест вера, на въскресение паки и плоть оживит и болшую славу и нетление вечнаго живота сим малым страданием сходотайствует; погубивых иже здравую главу, еже ест веру, аще и плотию здраво обносим ест, ни единаго искушения не терпять и жизнию сею, якоже оный богатый, в доволствах гобзует, обаче мертв ест. «Что бо ползует (рече) человеку, аще и увесь мир приобрящет, душю же свою отщетит, или что даст измену на души своей?». Яве, яко ничтоже. Аще бо питающуюся вдову апостол Павел, к Тимофею пиша, живу умершу нарече, колми болшей пагубивый веру мертв уже ест, аще и мнится жив быти плотским сим животом. «Шедше бо, — рече Господь Исус, — в мир ввесь, проповедите евангелие всей твари; иже веру имет и крестится, спасен будет, а иже веры не имет, осужден будет». Веру же, глаголет, не голое исповедание, но действенну заповедми, по Матфею: «Крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам; а иже разорит едину от заповедей или соблазнит единаго от малых разореными заповедми, уне ест ему, да жерновский камен на выю возлож, погрузится и погибнет сам в мори, неже да соблазнит кого от малых сих». Темже умревый в началном здраваго исповедания и разсуждения смыслене о богословии веры, что хощеши, да не блудит в прочиих преданиях и узаконениях духовных. Аще от Святаго Духа отторжеся и сопротиви Ему дышет, како хощеши, да целомудрно жизнь сию правит и духовная мудрствует? Нест мощно никакоже, о вере заповед разоривше, духовная мудрствовати, но мудрствует уже тамо плоть, ея же мудрование апостол Павел смерть нарече: «Мудрование бо плотское, — рече, — смерть ест; мудрование же духовное живот и мир ест». Сего же смертнаго мудрования плодове суть сия: век настоящий, гордост, богатство, властолюбие, началство, слава и бог-чрево; по Павлу: «Им же, — рече, — бог-чрево и слава в студ их, иже земная мудрствуют».

Потеци же убо мыслию разсудною во все страны латиножителей или позри чювственным оком и сам зраковидне испытай латиномудрствующих, — не сие ли мудрование плотское и смертное, от уст их исходящее, услышиши? Се же ест: яко наша вера от соборное апостолское простое веры претворена мудростию лучше; наша церков Римская главнейшая и старейшая; наш пастыр началнейший и славнейший; нашему пастыру всем подобает повиноватися и покаряти, ибо приять власт от апостола Петра вязати и раздрешати; наш пастыр имат власт закон Христовых заповедей, предания апостолские и уставы святых богоносных отец претворяти и отменяти, по своему премудрейшему обретению и разсуждению, еже и сотвори: веру богословия апостолскаго, на первом соборе Никейском изображенную и утвержденную, претвори, от Отца и от Сына Духу Святому исходити узакони; сакрамент таинственное вечери с хлеба на приснок преложи; пуркгаториум, ради очищения беззаконнаго и нечистаго жития, по смерти умысли и утвори; синаксар обыходу славословия рочнего праздников, свят и дня спасителнаго пасхи по своему мудрейшому обретению премени; посты четверообразные евангелской проповеди отверже; литургию священнодейства таинственное вечери преправи; знамение креста, в еже знаменатися, сопротивообразно от деснаго на шуе преврати; прочая же вся церковная пения и священнодействия, апостолы преданна и святыми отцы утвержденная и запечатленная, писанием узаконенная, яко крещение, венчание, погреб, возведение на священнический степень — все тое по римскому мудрому художеству престрои и претвори. Сий глас похвалы латиномудрствующих ест. Видиши ли, боголюбче и странниче мысленный, что гной, земля и персть сия, глаголю, плотская, творит, како мудрствуют, како ся возносит, егда дух преодолеет. О сем бо апостол рече, яко борение имат с духом; «плоть, — рече, — на дух, дух же на плоть воюет». Сия бо друг другу противистася, но окаянен, иже хуждшему покорит лучшее, тленному и смертному безсмертное, еже ест плоти душевное существо, на ню же сам той Павел лворевностне возопи, глаголюще: «О окаянен, — рече, — аз, кто мя избавит от тела смерти сея» и прочая. Но мы, оставивше всякое мудрование плотское и смертное духовнаго и безсмертнаго ся держим и в время случая прелест и лож латинскую краткими глаголы, не многословствуя, по изображению сему, нижей реченному, обличем, да и их лож и прелест познаем и сами в истинней вере пребыти и не поколебатися себе укрепим и утвердим.

О претвореной вере от пап латинских. Вопроси латинника, папу, или кардынала, или арцибискупа, бискупа и коего-либо латинского рода человека, егда ся случит кому от православных с ним в беседу внийти, да даст исповедание своея веры, како верит. Егда же изречет и дойдет до того слова «и в Духа Святаго, иже от Отца исходящаго и с Сыном съпокланяема», он же, вем, приложит «и от Сына». Ты же, пропустивши его к тому слову «и в едину святую соборную и апостолскую церков» и егда довершит все, вопроси его о сем сице: «Како исповедаеши веровати соборную и апостолскую церков, веру, юже богословия соборной и апостолской церкви законы вси и уставы превратил еси и пременил, извне предания и благочиния церковнаго ходиши и мудрствуеши? Како смееши лож на истинну налагати и въместо истинны сию славити и показовати? Или не веруеши глаголющу Христу, яко лжи отец-диавол, ученици же его и лжи последуют и в истинне не стоят?». Таж латинник, аще не дерзнет да биет, но с яростию отвещает: «Мы тако держим по соборной апостолской церкви, яко Дух Святый от Отца и Сына исходит». Ты же кротко отвещай ему: «Дади ми сведителство от евангелскаго и апостолскаго писания или от вселенскаго перваго собора святых и богоносных отец утверждения православныя веры, где рекоша кой от них от двоих начал, от Отца и Сына, Духу Святому исходити? Аще сие покажеши, аз тебе метание сотвору и по твоему исповеданию верити буду; аще ли же не покажеши, ты же церкви соборной восточной поклонися, исповедуй и веруй, она же по писанию непременно держит, верует и исповедует». Таж латинник сведителства от писания о сем дати не может никакоже, покорити же ся истинне гордостный дух его ему не попустит. Но что сотворит? На баснотолкование Иоановех словес востечет, како Христос Духа Святаго послати обеща, и паки: «Он Мя прославит, яко от Моего примет», и паки мудростию аристотелскую мерити и образовати пресущественное и непостижимое Божество будеть, истинною не довлеет, мечтанием же и лжею языческое хитрости истинну тебе или у тебе украсти хощет, да тебе образованми и многословии измамит и ослепит. Ты же сице отвещай ему: «Остави сие образование мечтателное и толкование, от художества и учения силогизм поганских изобретенное, но дай ми простую веру соборное и апостолское церкви, голым и сущим писанием апостол преданую и от перваго собора изображенную, купно с папою вашим благочестивым единомудрне и единогласне отригнутую и исповеданую. Се бо ест соборная вера, зане от всего круга земли сътекшиеся богоносные отци единым духом от уст слово исповедания веры о Святой Тройцы отрыгнули, утвердили и запечатлели, в еже не приложити, ниже отяти; дерзай же раздырати рызу богословия, съвышше от Духа Святаго истканную, или прилагати к основе человеческими умышлении, или отимати что от лепоты художеством земных помысл, ползящих по земли, — прокляли и огню вечному осудили, ведяще известно от Духа Святаго, яко сицевии дерзопреступници не избегнут огня геенскаго никакоже. Ты же не даеши ми исповедание соборныя церкве веру, но часную, сиречь римскую, единостранную и се претвореную и превращеную, не единогласную, — то како смееши именовати свое исповедание соборныя и апостолския церкве верою? Не явная ли то ест лож, а не истинна?». Таж латинник не может тобе друго отвещати, точию: «Молчи, кглупче, не знаеши ничтоже!». Обычай бо им сице творити: егда истинною лож их заустиши, тогда они на сию лож, не имуще инде места нигдеже, якоже на пристанище, вскачют, глаголюще: «Не знаеш ничтоже» или «Где ся сей учил? По латине не знает, простое Евангелие четет, комедий и машкар у езуитсцих колеумах не учив», — мнят бо, яко в поганских комедиях разум Христов водворяется, но нест сице, нест. Ниже бо может комедийник к разуму Христову око мыслъное прострети, дондеже сего разума машкарского ся не свободит и в простоте и смирении не станет. И доколе еще плотское и внешнее мудрование проходит и в прелести художества языческаго ся забавляет и о собе высоко мудрствует, ниже помечтати о разуме духовном не может. Но он убо многыми языки и поганскими даскалы, Платоном, Аристотелем и прочиими, прелести их последующими, да ся хвалит и возносит; ты же, простый, неученный и смиренный русине, простого и нехитрого Евангелия ся крепко держи, в нем же живот вечный тебе сокровен ест. И паки вопроси латинника: «Дай ми исповедание чистое, соборныя церкве веру без прилога о Отци и Сыне и Святем Дусе, писанием евангелским и апостолским сведителствованную». Таж латинник по первом жестоком ответе, глаголемом: «Глупче, не знаеши ничтоже», аще не побежден гневом конечно будет, зде истинну отрыгнет и речет: «Мы приложихом "и от Сына" за сию и сицевую потребу», — якоже свойственнее от его оправдания зрозумееши. Ты же паки к нему отвещай сице: «Да почто не приложил первый собор того слова "и от", егда соборно и единогласно купно с папою благочестивым православную веру утвердили и запечатлели? Или не были так мудры, яко же вы, или не смели дерзнути на недвижимая и некасаемая о пресущественнем Божестве паче написаннаго и преданаго им Духом Святым изображения, или не имели места в себе Духу Святому провещати их гласом и мудрствовати тако, якоже вы, или паки Иоанн Богослов в забвение пришол в непостижимом том зрении и безмерном, яко болшая узре о Отци и Сыне и Святом Дусе, меншая же не постыже: "и от" видети и провещати, которого вы ныне от своей мудрости изобрели и с нуждею прилагаете? Дади ми, латинниче, ответ на сие четыри вопросы». От сего же ответа их узриши лож и прелест латинскую: или себе мудрейшими учинят, или невместных быти Духа Святаго святых отец посудят, или на Иоанна евангелиста хулу нанесут. Узриши на сем узле, чии суть латина ученици, — истинны ли или лжи, смирения ли или гордости, Христовы ли или антрихристовы. Таж егда веру по своему злохитрию пременити дерзнути смели, что чюдишися, зане безстудне и дерзновенно соборное церкве веру свою называти и гласити смеют. Видиши ли, як не о истинне сие творят и дерзают, но о прелести и лжи, паче же властию мирскою и языческою себе помагающе, возносятся и величают. Не явная ли то безстудная плотская прегордая мудрость? Не явная ли то лож и прелесть диаволскаго нечистаго семене плоды? Кто толико онечювствен и попленен жизнию сею, яко сие смертное мудрование видети не може, яве точию сей, он же их части и наследия достоин. Ты же, православный христианине, простотою, смирением и незлобием целомудрия, якоже голуб, хитростию же мыслною, якоже змия, ухитри в жизни сей сохранити главу-веру, яко да на въскресение о Святой Троици прославлен будеши и с исповедники благочестия в дворех живаго Бога водворишися, — еже тебе получити, Господи, сподоби. Амин.

О церкви старейшей и началнейшей. Простри око мысльное в предняя, странниче разумный, и вижд плоть, въцарившуюся над безсмертством умным, необузданную сущу мыслию здравое веры и страха Божия, како слепо и безчинно на вся неподобныя, и неудобныя, и возбраненая устремляется, дерзает, скачет, играет, и в каковы ровы заблуждения и в погыбели впадает, и от места на место преносится и прескачет, и како хулная и ложная словеса, их же в писании обрести, ниже видети несть мощно, вещает, и игралище позорищное паче, нежели спасение душевное, зиждет и составляет. Се же Иаков апостол о внимателех мыслных здравыя веры изъяви, яко испадый от царства внимателнаго в плотское мудрование, не мощно ест еже не блудити и безчинствовати; «Аще бо, — рече, — кой в слове не согрешает, сей совершен муж, силен обуздати и все тело» и прочая. Ты же ми зри и латину, егда от здравыя мысли богословия веры испаде, не словом ли согрешает и еже несть обрести в писании вещает, не плоть ли и кров тамо царствует, занеже не духовная мудрствует, но смертная века сего смыслит, поучается и глаголет, и от лжи в лжу прескакует, и крепити ту тоюж лжею лож, яко что сущее, нудится. Но мы, помощию Божиею и истинною Христовою, обнажим ту и явим, яко ест лож лжею, истинна же истинною.

О церкви же ся рече, зане латина рымскую старейшею творит. Ты же ми, православный, к латиннику тако рци: «Вопрошаю убо тя, латинниче, дай ми ответ, что ест старейшее и началнейшее, источник местнопребытный и неподвижный или река, от источника исходящая, и плынущия в прочия места, и напаяющия прилучшияся страны, вземши свой водотечный состав от жерела, в источнице оттворенного?». Так латинник, аще и не хощет источник быти старейшиим, речет: «Не сущу бо источнику, не будет ниже река; не сущу началу, нест видети ниже конец; не сущу основанию, нест видети ниже верх». Ты же ему отвещай: «То како ты старейшею церков свою (рымскую) от иерусалимьской твориши, егда оттуда слово ко Рыму приплыне и жажду неверия твоего утоли и напои и насытитися своего доволства богатно дарова; "от Сиона бо, — рече писание, — изыйде закон и слово Господне от Иерусалима". А егда от Иерусалима, то како чин превращати смееши: главу в ногах, ногы же в главах поставляеши и предела, Богом водруженныя, прелагати дерзаеши? Не явные ли се страсти духов воздушных поднебесных, веком сих царствующих, суть, о них же рече Павел, "яко к тем нам брань и подвиг, а не к плоти и крови?". Что же суть страсти сия? Се ест гордост, завист и лож, ими же ты, латинниче, попленен еси. Паки убо въпрашаю тя, латинниче, что ест старейшее и началнейшее, корень ли или ветви?». Таже он корень яве быти речет; от корене бо ветви израстоша, известно весть. Ты же отвещай к нему: «То како ты, ветвь сыи, на корень, произведший и породивший тя, възимаешися, или, яко от единное, на матерь свою въстаеши и старейшим себе от матере своея быти себе являеши, — не явная ли то лож и гордост? Но убо апостола Павла глагол, иудеом о тебе реченный, ныне на тебе събыстся, аще бо и ветвь сый на корени была еси, но паки неверием отломилася еси и дивия гордостию сотворилася еси; яко ничтоже тя не ползует корень, егда смирения не плодоносиши, и ничтоже тя ползут слова иерусалимского река; насыщся, паки изблевал еси и вместо истинны Христовы лож предпочитаеши и зиждеши. Где рекл Законоположник сие слово апостолом, в Риме или в Иерусалиме: «Шедше, научите вся языки, крестяще их в имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам?». Не от Иерусалима ли, римлянине, сий глас к тебе притече, не и ты ли так между прочиими языки? Где рекл победитель ада, в Риме или в Иерусалиме: «Шедше в мир вес, проповедите евангелие всей твари»? Не от Иерусалима ли сей глас тебе постиже! Не и ты ли одна твар еси в мире! Где рекл разоритель державы смертныя, егда отверзе ум разумети писание учеником, глаголюще: «Яко тако писано ест и тако подобаше пострадати Христу и въскреснути от мертвых третий день и проповедатися в имя Его покоянию и отпущению грехом во всех языцех, наченше от Иерусалима?». А егда от Иерусалима, не и до тебе ли, римлянине, сей глас отонуду прибеже? Что не рек «наченше от Рыма», но — «от Иерусалима»? Не и ты ли покаяния проповеднаго требоваше с прочиими языки? А егда от Иерусалима покаяние тебе проповедася, что ся, рымлянине, дмеши и возносиши? Или не веси, яко в гордости покаяния нест, но в смирении водворятися обыче, якож сведителствует пророк, от лица Божия глаголя: «На кого бо, — рече, — призрю, но яве на кроткаго, молчаливаго и трепещущаго Моих словес», и паки: Спас не рече: «Научетеся от Мене, яко горд есм», но — «кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Почтоже ты, папо или латинниче, Христова учения смирения и кротости не учиши, но гордост языческую изучил еси, зане на Иерусалим смиренный, кроткий, нищий, подобие Христово носящий и учение въмещающий, гордостию, славою и богатством возносишися и величаеши? Егда того ради, яко Иерусалим в нищете, смирении и бесчестии, ты же в богатстве, славе, величестве и чести? Или не веси и утаися сие от тебе, яко настоящий век в искусе и борбе и труде, будущий же в победе и одолении и мире? «Аще бо, — аз, даскал и учитель ваш, сей искус понесох, колми подобает и учеником или мне последуемым сей пуркгаториум в мире сем проплыти, як тесен и прискорбен путь ведый в живот, и мало их есть грядуще и последующе им, вси бо широким и пространным, ведущим в погыбел, текут и сего держатися изволяют». Блюди опасно и обозрися в собе, папо, не ты ли еси сему наставник, егда бо гордост любиши, смирением же мерзиши. Яве ты еси. Видиши ли о старешинстве церкве яко лжеши, а не истинствуеши, латинниче! Что болшей требуем сведителства на обнажение лжи твоея! Аще и имамы много без числа, но оставихом вся, точию две или три слове принесохом, да покажем, яко лжеши, яже глаголеши, а не истинствуеши. А понеже лож еси и в сей плутаешися и тою век свой течеши и проходиши, от лжи и плод свой снеси. Вы же, о православнии, не унывайте, аще бо и в земных мало что въскорбитися, но в небесных вечно угобзитеся. Не внимайте латинской лже пестро-украшенной, но в простоте и истинне шествуйте, да с Христом и истинною в веки царствовати будете, — еже вам получити, Господи, сподоби. Аминь.

О началстве и власти старейшенства пап римских. Поступай, латинниче, от лжи в лжу, ибо ея свойство не стояти на одном месту, зане нест сущая, но обходити страны и скитатися, от места на место прескакуя и удивляя привидением мечту своего, а не существом. Но не истинна сице. Сия бо, единою водруженна и утвержденна, вечно и неподвижно пребывает и в основании неотменном и единовидно стоит. И глаголеши паки, яко еси старей и началнейший паче всех патриарх, пастырей пастыр, и имаши власт паче всех во еже что хощеши творити и узаконити, узаконеное же претворяти и отменяти, вязати и разрешати, сию же власт от Петра глаголеши прияти, зане Петр в Риме подвига своея жизни соверши. Ему же рече Христос: «Ты еси Петр, и на сем камени созижду церков Мою и врата адова не удолеют ей», и паки: «Дам тебе ключа к отверзению входу царства небеснаго», паки трикратное вопрошение: «Петре, любиши ли Мя, паси овца Моя» и прочая. Мы же всему сему речению, от Христа Петрови реченному, веруем, яко тако ест. Но вопрошаем тебе, папо или латинниче папины веры, покажи ми убо от писания Петрова или коего другого от святых, от кого сию власт, Петрови от Христа дарованную, приял еси и кто ти ю даде. Аще от Петра глаголеши быти, сведителствуй писанием Петровым. Где Петр рече: «Аз, Петр, верховный апостол, известно творю вам последним, яко власт сию, юже приях от Владыки Христа, вязати и разрешати, и ключ к отверзению царства небесного, и началство пастырства со всем достоинством, мне дарованным, на пап римских влагаю, сию честь оным дарую и старейшими их над всеми чиню, да повинуетеся им, еже аще рекут или узаконяти будуть?». Видиши ли, яко се ест лож, а не истинна. Сего бо в писании ниже Петровом, ниже прочиих апостол обрести никакоже мощно несть. То убо, латиниче, лжеши, яже глаголеши, и на Петра лож, клевету и хулу навлекаеши. А яко убо Петру не рымския овца от Христа пасти вручены были, но прочиих стран и язык, идеже Петр жребий проповеди приял и прежде Рыма оных просветил, от писания Петрова явственно показуется, ибо не рече в своем писании, якоже Павел, именуя одну страну или язык, се же ест: «к рымляном», «к коринфом», «галатом», «ефесеом», «филипписеом», «к колосаем», «к солуняном», «евреом» и прочая, но — «соборное послание Петрово». Что же ест «соборно»? Се ест: не единой части, стране или языку рымскаго предела, но многым; Рыма же не споминает никакоже, ибо не о римлянох бе тщание Петру, идеже жертвова смертию убиец рымских, но о спасаемых и приемших с благым усердием проповедное слово, их же и утверждает, пиша, глаголя сице: «Избранным пришелцем разсеяния Понту, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии» и прочая. Ты же откуду сию власт и старейшинство приял еси, писанием покажи. Аще ли не покажеши, то на Петра лож и потвар нуждею налагаеши, его же бо он ни рече, ни вообрази; се з ничесого сущее быти утворити нудишися, еже ест не мощно земному человеку сотворити, точию Богу, он же рече: «буди», и быст слово делом. А за еже пострадати Петру в Рыме, и того ради сию власт силою влечеши на себе за матер Петрову, и се знамение тех же убийцев Петровых плод, занеже Петр не властию внешнею и силою над последующими ему и верующими в Христа началствовал, но властию духовною, се же ест верою несуменною, нищетою конечною, смирением, терпением крестоносного жития и любовию вседушною яже в Бога и ближняго, его же власти и началства не терпя, диавол, истинне сопротивник, иже и Владыку убил да, не владеет истинною в лжи его, и Петра началника убити повелел. Аще бо бы Христос или Петр ученик Его власт внешнюю носил, не бы себе убити попустил, паче же и слугами бы ся защитил, но понеже рече: «Царство Мое нест от мира сего», темже, яко овча, на заколение ведеся и, яко агнец, прямо стрыгущему его безгласен, тако не отверзает уст своих, в смирении его суд его взятся и прочая. Сице убо на волную страсть без пререкания ишол, ему же Петр (приемь сию власт от Него) последовал, по истинне умрети изволил. Ты же, первое, не покажеши явственно, яко от Петра сию власт приял, сопротивно же паки другое, яко не духовное власти и началства (се же есть смирения, уничижения, поносов и безчестия, о благочестии бываемаго, такожде правды алчбы и жажды блаженства) домагаешися и ищеши, но мирския власти, гордости, тщеславия, властолюбия, чести, величества, началства, господства языческого, да еси над всеми и славою и силою превосходен, алчеши и жаждеши. Видиши ли, яко се ест лож, да от Петра тебе дана сия власт и началство. Не от Петра убо, не от Петра, но от мировладеющого господаря и началника, иже и Петра убити повелевшаго и на истинну безпрестанно воюющаго. А яже от Петра власт не оттуду ся познавает, да кто сам се ищет, но оттуду, — изобразити власт добродетелей Петровых в себе подобает, яко да узривши плоды Петровы зрящеи в духовном началнику, с удивлением рекут: в истинну сей ест наместник Петров неложен, занеже его дела творит, деет, учит и глаголет, по реченному от Господа: «Тако да просветится свет ваш, — рече, — пред человеки, яко да, видевши ваша добрая дела, прославят Отца вашего, иже есть на небесах». Видиши ли, яко не требе ти ест самому искати власти и началства и да тя почитают и повинуются тебе человецы, но точию свет свой духовный добродетелнаго жития и смирения (им же и Петр светил) просветити. Тогда естественным последованием человецы, видевше, и Бога прославят, и тебе повиноватися, яко богопрославленнику, будуть и за началника и старейшаго пастыря тя въменят, и честь достойную, не точию Петрову, но и самаго Христа, тебе воздадуть. Ты же съпротивно твориши, светом добродетелей петровых не светиши, власть же его в себе носити глаголеши и прочиих с силою, язычески (да лож сию и клевету, от тебе на Петра смышленную, яко от него сию приял еси, утверждаеши), нудиши и явственно тако славити повелеваеши, показати же то ниже писанием, ниже образом и подобием благожителства никакоже не можеши. Не явное ли то благоборство, яко лжею истинну всем тщанием преодолети хощеши и о сем увес век свой упражняеши, но убо истинну преодолети не можеши и всуе трудишися, паче же безчестие вечное сим подвигом своим себе ходатайствуеши. Сей ли ключь от Петра (да отверзаеши и затворяеши врата входу царства небеснаго) приял еси, яко да на истинну бореши? Не видиши ли, яко сам в темници гордости от духов лукавых затворен еси, и миролюбием и растленным житием связан еси, и тщеславием власти мирския попленен еси? Како хощеши другым отверзати врата царства небеснаго, егда и тебе затворены суть и вне мудрования и мысли, яже о царстве небесном, седиши? Видиши ли, яко се не власт Петрова, но прелест бесовская и власт князей въздушных тмы века сего, темных, мрачных, скорбных и нечистых духов, они же и Петра, истинну проповедающа, убити наустиша и ныне безпрестанно и неусыпно на естество человеческое борют, яко да образ Божий поругают и в шуей стране во второе пришествие и страшное испытание Христово устроят. Аще бо при Христе своею прелестию апостола украдоша, блюдися и ты, папо, и зри добре, не в их ли сеть увязл еси и сего ради высокая мудрствуеши. Над ими же победы, кроме смирения, безчестия и крестоноснаго жития (подвизаяся о истинне в жизни сей до смерти), показати нест мощно, и убо аще ты показати власт, от Петра папам, пастырем и наставником данную, не можеши или не хощеши, или паче, да не обличит тебе Петр своим узаконением, како подобает пастырем владети и началствовати над стадом овец, последующих им, боишися, но мы тебе известим и явственно сотворим. В первом соборном послании своем сице рече: «Старца (или пастыри), яже в вас, молю, яко старец сый и сведитель Христовым страстем, ниже хотящиим славе явитися обещник, пасете яже в вас стадо Божие, посещающе и не нуждею, но волею и по Бозе, ниже неправедными прибытки, но усердно, ни яко обладающе ряду, но образи бывающе стаду». Почто же ты, папо, глаголяй власти от Петра прияти, сопротивно власти сей ходиши и дееши зане не пасеши по Бозе и волею за спасение, но нуждею и за чест твоего старейшинства и похвалы, да тя на земли прославляют и превозносят, и егда в Бога согрешают, не радиши, егда же тобе чести не сотворят и не блажат твоего имени, гневом дышеши и отмщаеши? Видиши ли, яко сопротивно учению Петровому ходиши и нуждею пасеши и не по Бозе, но по тщеславию. Паки рече: «Ниже неправедными прибытки, но усердно». Почто же ты, папо, жизни сея прибытки от стада овец, точию да ся покланяют тебе и почитают твое имя, ищеши, усердиям о них, да ся извадят от злобы лукавых духов воздухогнездных, не показоваеши, ниже о сем пленении диаволском скорбиши? Се же видим, оттуду страждеши, яко и сам делатель, раб верен и сътаиник оного князя мирского в жизни сей быти изволил еси, да и с ним уготованный ему огнь геенский сънаследствуеши. Паки же Петр рече: «Не яко обладающе ряду (буди же пастырь или наставник), но образи бывайте стаду». Что ест сила сего словеси последнего, зри прилежно, странниче разумный, и узриши в нем ложное началство и власт пап римских, они же на Петра клевету и ложь влагают, яко от оного сию мирскую власт имеют, о ней же ся вседушно гонят и убивают, да над всеми верх постигнут. Ныне же Петр известно яви сим своим учением, яко лжут на него, яже глаголют, ибо не убитаго за истинну Петра, но от убившаго за истинну, веком сим владеющаго господаря гордаго, с небесе съверженнаго, власт сию папы рымские въсприяша. Петр бо рече: «Паси стадо, папо или пастыру; не яко обладающе ряду, но образи бывайте стаду». Что Петр рекл еси «не яко обладающе ряду», скажи нам известно. Се ест, не сего ради буди пастыр, да тя почитают, блажат, величают, возносят и чест тебе воздают и ты сию от последующих в жизни сей да ищеши, но сего ради буди пастыр, да покажеши от себе образ стаду, да покажеши чин смирения, кротости, долготерпения, нищеты, благоговенства, простоты, беззлобия и прочая образы добродетелныя в себе да изобразиши, яко да видевши стадо твое тебе добре пасуща, правоходяща и на истинну непрелестно наставляюща, изучит след от тебе добраго жития право путем к Богу шестовати и на страну злобы и лукавства не укланятися и не блудити, и за сий образ, явлшуся пастырей началнику, приимеши неувядаемый славы венец. Видиши ли сукцесию, от Петра пастырем даную: «не яко обладающе ряду, но образы бывайте стаду». Почто же ты, папо, от Петра властию хвалишися, сопротивно же власти и Петровому учению бореши и ратуеши, зане «яко обладающе» началствуеши и еще, да тя боготворят язычески, нудиши и повинуеши, образа же добродетелнаго ни единаго в своем пастырстве не изобразуеши, ниже показуеши. Петр рече: «но образи бывайте стаду», ты же кой образ показоваеши стаду, яви ми его на свет, да вижду известно, егда есть в гордости и тщеславии, и властолюбии, и началстволюбии, и лихоимстве, и миролюбии, и питании и доволствах излишных и всех исполнениях похотей плотских, их же век сей носит и въмещает, яже ты в своем пастырстве носиши и показуеши за спасение некий образ. Веру ми ими, таковый образ не в царство, но в геену просто, без всякаго закоснения, последующих въвлачит; за таковым образом стадо в погыбель вечную заблуждает. Или не веси, яко сей образ языческаго началства жития и неверия носит в себе, а не яже Христов и Его ученика Петра? Видиши ли, яко не имаши ниже власти, ниже началства, ниже ключа того Петрова! Не хвалися, не покажеши сие писанием истинною, точию лжею мечтаеши и праздными словесы кукглюеши, да кто неискусный от видения мечту праздных бесед на прелест повинется. Егда же истинна воссияет, тогда мечтание лжи, якоже дым от ветра, исчезнет. Веми убо, яко на первом соборе Никейском первоседением стола твоих прежде бывших святых и благочестивых пап почтено было, занеже и власт Петровых плодов в собе изобразили и ключь смирения, кротости и нищеты при собе носили, и до седми соборов сие начало добродетелное в тех святых папах носилося, сияло и доволно светило; последи же, егда гордостию окраден еси и возбуял, померк и потемнел, от единогласия братскаго отсеклся еси и по своей воли ходити изволил еси, любов братскую и равенство занебрегл еси, в гору же славы, богатства и началства власти мирской възлетел еси, тогда и от дарованнаго ти стола первоседалнаго отсечен еси, и с книг поменных измазан и извержен еси, и от Петровы власти и власт носящих проклят еси. Видиши ли, як лжею, а не истинною, язычески хвалишися, еже не имаши, имети быти сказоваеши, показати же явственно не можеши и истинне покоритися не хощеши. Но ты убо в время своего исхода тое высокое мудрование узриши и плоды своих дел веры ясти будеши. Вы же, о православнии, крепци и непоступни в истинне и вере пребудете, да с Христом истинною в безконечныя векы царствовати ся сподобите, — еже вам, Господи, получити дажд. Аминь.

О последи быти хотящих плодех латынскых. Егда же уже в лож и прелест, папо римский, уплутался еси, увязл и замотал, признаваем ти, о них же похвалился еси, яко все духовное на плотское, и законы Духа Святаго на свою волю претворил еси и превратил, и вся церковная таинственная изображения и священнодействия полицемирил, от истинны на лож пременил, яко причастие тела Христова, крест, крещения, венчание, погреб, возведение на священство, и пуркгаториум еси смыслив, свята и праздники пременил, а понеже в времени и обыходе солнечном и месечном, ради несогласия, премену еси сотворити ухитрил, да ни в чесом любве и единости с православными не имаши, и уже от всех частей тела церковнаго и съборной апостолской церкви отсеклся еси и отщепил. Где ж еще, с тою лжею скитающеся, поступиши, занеже она, не сый сущая, стояти не может, места же прелестию своего приведения вся обтекла и последующих ей покорила, оцарствила и узами нераздрешимыми высокомудрия, гордости и тщеславия связала. Но потерпете, православнии, и узрите сию лож еще на един последний конечный степень прибегшу, яко да съвершит все таинство века сего. Кий же сей последный и превысочайший степень? Се ест, остало еще папе римскому и царству его отрыгнути хулу на Вышнего, на благочестие гонение велие сотворити, православных томити и мучити и антихриста, царя всех исполнений злоб и козней диаволских, породити, да запечатлеет латинскую прелест своим пришествием, его же Господь Исус убиет духом уст своих и упразднит явлением пришествия своего. Тайна уже совершается беззакония, точию одержай ныне, дондеже от среды будет и явится беззаконный. Темже вам, православным, утешения в мире сем болше не остало, точию Христом, якоже рече: «В мире скорбни будете, но о Мне възвеселитеся» и паки: «Надеждею будущих благ, недостойни бо страсти нынешнего века к хотящей славе явитися нам, иже о благочестии скорби не отбегшим»,— рече Павел. И паки Христос: «Претерпевый убо до конца, той спасется». Сего ради готовитися крепко находящая беды и скорби терпети и не унывати православным подобает. Грядый бо грядый приидет и не закоснит. Прийде убо сия снопреходящая жизнь, въскоре прейде. Тем будем готовы на славное въскресение благым и очищенным житием, да десную страну получим, и благословеннаго гласа, дарующаго живот вечный, слышати ся сподобим. Латинскому же навету не внимайте и красной лжи хитрословесия их не удивляйтеся, зане есть мертва и безплодна; еще и отвне якоже гроб, утварием и изображением украшена и упестрена, егде же вне отверзеши и плода поищеши, тамо смрад, гной, кости и черви узриши. Сице убо отверзый очи смысла здраваго в латинском костеле, вере, законе и житии, смрадоразумие и безплодие узриши. Елици же их чясти и наследиа достойни и удоб преложни превращаются, на их машкары и комедии зряще и мняще быти что сущее, не ведят же, яко ест прелест и лож. Вы же, о православиии, истинны от всея душа крепости и силы и мысли (в ней же божественная любов почивает) держетеся, да от истинны, в время испытания плодов, венчани будете, — еже вам, Господи, получити дажд. Аминь.

Хотехом и таинственной вечере, календари и прочиих пременениях их латинских (от истинны на лож и прелест) обличително писати, но занеже видехом, яко о всем том доволно Василий от божественнаго писания написа, сего ради оставихом о сем писати. Сие же Василиево писание испытахом известно и увидехом, яко не от своее фантазии новоизобретеннаго помысла, но от божественнаго писания писа, яже написа. Сего ради приймете сие, молю вас, с усердием вседушевное любве и утвердете себе в вере; истинный бо след исповедания православныя, яже в Христа, веры в писании том обретается, по нему же странствуяй разумный шественник прелести еретичества убегнет, в истинне же вере святыя соборныя апостолския церкве незаблудно обрящется, в ней же вас Христос Бог да сохранит. Аминь.

О чистцу латинском, вымышленом мистром диаволом и его учениками, папами рымскими. Остало ми еще неколико слов о чистцу латинском рещи и показати, яко се ест явственная прелест и лож и фантазия самого преисподнего владыки диавола. Сице же начну. Вопрошаю убо тя, латинниче, будет ли суд или ни, — како веруеши? Он же всяко исповест, яко будет. Также паки к нему: аще убо будет суд, то кого убо будет судити Судия, егда беззаконници и грешници в чистцу очистятся? Или не веси, яко суд не на неверных, но на верных, елици крещени суть в имя Отца и Сына и Святаго Духа, и не показавших действенное веры хранением заповедей Господних, по реченному от Господа: «Любяй Мя, — рече, — заповеди Моя соблюдает, не любяй же Мя, заповедей Моих не соблюдает»; не соблюдаяй же заповедей ниже верен быти ся являет, не веруяй же безплодную жизнь в богоугождение живет и крещение в себе безчестит, темже на истязание суда шуей стране ся представляет. Вера бо, по Иакову апостолу, без дел мертва ест, и якоже и дела без веры. На неверных же суда непотреба, занеже тии в безверствии погыбают, осуждени суще в житии непознанием Бога и крещения дар печати не приемших, о них же рече и Павел: «Елици бо беззаконно согрешиша, беззаконно и погыбнут, елици же в законе согрешиша, законом суд приимут»; такожде и Давыд: «Не въскреснут, — рече, — нечестивии на суд, но на мучение яве без истязания». Закон же верным есть евангелие жизни новыя; «Шедше бо, — рече Господь, — научете вся языки, крестяще их в имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам». Темже аще будет суд, то како ест пуркгаториум? Аще же ест пуркгаториум, непотреба да ест суд; аще же ест чистец, то где десная и шуяя страна, разделяя овца плодоносящая благыя дела в жизни сей от козлищ неплодоносящих? Аще ест чистец, не потреба шуей страны, точию десныя; аще ест чистец, то како верно будет Судиею реченное десно и шуе предстоящим. Овем: «Приидете, благословении Отца Моего наследуите уготованное вам царство небесное от сложения мира?». Почто ради? Яко делом веру показасте: «Взалках бо ся, и дасте ми ясти» и прочая. Овем же: «Отидете от Мене, проклятии, в огнь вечныи, уготованный диаволу и ангелом его». Почто ради? Яко безделную веру обносите: «Взалках бо ся, и не дасте ми ясти» и прочая. Аще сей глас хощет быти от Судии изречен десно и шуе предстоящим, то убо лжа ест пуркгаториум и от лжи сынов умышлен. Аще ест чистец по смерти, то како верен будет глагол, реченныи от Христа, яко «вси сущии, — рече, — в гробех услышат глас Сына Божия, изыйдут сотворшии благая в въскресение живота, а сотворшии злая в въскресение суда?». А егда сотворше злая, изшед из гроба, на суд идут, когда и в кое время, латинниче, чиститися будеши? По ответе бо в геену идут, а не в чистец. «Отидете бо, — рече, — от Мене, проклятии, в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его». Видиши ли лож, от отца диавола учениками его сочиненую? Но мы доволно обличим лжу и прелест сию латинскую. Аще ест пуркгаториум, то како верно будет Христом реченное, яко о всяком глаголе праздне, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный? Аще же о глаголе воздадят, о деле ли не воздадят? Или не веруеши Христу? Отсюду же ся познавает, яко не веруеши Ему? Аще же не точию о злом деле, но и о глаголе праздне, аще ся покаянием в жизни сей не очистят, воздадут слово человецы в день судный, то когда чиститися, латинниче, будеши, егда на шуей стране будеши, ответ изыйдет: «Отидете от Мене, проклятии, в огнь вечный». Видиши ли, яко не рече сокращенно: «Идете и помучтеся и очиститеся от греха и паки возвратитеся очищени, да достойни будете внийти в царство небесное, в неже всяко скверно и нечисто не входит», — но рече безпределно: «Идете в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его». А егда в диаволскую геенну отсылает, тамо съкращения и пресечения времени и ослабы мучения несть, занеже «в огнь вечный» рече и последи: «и идут сии в муку вечную, праведнии же в живот вечный». А еже рече «вечно», — тамо конца нест, идеже кой наследием обрящется в живот или мучение; и на другом месту рече: «идеже червь их не умирает и огнь не угасает». А яко будет суд, и яже посеяхом зде, сие и пожнем, по апостола Павла глаголу: «Сеяй, рече, в плоть, от плоти пожнет тлю». Что ест тля? Се ест изсчезновение, безплодная жизнь, свинское питание и скотское несмыслство о будущих. «А сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный». Что ест дух? Се ест чистота, пост, воздержание, молитва, внимание, память Божия, боязнь суда, мысль смертная. «Поминай, бо — рече, — на смерть и не согрешиши; темже, — рече Павел, — всем бо подобает нам явитися пред судищем Христовым, да восприимет кождо, яже с телом содела, или блага или зла»; и паки: «Аще кто, — рече, — растлит храм Божий растлит сего Бог, храм бо Божий свят ест, еже есте вы». Како же человек сей храм Божий растлевает, да веси известно: первое неверием, реченным от Бога, таже не полагает труда, да исполнят заповеди Христовы, повеленные и запрещенные от Него. Егда же заповеди Христовы не нудится, да творит, тогда съпротивнаго Владыки, сиреч князя тмы века сего, житие языческое живет и волю его похотми плотскими творит и исполняет и греху работает и служит, и тако растлевает храм Божий, занеже места в себе на вселение Бога и вмещение благодати Божие заповедми благых дел не уготовал и не очистил, лукавства и злобы не изгнал, любве Божия не вселил, ниже въместитися потщал, и быст сосуд мира сего, и растлил храм покоища Божия, идеже приходити и упокоиватися обещал по сохранению заповедей, глаголя: «Аз, — рече, — и Отец Мой приидем и обитель в нем сотворим». Видищи ли, како растливается храм Божий. А егда растлитый храм от жизни сея без покаяния смертию въсхищен будет, како и когда ся очистит, к входу царства небеснаго уготовится, егда очищению время несть, но суду и ответу, на жизнь или на муку вечную, ибо покаянию время затворися, делание и труд отбеже, хранение заповедей протече, добротворение прейде, слезам, молитве и милостыни время восхитится. Видиши ли, яко чистец ест лжа и прелест. Аще ест чистец по смерти, то почто он богатый не очистися, сый в муках в аде, но и возбранен быст пропастию от авраамовых милостивых недр страждущим Лазарем предварити его утешение и прохлаждение каплею водною от края перстнаго, его же моли послатися сотворити, к нему же и отвеща, глаголя: «Чадо, (помяни яко) восприял еси ты благая в животе своем и Лазар такожде злая; ныне же сей утешается, ты же страждеши, но аще бых и восхотел, — рече, — милость тебе показати, обаче пропасть не попустит въмещьшияся посреде нас, яко невозможно ниже от вас к нам, ниже от нас к вам преходити?». Что же ест пропаст? Яве затворение жизни являет, идеже время покаянию, ниже деланию, ниже сеянию несть, но жатва плод благых или злых, но покой за труд, за покой же жизни сея труд вечный мучения, за покаяние утешение. «Блажени бо, — рече, — плачущиися, яко тии утешатся», горе же смеющимся, яко восплачутся, но не ползует их вечный плач; «Ныне бо, — рече апостол, — делание, ныне день спасения, ныне труда время, — смерти же несть»; «Ибо во смерти поминаяй тебе, — рече Давыд, — нест, во аде же кто исповест ти ся», но яже в жизни сей уготова, сие в будущей восприимеши, яже зде посея, сие тамо пожнеши. Аще не милость уготова гобзованием доволвств жизнию сею, не милость жажды капли водныя, в огни горя, якоже оный богатый, восприимеши. Аще плевы греховныя посея, огнь же жителный негасающий пожнеши. Видиши ли от лжи сочиненный чистець, како ся срамляет, егда его истинна обличит и озарит, яко мечет привидения ест, а не существо истинны. Но нехай ся он, як змия, въет и скачет, мы его паки обличати начнем и обыйдем обители, шуестранником уготованные, яко да познана будеть лож и прелест явственно, не бо всем один кут или пристанище мучилища одно, но различно по чину, сану и житию коегождо, якоже и слава десностранцем: ов солнце, ов месяць, ов звезд по преспеянию светлозрачных славу и честь наследствит в тех обителех многих, их же рече Христос в дому Отца небеснаго. Аще ест чистець по смерти, то почто девству немилостивому вход чертога затворен и не рече жених, егда толцаху безвременно: «Идете, очиститеся и паки доидосте», но «идете, яко не вем вас»? А егда Бог рече «не вем вас», что ест знамение сего слова? Не тожде ли постраждут, якоже и безплоднии козлища, им же рече: «отидете от Мене, проклятии». Мню, яко мало ослаби от козлищ в страдании мучения приимут. И почто сим не рече «проклятии», точию «не вем вас»? Яве того ради, занеже девствовати въслед его изыйдоша и убо девство и чистоту плотскую соблюдоша, жестосердия же и злонравия не очистиша, занеже милость над ближники не показаша и светилники своя без милосердия масла угасиша. Темже жених износит им ответ благ, аще и милости не суть достойни, якоже и Авраам к богатому «чадо», рече, аще и прошение его не исполни; сице и зде «отидете, — рече, — яко не вем вас»; довлеет бо им се в мучение, еже затворитися и лица Божия не видети; о сем бо мучилищи пророк рече: «Да возмется нечестивый и да не видит славы Господня». Се, мню, пострадати иноческому чину, иже на брань естественных похатей, в еже одолети плоти вооружается и исходят, вещми же чювственными побеждаются и обет свой попирают занеже неверием изнемагают и, якоже пес, на своя блеветины, в мирское упражнение смысла вещей чювственных ся возвращают и, улихоимствивши вещи или ржу того сокровища, тогда скупостию утробы свои заключают. Но сия убо сице.

Аз же ложный чистець мучити и томити обличением буду. Аще ест пуркгаториум по смерти, то почто в скверной одежде дерзнувшаго на брак внийти дому Владыка руце и нозе связати и в тму кромешнюю въврещи повелел? Почто ему веселя брачнаго насладитися не попустил? Се, мню, постраждут не от Бога званныи духовенства, епископи и прочии священници, иже духовный сан по страсти восхищают, но ниже что ест имя Духу знают и со скверною одеждою, се ест неочищенною совестию, на брак тайное вечере жертвовати Богу в Дусе въсходят, они же плотски живут и мудрствуют. «Аще бо, рече, кой епископству или священству сам от себе, а не от Бога, зван суще желает, добру делу желает, — рече божественный Павел, — но подобает, рече, ему того дела плоды в себе изобразити, се же ест непорочну, трезвену, целомудрену, благоговейну, честну, страннолюбиву, учителну, не пианици, не бийци, не сварливу, не мшелоимцу, но кротку, не завистливу, не сребролюбцу, единой жене мужу, своего дома добре правящу и прочая быти». Ныне же сопротивно творят, дело епископства вси любят, плодов же делных ни единого от сих не показуют, но и сопротивно во всем сия добродетелныя злобою попирают, на брак священства, идеже точию званнии от Бога, чистии и от Духа Святаго посвященнии в чертог царскаго покоища входити обыкоша, сии же ни званнии, ни одежды брачное имуще, сами о собе входят, да именми владеют, а не Духа Святаго радости и Женихова веселия да ся сподобят. И како не ужасаешися дому Владыки, егда приидет съглядати возлежащих и обрящется ниже званна, ниже имуща одеяние брачно? Что сотвориши тогда, егда дерзнувших безстудием входа по руку и по ногу связати и в тму кромешнюю въврещи повелит, отнудуже несть избавляяй? Аще бо бы и зван еси на сей брак духовный, но испытати себе подобает, имаши ли одежду брачную, се ест совест чистую и житие непорочное. Ни кая бо ти полза от дерзновения, аще и внийдеши, егда радости Жениховы ся не сподобиши, но и сопротивное постраждеши, за дерзновение в тму кромешнюю воврещися повелен будеши. Аще ест чистець по смерти, то почто господин рабов талантопогребателя, раба неключимаго, в тму кромешнюю, идеже плач и скрежет зубом, въврещи повелел, почто до чистца чиститися его не послал? Се постраждут власти разумом владеющии духовно о не о приобретению спасаемых, занеже тщание и промысл небрежением о стаде погребают, и о исправлении овец ничтоже радят, се же оттуду страждут, понеже за прохранение плоти точию ся попят, сиречь в попы стригутся, за умножение же душ спасаемых не брегут. Постраждуть зас и власти мирския, они же талант добр, от Бога им данный, в своих похотех и сластех гноя телеснаго погребают, о размножении же хвалы Божие ничтоже дбают, не памятаючи на сей глас истязания, яко: «ему же дано, рече, много, много и взыщется от него» и паки: «силнии, силно истязани будуть» и не памятают, яко сего ради от Бога Божие прияша, да сим Бога прославляют, они же сопротивно творят, на свой смрад и тщую славу мира сего добра Божии истощевают, на спасение же свое и подручных своих скупостию врата сердечныя заключают, да ниже Божие дарование в славу Божию умножат, ниже тым себе и братию свою ползуют, точию в суете и истлении мира сего вся сия дарования Божия погребают, мнящася о сем Богу не ведети. И что сотворите, градодержатели и многоселци, егда Господин в даннаго вам истязати вас хощет? Кий ответ дасте тогда? Егда речеши, якоже ныне обыкл еси глаголати, глаголюще: «Волно ми над своим, что хощу с тем сотворити, то сотворю, а где хощу расточити, тамо расточю». Егда твое ест, еже имаши? Егда создал еси сие или из утробы матере с собою на жизнь еси то извлек? Не твое убо ест, бедниче, не твое и не волно ти сие кроме воле Божие ниже едину черту расточити и изнурити; тогда узриши, егда истязан будеши, ныне же сокровенно сие от очию твоею плотскою. Аще убо власт над сим глаголеши имети, почто не имаши власти и вечне жити и не умирати? Но видиши, яко не свое съдержиши, зане, пришедши, смерть тебе, по составу естественному, паче же по повелению Божию, восхитит и внезапно от градов и сел, именей, сокровищ и любимых другов отлучит и, яко единаго от последнейших нищетою, в утробу сырое земле внесет. Тогда где ти власт, где твое где ти тое, еже глаголеши быти волно? Не веси ли, яко даже до тонкости о неустроенном от тебе добре испытан будеши и о всем ответ Судии и Царю воздаси?

Но идем к ложному чистцу паки. Аще ест чистець по смерти, то почто в жизни сей оставлен, назнаменован быти от Подвигоположника тесен и прискорбен путь, ведый в живот, широк же и пространен, ведый в погыбель, — почто не рече «в чистець»? Видите ли, погыбели сынове, от отца лжи, диавола, художество лжи изучивши, какову сеть и ров на прелест его учеником сотвориша? Аще ест чистець по смерти, то почто Подвигоположник с прещением узакони, глаголя: «Подвизайтеся внийти тесными враты»? Почто ради? Зане аще сими не внийдеши, живота вечнаго не узриши; в тесных бо вратех живот, в широких же погыбель, и мнози странствуют сами в погибел, изволяюще паче неже в живот. Аще ест чистець по смерти, то почто нужду остави и узакони Законоположник в плоти, глаголюще: «Отселе бо, рече, царство небесное нудится и нуждници восхищают е»? Что ест нужда? Се есть пуркгаториум наш христианскии, котораго ради веры верныи (одны между языки, незнающими Бога, другии от латины, познавших Бога и паки гордостию отпадших и едино с неверными мудрствующих) проплывают, очищаются наши християне; безчестием, поруганием, поносами, клеветами, лжеглаголанием, посмеянием, гонением, беднотворением, уничижением, томлением, биением, в темницах затворением, мучением и убиением антихристового наследия, папежское веры, пуркгуются наши християне истинныи в жизни сей, по Христовой заповеди, да достойни будуть внийти в живот вечный тесным и скорбным путем, утесняющеся и въмещающе в тесные врата смертные, за ними же пространство, покой вечный, живот и царство Божие обретают, — «яко нуждно, — рече — царство Божие и нуждници е въсхищают». Ибо наш пуркгаториум, истинных христиан, — в плоти, у ложных же — по смерти, наша нужда, — за ради царства Божия, в терпении, у латины же, антихристовых слуг — в досаде и томлении. Нудятся ради царства Божия, да в конец православных обезчестят и в свою прелест силою языческою попленят и покорят, и сие не образом добродетелей, по Христову изображению («тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видевши ваша добрая дела, прославят Отца вашего, иже ест на небесех») творят, но съпротивно сей славе Отца небесного делы лукаваго отца и убийцы мучителски християн понуждают, якоже прежде в время идолопоклонства от нечестивых царей христиане понуждаеми были, глаголюще: «Пожри Ваалу, Аполону или другому коему идолу, богу поганскому, — аще же не хощут, томете их и мучите, имения разграбете; аще же ни тако преложитися не хощут, и до конца убийте». Сице и ныне латина христианом православным творят, отновляюще прежде бывшее идолопоклонство и гонение, глаголюще: «Поклонися папе, приими его самосмышленный закон, календар новоутворенный, и почитай, ветхий же отступи и всю прелест нашея веры честно почти, на нас истинны ничтоже не глаголи, лжи и прелести нашея не хули. Аще же не хощете, то имете их и мучите досадами и бедами. Вы, войтове, бурмистрове, лантвойтове, власт мирская, градская и повсюду, не дадете Руси ни едино пространство в жизни их, в судех по Руси не поборяйте, паче же и крывдите, в суседстве любви не показуйте, ниже с ними ся общете, паче же их ненавидите; в куплях, торгах, ремеслах русин с папежником волности единой да не имат; в цехах ремесницких русину быти не достоит, доколе ся не попапежит; на власти войтовства и бурмистровства и прочиих строителств от русского народа да ся не поставляють, доколе ся у папежа не уверуют. Аще же сим Руси не досадите и своей християнское веры отступити и папе идолопоклонитися не хощут, набоженство им разорете, на праздники старого календаря звонити не дадете, новый же святити и праздновати с силою понудете и виною запретете. Аще же и еще не послушают, сакрамент Христов обезчестете, на землю пролейте и ногами поперете и потопчете, церкви запечатуйте и от всех стран беднотворете и досаждайте, да поне сими бедами и досадами повинутся поклонитися папе и костелови римскому. Аще же ни и сими досадами им не одолеете, в темницах затворяйте и без вин вины на них налагайте, бийте, безчестете и убийте в имя найсвятшего папы, — прощение и разрешение от него приймете и в чистцю за то и за вся беззакония по смерти очиститеся». Видите ли, погибели сынове, за что ради таковый прелестный и поганский чистець собе по смерти соградили, яко да, погански житие сего века суетнаго поживше, по смерти в чистець входят, из чистца зас в царство небесное выскакуют. Веру ми ими, папежу и папежнику папежовь, яко уже с того чистца по смерти, в которого праведным судом Божиим ввержен будеши, в веки выскочити, ни выплынути не можеши, — сведитель ест сам Христос, глаголя: «И идут сии в муку вечную, праведници же в живот вечный». Почто не рече зде: «досадители и мучители и убийцы идуть в живот вечный», но «праведници»? А в твоих плодех поганских, папежу и ты папежниче, где ест правда, яви ми ону! Видиши ли, православный христианине, латинское правды плоды: поганское безверие, мучителский идолопоклонный нрав. Видиши ли, яко ты истинный пуркгаториум в жизни сей от досад латинских плывеши, да, очищен скорбми и бедами, достоин в царство небесное внийти будеши, латина же, досаждающе и заповеди Христовы делом разоряюще, по смерти в геенне вечней чиститися изволяют. Но они убо своей прелести да последуют и на чистець по смерти уповают, ты же, православниче, в жизни сей чистець изволи проплыти, идеже и твой Законоположник проплыл сам и ему последующие ученици, в котором чистцу, доколе есмо в плоти сей, и нас понуждают и учат, абысмо ся пуркговали и чистили, ибо подвиг велий настоит, «яко плоть, — рече, — похотствует на дух, дух же на плоть, сия бо друг другу противитася» и паки: «яко подобает нам великими бедами и скорбми входити в царство небесное», — рече божественный Павел.

Еще мало о ложном чистцу латинском речем, да от всех страннаго и безобразнаго покажем, яко ест лож и прелесть, а не истинна. Аще ест чистець по смерти, то где вера; надежда и любов, и хранение заповедей Божиих? Не любяй же Бога, сих не хранит, не храняй же не верует, не веруяй же, осужден ест; не веруяй бо Сыну, рекшому и научившему и образ показавшему, не узрит живота. Аще ест чистець по смерти, то почто евангелие заповедей жизни новыя, к вечному животу приводящия, проповедася? Не того ли ради, да ся очистит естество человеческо к входу царства Божия и геенны, диаволу уготованное, да избежит? Яве яко того ради. Видиши ли, православниче, ложный латинский чистець. Видиши ли, латинниче папежев, яко от всех частей веры, закона, предания и благообразия церковнаго и всей соборной и апостолской церкви отсеклся еси, в прелести же и лжи валяешися. Но ты убо шествуй с машкари и комедиами, вы же, православнии, истинне последуйте, да с истинною в обителех вечных водворитеся и радостий неизреченных насладити сподобитеся, — их же и наследниками вас быти, Господи, сподоби. Аминь.

 

Глава 7

О ЕРЕТИКОХ

 

Но сие убо о латинской прелести краткословне речеся. О прочиих же ересех не требе вам есть и писати. Сами бо вы известно весте от писания апостолскаго и святых богоносных отец, яко еретици суть предидущие лжепророци антихристови. Аще и от латины воскреснути хощет, но семя прелести от единого майстра-диавола посеянное в себе плода носят и неверием явственно изобразуют. О них же Иоан Богослов, Петр, Июда и Павел доволно извествуют, яко и слепому, разсуждение имущему, ощутити ест мощно; ибо Петр рече: «Быша же лживи пророци в людех, яко же и в вас будуть лживии учители, еже внесуть ереси погибели и, искупившаго их Владыки отметающеся, приводяще себе скору погибель. И мнози последствуют их нечистотам» и прочая; сему же и Павел последуя рече: «Еретика человека по первом и втором наказании отрецайся, ведый, яко развратися таковый и есть самосужден». А понеже еретик ест осужден, то что ты хощеши, православный христианине, или ищеши слышати что здраво от него? Ничтоже другое, точию да и ты осужден будеши. «Глаголя бо, — рече, — ему радоватися, съобщается ему неверием». И како не боишися беседовати с змиею? Да ли не веси, яко жало смертоносное и яд губителный в устех носит, им же послушающих умерщвляет? Блюди, православный христианине, да не отруишися ереси зловерием. Вопрос. Что ест ерес? Ответ. Ерест ест нечестие, развращенный ум, прелест мнения, изнеможение помысла, сомнение о истинне, двоедушие, слепота мыслъная, конечное же неверие. Вопрос. Что ест благочестие? Ответ. Благочестие ест безиспытно несумненна вера, упование истинно, крепост умнодушевная, здравый помысл, благоговенство к Богу, простота, незлобие конечное. «Да веси убо, — рече Тимофею, — како ти подобает в дому Божии жити, яже ест церкви Бога жива, столп и утверждение истинны исповедуемыи. Велика ест благочестия тайна: Бог явися во плоти» и прочая. А понеже се ест тайна, яко Бог явися в плоти, како убо еретици не веруют павловому речению и прочиих апостол, яко се ест тайна, — но тщатся земным помыслом паче помысла сию тайну постигнути и яко что от земных и в руку обносящих известно увидети? Видиши ли прелест, ересь, нечестие, безумие, слепоту и злонравие!

Но что о еретикох много требе есть глаголати. Сии бо, аще бы не образ Божий треипостасный, ума, слова и духа в плоти обносили, законом и житием от свиний безсловесных ничим же разнствуют. Где бо в ных вера, где церков, где священство, где жертва, где правило, где славословие, где пост и обуздание естества, где дух? Не все ли плоть и кров, и питание безвременно свинскаго закона! О них же и Петр рече: «Сии же, яко скоти животни, естеством бывше в погибель и тлю, в них же не разумеют — хуляще, в истлении своем истлеют», и паки: «Сласть мняще — вседневное насыщение; сквернители и порочници — питающеся лестми своими, ядуще с вами; очи имуще исполн блудодеяния и непрестаемаго греха; прелщающе душа неутвержденны» и прочая. Такожде Июда рече: «Сии елика убо не ведят — хулят; елика же по естеству, яко безсловвесная животная, ведят — в сих сквернятся» и прочая, и паки: «Сии суть в любвах ваших сквернители с вами ядуще, без боязни себе пасущее» и прочая, и паки: «Сии суть ропотници, укорителе, част порочна, в похотех своих ходяще нечестием и законопреступлением; и уста их глаголют прегордая; чюдящеся лицем ползы ради. Вы же, возлюбленнии, поминайте глаголы преждереченныя от апостол Господа нашего Исуса Христа; зане глаголаху вам, яко в последнее время будут ругателе, по своих похотех ходяще и нечестиих. Сии суть — отделяюще себе от единости веры, и суть телесни, духа не имуще». Видиши ли мудрость еретическую, яко плоть и кров суть, духа не имеют; «плот же и кров, по апостола Павла глаголу, царствия Божия не наследят». Сего ради Июдино и Петрово к вам глаголю. Вы же, возлюбленнии, православнии христиане, роде избранный, языку святый, царское священие, людие обновления, святою вашею верою назидающе себе, Духом Святым, и, молящеся, сами себе в любви Божии соблюдайте, ждуще милости Господа нашего Исуса Христа в жизнь вечную, ея же всем нам получити о самом том Исусе Христе, Господе нашем, с Ним же Отцю слава, честь и держава и поклонение с Святым Духом и ныне и присно и в веки веков. Амин.

 

Глава 8

ЗАГАДКА ФИЛОСОФОМ ЛАТИНСКИМ, ЛЯДСКИМ, ТАКЖЕ И ВСЛЕД ТЫХ ПОГНАВШИМСЯ, ОТ ЛАКОМСТВА ПРЕЛЕСТНАГО, МЛАДЕНЦЕМ БЕЛОБРАДЫМ РУСКИМ

 

Скажете ми, о премудрии, от ваших хитростей и хужеств граматычных, диалектичных, рыторичных и философских, яким способом Христос простаком, ему последующим, отверзе ум разумети писание? Ато так было; Лука мовить: «По въскресении, ядши с ними, рече им: "Сии суть словеса, яже глаголах вам, еще сый с вами, яко подобает скончатися всем написаным в законе Моисеове и пророцех и псалмех о Мне". Тогда отверзе им ум разумети писания и рече им: "Яко тако писано ест"» и прочая. Почерпете же от сея своея премудрости философское и открыйте Ми тые врата, которие до разума духовнаго отверзаются, и каковы тые врата и в котором месту главном замкнены суть, достаточне скажете, и како ся отворяют, ключ ми ознаймете! Если тое малое скажете ми известно, буду разумети, яко ползует вас тая бредня, за чим ся гоните. А если не згаднете тое простое и безхитрое загадки, и не от вымыслу практичного, но от истины, яко сама в собе ест глаголемое, тогда, оставивши философы латинские, к тебе, брате мой русине, с словом ся оборочаю и раду здоровую и пожиточную (за спасение душевное) даю. Останте бегати въслед латины и учения их, бо, утомившися трудом прелести, неверием, яко же и они, запевне поздыхаете! Але лепше дома в благочестии, если и немного знаючи, седети, да с Отцом и Сыном и Святым Духом неразделни и ныне и тамо будете. Аминь.

 

Глава 9

СЛЕД К ПОСТЫЖЕНИЮ И ИЗУЧЕНИЮ ХУДОЖЕСТВА, ПРИВОДЯЩАГО К ЦАРСТВУЮЩЕЙ БЕЗСМЕРТНОЙ И ВЕЧНОЙ ПРАВДЕ

 

Первое: обнищати по Христе.

Второе: отрещися себе и душу свою в жизни сей возненавидети.

Третее: ярем креста Христова, искусов, борбы, подвигов во мысли и плоти к духом лукавым поднебесным во терпении взявши, преплыти, и теснотою алчбы и жажды со вниманием непресекомое молитвы Исусовы тиснутися, и плоть и кровь потом тела и подвигом мысльнаго внимания во бдении нощном, и дневном трезвении, и приседении местном и безмолвном увялити и изсушити.

Четвертое: любов и память мира сего уморити, к будущему же веку око мыслное неуклонно устремити, Царя небеснаго усердно желати, каятися, плакати, память смертную всегды в клети сердечной видети и безпрестанно поминати и на всяк час черту и день отходу надеятися и готовитися.

Пятое: от всея силы, крепости, мысли, душа и сердца волю Божию погнати, свою же убити и запамятанем погребсти, заповеди Христовы от всего усердия и любве хранити и, хранящи, всегда во предняя успевати, сотворенное же забывати, яко ничтоже сотворив.

Шестое: безчестия и смерти крестное воменяти, поносное в мире сем желати и искати.

Аще убо кой тым следом ко исканию безсмертное правды пойдет, изучит и обрящет прекраснейшую и светозарнейшую правду, и узрит в ней прежде общаго воскресения воскресение и вся тайнства, их же язык, по Павлу, изгласити не может и не довлеет и не постигнет. Аще же инако: паче же внешним учением правды тайнство постигнути и навыкнути хощет и усилуется, во антихристову прелесть и гордость, идеже и латинский род заблудил, или во прочая ереси тоеж майстореи художества князя мистра-диавола, сына геенскаго, блазнителя века сего, въпадет, — от него же да вас сохранит Христос благословенною простотою. Аминь.

Си 6о святыи, аще и внешнее учение изучиша, но ничтоже о истинне от философского кичения навыкнути возмогоша, дондеже сие обезчестиша и теснаго пути следом разума Христова поидоша; его же обретше, тогда истинну навыкоша, смирение достигоша и наставници слепым и неведущим Бога и пути спасения быша. Ныне же в латинском роде сопротивно творят: изучивши грамматичку и празнословницу велеречную, еже ест рыторичку, тогда уже ся дмут, даскалами и мудрыми ся зовут, проповедают, учат, а и сами в безумии и буйстве премудрости мира сего седят, — по Павлу: «Премудрост бо мир сего буйство ест пред Богом» — зачим, бедници, простоты, смирения и беззлобия николи же навыкнути не могут.

 

Глава 10

НОВИНА, ИЛИ ВЕСТ, О ОБРЕТЕНИИ ТЕЛА УБИТАГО ВАРЛААМА, АРХИЕПИСКОПА ОХРИДСКОГО, ВО ГРАДЕ ВЕЛИСЕ ЗА ИСТИННУ ПОСТРАДАВШАГО И В РЕКУ, ЗОВОМУЮ ВАРДАР, ВВЕРЖЕННАГО; КАКО ОБРЕТЕН БЫСТ И ПОСЛЕДИ ДО ОХРИДА ТРЕБЛАЖЕННОЕ ОНО ТЕЛО ПРЕНЕСЕСЯ, И НЫНЕ ВО МЕРТВЫХ, ПАЧЕ ЖЕ В ЖИВЫХ СУЩЕМУ, ЧЮДО ТВОРИТ И ВОСКРЕСЕНИЯ ТАЙНСТВО И НАДЕЖДУ БУДУЩАГО ВЕКА ПРОПОВЕДАЕТ, МИРА ЖЕ И МИРОДЕРЖЦА ДИАВОЛА ОБЛИЧАЕТ И В КОНЕЦ ПОСРАМЛЯЕТ

 

По убиении убо и ввержении в реку Вардар блаженнаго онаго отца в то время, гонения ради и навету и на прочия христианы, никто же не смеяше следити оное тело, яко да извлечет е, но пребыст убо некую седмицу в воде, дондеже мало нечто плищ сей утишися и уляже от диавола збуренных гневояростных сердец турских. Таже по утишении сих в некоей веси близу двох дний хода от града Велиса быст муж добр житием, странноприемник, милостынидавец и нищелюбец, художеством рыболов. Ему же глас быст в сне нощию: «Поиди, — глаголя, — на тую и тую страну рыбы ловити, будеши бо имети добр лов». Он же, востав от сна, удивися явлению и абие устремися на ловление рыб в реченную оную страну, идеже ему узнаменанно быст. Таже приближаяся месту тому, на брезе реки бе древо стоящее, на нем же виде птищ бел, неподвижно седящ в образ орла. Ему же доволно удивився, разсуждая, что се ест, яко николи же бе видел такова видением и образом. Таже повнегда доити на место то, и близу птища оного възрел в край реки оное и виде тело блаженнаго наверх воды изнесенное, на едином месту неподвижно стоящее. Птищ же оный, яко же страж некий, въпери зрак просто блюдый оное тело. Таж благочестивий муж познал бе тело архиепископово по уязвлении и по гласе том убийства и ввержения в реку. Тогда убо извлачит сие и вносит в село то тайно и при церкви поставляет, дондеже погребсти сего бе умыслка. Птичищ же он в несении оного тела вслед онаго последоваше и горе над ним летяше, дондеже тело поставлено бяше, — тогда и он, на церкви сед, тело блюдяше. Боголюбец же он умыслил бе вне церкве оного погребсти. Яви же ся ему в сне Варлаам, глаголя: «Внутр церкве олтаря погреби мя, ибо аз о церкви постраждах и умрех». Таже боголюбец свойственным и съгласным извести суседом и созва сих на погребение оного тела. Егда же снийдошася онии мужие и священник, тогда творяху обычная последования, погребу належащая. Таже по совершению правила, внегда время приспе в гроб влагати оное тело, тогда начаша мнози прикасатися, яко да подвигнут и в гроб внесуть е, им же ни мало порушитися не даде. Сие первое чюдо. Таже удивишаяся вси бывшему и недоумевахуся, что быст вина сему неподвижению. Последи же смыслиша, глаголюще: «Еда како несмы достойни прикасатися, того ради нам и возбранися на погребение». Тогда убо начаша искушати по единому, кому ся даде понести оное тело и кому ся не даде. В искушении же том едва обретеся тройца мужей благоговейных и в житии добром от всех тамо живущих сведителствованнии; сим убо в гроб внестися не возбраняет, его же погребоша честно. По погребению же оном птищ, седящий на церкви и блюдый оное тело, отлете и к тому невидим быст. Таже, егда совершися год в гробе оному телу, быст явление ангелско к некоему епископу благочестиву, сиротолюбцю и в всем сведителствованну от совести и жития, яко ест заповедем Христовым хранитель, — к нему же возгласи, глаголя: «Изнеси сокровище сокровенное тамо, яко да ся славит Бог». К сему же быст и Варлаамово явление; с негодованием глаголя: «Доколе мя в затворе темница сея держите; яко да не подам помощ бедствующим и страждущим от различных недуг и искушении бесовских. Да познают, Его же возмнеша победити, яко победятся и побеждени суть; Его же возмнеша умертвити, умерщвени будуть; Его же възмнеша обезчестити, обезчестятся и вечне поругаются; Его же возмнеша убити, се ныне жив есм и сих убити начинаю, и погублю и, и с твари Божие, да не гнездится диаволское племя, иждену, и сосуды жилища Божия очищу и посвящу, и Бога в милости быти сотворю. Изнесете убо мя на явление всему миру, о епископе!». Таже востав епископ с ужасом от сна и разсуди явление бывшее. Тогда убо абие устремися до града охридскаго и созывает православных, извествуя им случшаяся. Они же, се слышавше, ревностию огня любовнаго разжегошася и молиша епископа, яко да без закоснения поидут купно с ним и донесуть честно мощи блаженнаго от оное веси до града охридскаго. Епископ же совету и молению их тощно последова. Обаче, да не завист бесовская препнет их начинание, молву творя в безбожных турцех, и да не возбранится им желаемое получити, ухитриша совет гласный сотворити, яко же древле Иосиф с Никодимом умоливше Пилата, да повелит им, яко проста странника, не имуща ниоткуду промышление, се ест Христа, погребсти, спокрывше же Его славу; ведяще убо, яко Творец и Строитель всего мира есть, но того ради спокрывают, яко да скоро получат (без потрясения совести и страха некоего, прившедшаго в Пилата на разсуждение) Христово тело погребсти; аще бо бы от славы прошение начинали, не бы убо на погребение тело Исусово прияли, — темже от безчестия начинают, сего ради скоро получают, глаголюще к Пилату: «О, судия, дай нам того бедника и сирамаха убитого, не имуща где главу преклонити, да его погребем» — он же повеле и произволи. Сице убо и охридяне, отшедши до кадии и до прочиих строителей турских места охридского, спокрывше убо явление о Варлааме и чюдо, яже сотвори и творити хощет, оттуду прошение начинают, глаголюще: «О, кадиа и вы, панове начални града сего, слышасте убо, яко без вины и греха убиен ест убогий епископ нашего града от убиец, в граде Велисе живущих, и погребен быст тамо и тамо безчестно. Ныне же мы воспомянухом, яко сей сирамах бе от нашего града рождением, зде же и епископом быти сподобися. Молимо вас, повелете убо нам, да донесем своего мертвеца на его отчество, вам же и мзда будет от нас что въсхощете, точию да нам искомое даруете». Они же, слышавше мзду, — болшей ради оное, неже ради прошения, — от них же достойное узявши, произволиша, да донесуть блаженнаго Варлаама в град охридский. Тогда убо, взявши власт и произволение от властей града охридского, православнии христиане отидоша купно с тем епископом за оного тело и, дошедше, сотвориша прежде последование молитвы по обычаю законному, таже изнесоша оные мощи от гроба и поставиша их на утворенном одре. Но — о, чюдеси! — егда убо бе обзираемо оное тело по посеченых язвах сих, и убо язвы бяху исцелены и позарасли, яко ничтоже познаватися сечению, и клатию, и пробиению, точию малые некие знамения, идеже пробиен и посечен быст, являхуся. От язв же сих — о, чюдна дела Твоя, Господи, и ни едино слово доволно к похвалению чюдес Твоих! — миро благоуханное истече и всех благоухания и радости исполни, яко недоумети всем коими усты и славословленми прославити Бога, прославившаго святого своего, начнут и благодарением благодат и дар сицев даровавшаго им блаженнаго и освященнаго Варлаама възмздят. Но убо елико въместиша, толико Богу должная славословия сотвориша. Тогда убо приходят болящии и различными недуги и страстми одержимые, в имя святого прикосновением и помазанием мира абие здравие обретают и от недуг и страстей свобождаются, и, якоже некоим ратником, от насилия и пленения диаволскаго прикосновением телеси блаженнаго от сих бед и страданий отемлются, и в свободу здравия отсилают, и исцеление кождо своему недугу приемлют, — и бе видети источник здравотвореный от мертвых и нагих костей исходящ и животворящ страждущая и утешение и здравие дарующ. И кто убо не удивится и не прославит Бога, дивнаго в святых своих, иже толику си даде угодником своим, яко и по смерти, паче неже в здравии жизни сея, власть имут чюдо творити, бесы изганяти, недуги врачевати, болящая исцеляти от бед и приключшихся напастий избавляти! Слава, Владыко, Твоей неизреченней премудрости и силе! Слава тайнству смерти и распятию Твоему! Слава кресту и безчестию Твоему! Слава въскресению и славе Твоей, яко крестом и смертию поносною нас прославляеши и от лукаваго века сего в царство небесное преносиши! Да будет слава ныне и присно и в веки веков. Аминь.

Таже, торжествовавше духовно они христоноснии людие о Варлааме, взяша его в град охридский и положиша в церкви охридское архиепископии, идеже безпрестанно точит целбы и благодать дарует ищущим благодати. Елици убо искусом реченное видети хощете, до града охридского странствуйте, тогда уверишися и известиши, яко не басни суть, но еще глаголю. Елици же странничества не произволяете и местом отчеств своих приседите, делом веру покажете и добродетели, и житию, и подвигу, и венцу Варлаамову поревнуйте, да и и вы сию благодать съвышше получите еже вам пожелати, Господи, дажд. Аминь.